|
Златкин
И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва,
1964.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГИБЕЛЬ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА
13 лет отделяют смерть Галдан-Церена от гибели Джунгарского
ханства. Основным содержанием истории этих лет является непрерывный, все
более ускорявшийся распад государства ойратских феодалов, завершившийся
в 1758 г. его уничтожением. Борьба Цинской империи и Джунгарского ханства,
длившаяся почти целое столетие, закончилась в пользу Цинов, войско которых
не только стерло пиратское государство с лица земли, но и довершило свою
победу физическим истреблением сотен тысяч его обитателей.
Драматические события этих лет получили наиболее полное
освещение в известных трудах Н. Бичурина о Джунгарии и ойратах. О них
писали также П. Рычков, С. Липовцев, А. Левшин, Ч. Валиханов, М. Венюков,
М. Красовский, Сычевский, А. Куропаткин, Н. Бантыш-Каменский, Б. Курц
и многие другие. Если в основе работ Н. Бичурина и С. Липовцева лежали
китайские источники и исторические сочинения, то П. Рычков, А. Левшин,
Сычевский и Н. Бантыш-Каменский руководствовались по преимуществу документами
русских архивов. Остальные авторы как правило следовали за указанными
историками, иногда дополняя их несколькими найденными ими документами
или ссылками на местные сказания и легенды.
Из зарубежной литературы мы можем назвать лишь упоминавшееся
уже произведение М. Курана, а также труд известного востоковеда Э. Хэниша,
посвященный военным действиям 1755 г. в Джунгарии. М. Куран рассматривал
историю Джунгарского ханства под углом зрения его борьбы за создание в
Центральной Азии ойратской империи. Стремясь к этой цели, ойратское государство,
по мнению М. Курана, неминуемо сталкивалось с цинской монархией, которая
в свою очередь старалась расширить свои пределы за счет Джунгарии и Восточного
Туркестана. Он полагал, что борьба за образование империи составляла главное
содержание истории Джунгарского ханства, и на этом основании ограничивал
исследование рамками его внешнеполитической истории, Э. Хэниш разделял
взгляды М. Курана. Признавая, что события, развернувшиеся в 50-х годах
XVIII в., имели не малое и не местное, а большое и международное значение,
он писал: «Дело заключалось в том, достанется ли Центральная Азия маньчжурскому,
иначе говоря китайскому, государству или же она превратится в новое великое
монгольское государство». Концепция М. Курана и Э. Хэниша следовала традиционным
представлениям, типичным для домарксистской историографии. В работе Хэниша
ценны некоторые документы, переведенные им с маньчжурского на немецкий
язык и освещающие ход боевых действий 1755 г.
В исторических событиях последних лет существования
Джунгарского ханства, как это устанавливается источниками, было три главных
участника: само ойратское государство, Цинская империя и Россия. Из этого
следует, что изучение истории данного периода требует привлечения источников
ойратских, маньчжурских (или китайских) и русских. Но ойратские источники
до нас не дошли, они, вероятно, целиком погибли в огне боев 1754—1758
гг. Маньчжурские и китайские источники в массе своей, по-видимому, еще
покоятся в архивохранилищах Китайской Народной Республики и ждут опубликования.
Кое-что могло быть нами использовано из материалов, опубликованных в «Мэн
гу ю му цзи» и в труде Э. Хэниша. Известные нам монгольские и калмыцкие
источники не содержат сведений об этом периоде ойратской истории. Таким
образом выясняется, что в нашем распоряжении могли быть только русские
источники. Но можно ли на основании только русских архивных материалов
полностью и всесторонне изложить историю гибели Джунгарского ханства,
раскрыть роль исторических деятелей, подлинные размеры и характер участия
народных масс в событиях этого периода и т п.? