Очерки истории Калмыцкой АССР. Эпоха социализма. Издательство «Наука», Москва, 1970.

Глава IV КАЛМЫКИЯ В ПЕРИОД СТРОИТЕЛЬСТВА ФУНДАМЕНТА СОЦИАЛИЗМА В СССР (1926-1932 гг.)

2. Социально-экономическая дифференциация крестьянства. Ограничение и вытеснение эксплуататорских элементов

Социальный облик калмыцкой и переселенческой деревни в ходе революции, гражданской войны и в восстановительный период претерпел значительные изменения.

Патриархально-феодальный уклад, представляемый до революции в основном бывшими нойонами и зайсангами и в той или иной форме зависимыми от них калмыцкими крестьянами, был значительно подорван. В частности, нойонство как особая социальная группа в ходе гражданской войны почти исчезла. Значительно были ослаблены также экономические и политические позиции калмыцких зайсангов. Так, в ходе гражданской войны были экспроприированы зайсанги, перешедшие на сторону контрреволюции.

Вместе с тем вследствие массового разорения крестьянства Калмыкии в ходе гражданской войны увеличился слой деревенских пролетариев и полупролетариев — батраков и бедняков.

В первые годы нэпа в Калмыкии значительно вырос и мелкотоварный уклад, представляемый в основном средним и отчасти мелким крестьянством.

В эти же годы происходит усиление и частнокапиталистического уклада, подорванного в годы гражданской войны, но оживившего свою деятельность в период нэпа. Этот уклад был представлен в основном русским и калмыцким кулачеством, крупными скотопромышленниками, а также частными предпринимателями на рыболовецких промыслах.

Государственно-капиталистический уклад в годы нэпа практически не получил в Калмыкии никакого развития. В период восстановления народного хозяйства вырос и окреп в калмыцкой и переселенческой деревне социалистический уклад, представленный в основном потребительской и сельскохозяйственной кооперацией, первыми производственными объединениями крестьянства и немногочисленными государственными хозяйствами в деревне.

Остававшиеся эксплуататорские элементы в восстановительный период стимулировали деятельность кулацкой контрреволюции, пытаясь навязать силой свое влияние, надеясь на реставрацию капитализма. Но к концу восстановительного периода, как уже отмечалось, кулацкий бандитизм в основном был ликвидирован, стабилизировалась политическая обстановка, созданы условия для нарастающего наступления и полного вытеснения из экономики эксплуататорских элементов, усилившихся в начальный период нэпа.

К концу восстановительного периода повысился общий экономический уровень жизни населения, хотя и продолжал оставаться весьма значительным слой батрацко-бедняцких хозяйств. Социальная структура скотоводческих хозяйств, в оценке партийно-советских органов Калмыкии, представляла в 1926 г. следующую картину: до 2 голов скота имело 43,65% хозяйств, считавшихся батрацкими; от 3 до 20 голов — 49,72% хозяйств, считавшихся в основном бедняцкими; от 21 до 40 голов — 3,99% хозяйств, которые квалифицировались как середняцкие, свыше 40 голов — 2,64 /о, которые считались кулацкими. Группа хозяйств, имевшая свыше 40 голов, как правило, использовала наемную рабочую силу и составляла эксплуататорское ядро. Хозяйства этой группы в 1926 г. сосредоточивали 35% всего скота. К 1928 г. удельный вес этих хозяйств повысился до 5,39%; до 48% увеличилось и количество скота в хозяйствах этой группы. Скотоводы, не имевшие скота или владевшие 3 и менее головами, как правило, оказывались вынужденными продавать рабочую силу, идти в наем. Хозяйства, имевшие до 21 головы скота, также не всегда могли обеспечить свое самостоятельное существование и нередко вынуждены были искать дополнительные заработки, нанимаясь к более зажиточным крестьянам.

Социальная структура земледельческих хозяйств характеризовалась следующими данными: 5,83% были беспосевными, составляя основное ядро батрацкой группы. К ним примыкали хозяйства, имевшие от 1 до 6 гектаров (бедняцкие хозяйства), составлявшие 58,83%. 23,34% хозяйств засевало от 6 до 16 гектаров (середняцкие хозяйства) и 12%—свыше 16 гектаров. Зажиточные хозяйства, как правило, использовали наемную рабочую силу в течение круглого года. В ходе гражданской войны в земледельческой деревне были ликвидированы крупные землевладельцы, зайсангские земельные владения были распределены между безземельными калмыцкими и русскими земледельцами. Однако наличие большой группы мелкокрестьянских хозяйств (64,66%) ставило перед Советской властью задачу оказания им помощи в развитии земледелия, в создании условий для объединения этих крестьян в коллективные хозяйства и последующей ликвидации кулачества как класса.

Социалистические преобразования в калмыцкой деревне шли прежде всего по линии ликвидации феодалов, крупных скотопромышленников, создания условий для организации животноводческих колхозов и совхозов.

Все эти мероприятия проводились при наличии соответствующих условий социального, экономического и политического характера. Они обеспечивались всесторонней организационной и материальной помощью Советского государства, а также соответствующими преобразованиями в политической надстройке, совершенствованием демократии и административного устройства, укреплением органов Советской власти и очищением ее от чуждых элементов. Все это неуклонно вело к социалистическому преобразованию социальной структуры калмыцкого общества.

Среди всех этих важных задач к середине 20-х годов на первое место выдвинулась задача ликвидации бывших калмыцких феодалов (оставшихся нойонов и зайсангов), являвшихся основными носителями докапиталистических отношений в Калмыкии.

В 1926 г. партийные и советские органы Калмыкии, опираясь на постановление ЦИК и СНК СССР от 20 марта 1925 г. о выселении бывших помещиков из принадлежавших им ранее имений, предприняли попытку экспроприировать и бывших калмыцких феодалов. Созданная для этой цели специальная комиссия отмечала, что некоторые из них, владея крупными стадами скота, продолжали в силу сложившихся традиций «единолично пользоваться общинными покосами и выпасами». Ходатайствуя перед ВЦИК об их выселении, комиссия отмечала наличие у них большого авторитета и влияния на трудящихся калмыков, которое в некоторых случаях простиралось на личную и семейную жизнь калмыков-простолюдинов. Некоторая часть населения продолжала обращаться за разрешением семейных споров к зайсангу как бывшему владетелю, В докладе комиссии говорилось, что калмыки-кочевники до сего времени группируются около бывших зайсангов, продолжающих их эксплуатировать самыми различными способами. Часть зайсангов, не имея имущества, не трудясь, живет за счет населения своего хотона, паразитируя, таким образом, в течение нескольких лет. Ряд бывших зайсангов, разоренных во время революционных событий, экономически оправился при помощи населения, действуя в большинстве случаев путем скрытого вымогательства. Это была наиболее паразитирующая группа эксплуататоров, как правило, не принимавшая никакого участия в общественном производстве.

Однако ЦИК РСФСР рекомендовал Калмыцкую облисполкому не спешить с экспроприацией бывших феодалов и всесторонне подготовиться к проведению этого революционного мероприятия, чтобы не дискредитировать его в глазах трудящихся калмыков поспешными действиями. Поэтому экспроприация бывших феодалов была временно отложена и проводилась осенью 1929 г.

Важным мероприятием наступления на эксплуататорские элементы, ограничения роста кулацких хозяйств в условиях Калмыкии было введение в 1928 г. дифференцированной, классово направленной «попасной платы», по которой от платы за выпаса полностью освобождались батрацкие, бедняцкие и середняцкие хозяйства. Хозяйства же кулацко-зажиточные и полуфеодального типа платили прогрессивно нарастающую ставку за каждую голову скота.

Еще более важным шагом в этом направлении был принятый 3-й сессией ЦИК СССР в апреле 1928 г. новый закон о едином сельскохозяйственном налоге. Закон полностью освобождал от налогового обложения маломощные крестьянские хозяйства. Сумма единого сельхозналога в Калмыкии была исчислена на 1928/29 г. в 500 тыс. руб. вместо 210 тыс. руб. в 1927/28 г. Однако это резкое увеличение налога не затрагивало и маломощное середняцкое крестьянство. 70,64% всех крестьянских хозяйств области были полностью освобождены от уплаты налога. Зато 267 наиболее крупных хозяйств, составлявших 0,71 % всех хозяйств, должны были выплатить 45% всей суммы сельхозналога, а вместе с кулацкими и зажиточно-середняцкими хозяйствами при их общем удельном весе 6,85% они должны были выплатить 87% всей суммы налога.

Эти крутые меры диктовались необходимостью сдержать прогрессировавший до 1928 г. рост кулацких хозяйств и вместе с тем поднять бедняцкие хозяйства до уровня середняков.

Бедняцкие слои деревни зачастую находились в экономической кабале у кулака. Причем в калмыцкой деревне эксплуатация носила преимущественно скрытый характер, и борьба с ней представляла большую трудность. В своем выступлении на Краевом съезде союза сельскохозяйственных и лесных рабочих в Саратове в сентябре 1928 г. председатель Калмыцкого отделения союза Церенов рассказывал, что калмыцкие кулаки, используя темноту деревенских пролетариев и пережитки феодально-патриархальных отношений в хотоне и аймаке, сплошь и рядом эксплуатируют их под видом так называемой взаимопомощи.

Однако даже в тех случаях, когда работникам Рабземлеса удавалось устанавливать факты скрытой эксплуатации и навязать кулаку договорные условия с батраками, кулак находил немало способов обходить эти условия. Так, в Буруновском хотоне Абганеров-ского аймака Малодербетовского улуса в 1929 г. процветал крупный кулак Д. Бадмаев, имевший 150 голов крупного рогатого скота, 30 лошадей, 10 верблюдов и 650 овец. Юридически Бадмаев «безупречен» — у него два работника, с обоими заключены договора. Фактически же на Бадмаева работает весь хотон, причем занятые на работе однохотонцы этого кулака ни в каких договорах не были зарегистрированы.

В том же Малодербетовском улусе в селе Кегульте кулак В. Г. Шевченко нанимал по договору чабана М. Нахаленко. Договорная плата чабана—62 руб., получал же он 20—25 руб., а в договоре отмечалось, что чабан получает плату сполна. В том же селе кулак Бойков вместо положенных по договору 48 руб. платил чабану Манджиеву лишь 15 руб.

Оживление колхозного строительства d Калмыкии в конце 1927— начале 1928 г. подрывало позиции кулачества, вызывая его сопротивление. На первом этапе колхозного строительства в Калмыкии кулак боролся с организаторами колхозов и вступающими в колхоз крестьянами преимущественно методами насилия, угроз, шантажа и травли колхозных активистов. Так, в Малодербетовском улусе в 1928 г. батрак-коммунист Л. Мешкелов вместе со своими четырьмя товарищами-батраками, трое из которых тоже коммунисты, организовал полеводческую артель; они построили плотину и оросили объединенное поле. Батрацкая «плантация» зацвела буйными всходами, вызывая восхищение окрестной бедноты. Однако кулаки села Кегульты Забейворота и Кичкин, у которых эти батраки работали до объединения, подкупили людей и ночью разрушили плотину и спустили всю воду.

Относительная неразвитость социальных отношений в глухих степных хотонах и аймаках позволяла калмыцкому кулачеству скрывать жестокую эксплуатацию батраков под различными патриархальными покровами, что нередко дезориентировало калмыцкую бедноту. Так, в 1929 г. на съезде сельскохозяйственных рабочих-батраков в Улан-Холе раздавались голоса в защиту «своих» кулаков-однохотонцев, которые якобы оказывают благодеяние калмыцкой бедноте, материально поддерживают ее, дают ей возможность работать, кормить семью и т. д.

Одновременно с этим калмыцкие и русские кулаки и скотопромышленники усиленно искали возможность протащить в местные Советы и земельные органы, сельские крестьянские комитеты, кредитные товарищества и сельскохозяйственные кооперативы «своих» людей, чтобы поставить эти органы на службу своим классовым интересам. В одних случаях они действовали путем прямого подкупа отдельных классово неустойчивых работников местных органов власти, но еще. чаще входили в доверие к ним путем добровольных «пожертвований», призванных доказать их мнимую лояльность по отношению к Советской власти и готовность поддерживать ее во всех начинаниях. Так, крупнейшие скотопромышленники Калмыкии И. Ф. Мисюрин, Карпенковы, Гречухины, Сапельниковы, Полонские и др., беззастенчиво грабившие трудовое крестьянство, тысячами рублей «жертвовали» на МОПР, Осоавиахим, на Красную Армию, на строительство Элисты. Такими маневрами кулачеству иной раз удавалось дезориентировать местные органы власти, втереться в доверие к ним. Такие завуалированные формы классовой борьбы таили в себе большую опасность.
Активную роль в классовой борьбе в деревне играла буддийская церковь. Революция и гражданская война сильно подорвали позиции буддийского духовенства, а в годы восстановления народного хозяйства оно почти не поправило своих экономических позиций, но влияние калмыцких гелюнгов на духовную жизнь калмыцкого крестьянства оставалось все еще сильным. Оно всеми мерами стремилось поддерживать эксплуататорские элементы.

Немногочисленные представители старой калмыцкой интеллигенции в основном сохраняли полную лояльность, работали в советских учреждениях. Передовая ее часть, честно и открыто перешедшая на сторону Советской власти, вместе с новой, рожденной революцией советской интеллигенцией принимала активное участие в борьбе за преобразование Калмыкии на новых, социалистических началах во всех областях экономики, политики и культуры.
Малочисленный и слабый рабочий класс Калмыкии, естественно, не мог оказывать достаточного влияния на экономическую и политическую жизнь области. Поэтому партийные и советские органы испытывали огромные трудности в условиях нараставшей классовой борьбы и крайне нуждались в помощи промышленного пролетариата страны, Коммунистической партии и Советского государства.

Коммунистическая партия и Советское правительство в целях мобилизации трудящихся на строительство социализма и создания фундамента социалистической экономики в 1925—1928 гг. провели ряд организационных мероприятий по новому районированию и перестройке работы партийного и советского аппарата. В стране была устранена административная многоступенчатость: волости и уезды были упразднены, введено районное деление. Губернии заменялись областями. В составе РСФСР было организовано несколько краев.

Одним из этих мероприятий явилось создание Нижне-Волжского края, утвержденного ВЦИК 26 марта 1928 г.

С мая 1928 г. начало функционировать Оргбюро ЦК ВКП(б) по Нижне-Волжскому краю под руководством Б. Шеболдаева. В состав Оргбюро входил также ответственный секретарь Калмыцкого обкома ВКП(б) X. М. Джалыков. В течение весны и лета 1928 г. Оргбюро проделало большую работу по подготовке и проведению учредительной партийной конференции и съезда Советов Нижне-Волжского края.

I учредительный съезд Советов состоялся в Саратове 5—8 сентября 1928 г. Делегаты Астраханской, Сталинградской и Саратовской губерний, АССР немцев Поволжья и Калмыцкой автономной области провозгласили создание Нижне-Волжского края.

Калмыцкая автономная область, равно как и АССР немцев Поволжья, входила в состав края с сохранением всех своих прежних прав национальной автономной области. Калмыцкая партийная и комсомольская организации, областной исполнительный комитет Советов, профсоюзы к другие органы Калмыкии организационно входили теперь непосредственно в состав соответствующих органов Нижне-Волжского края.

В состав пленума крайисполкома вошло 119 членов, в том числе от Калмыкии — X. М. Джалыков, У. Д. Душан, Э.-А. К. Кекеев. Убушаев, Харинов, Доланов, и 38 кандидатов, в том числе X. Кануков, Э. Манджиева, Э. Гаряева, Чурюмова.

8 сентября 1928 г. пленум образовал президиум крайисполкома в составе 21 человека под председательством Хлоплянкина. В состав президиума крайисполкома от Калмыкии вошли У. Д. Душан и Э.-А. К. Кекеев. Представители Калмыкии вошли также в состав ряда отделов крайисполкома, а калмыцкий врач У. Д. Душаи возглавлял краевой отдел здравоохранения.

Уже на первом заседании президиума крайисполкома в числе первых слушался вопрос об оказании помощи Калмыцкой области в социалистическом строительстве. Президиум решил направить в Калмыкию группу квалифицированных специалистов для изучения на месте экономического и культурного состояния Калмыкии и оказания ей помощи в разработке первого пятилетнего плана развития народного хозяйства и культуры.

На своем втором заседании президиум крайисполкома рассмотрел и утвердил проект внешних границ Калмыцкой области. Этот проект, удовлетворявший интересы и Калмыцкой области, и соседних с нею губерний, положил конец многочисленным земельным спорам и вытекавшим из них недоразумениям между Калмыкией и соседними губерниями.

Таким образом, уже в первые месяцы вхождения Калмыкии в состав Нижне-Волжского края стали сказываться положительные результаты этого важного для Калмыкии шага. Создание Нижне-Волжского и других краев РСФСР было связано с поисками лучших организационных форм строительства социализма. Вместе с тем оно способствовало более конкретному руководству пролетариата промышленных областей крестьянством национальных районов. Последующий опыт подтвердил всю своевременность и целесообразность этого мероприятия для ускорения экономического и культурного развития Калмыкии.

Большое значение имела также реорганизация внутриобластной административно-территориальной системы Калмыкии, проведенная несколько позднее, в 1930 г., уже в составе края.

Неравномерное развитие производительных сил в различных улусах привело к тому, что сохранившееся от старых времен административное деление не соответствовало экономическому тяготению тех или иных групп хотонов и аймаков к тому или иному организующему центру. Улусы были чрезвычайно неоднородны как по размерам территории, так и по численности населения.

Рассредоточенность немногочисленных сельсоветов на огромной территории затрудняла влияние местных органов власти на население, усложняла их руководство хозяйственным и культурным строительством в колхозах, совхозах, в полукочевых и особенно кочевых хотонах. Так, если в среднем по Нижне-Волжскому краю при относительно высокой плотности населения на один сельсовет приходилось 1533 жителя, то в среднем по Калмыкии при чрезвычайно низкой плотности населения на один сельсовет приходилось 1770 жителей. Из имевшихся в Калмыкии в 1928 г. 639 оседлых населенных пунктов большинство были мелкими и мельчайшими, всего лишь по нескольку десятков жителей.

Пленум облисполкома в январе 1930 г. вынес решение о необходимости нового административно-территориального деления Калмыкии, исходя из принципов организации хозяйственно целостных, экономически однородных единиц. IV объединенный пленум обкома ВКП(б) и областной контрольной комиссии 22—26 января 1930 г. рассмотрел и одобрил проект нового административно-территориального деления Калмыцкой автономной области и подчеркнул «жизненную необходимость и своевременность этого мероприятия, рассчитанного на коренную ломку улусизма и родовизма, препятствующих успешному социалистическому развитию хозяйства и культуры». Согласно этому проекту, Калмыкия вместо прежних девяти улусов была разделена на пять крупных районов: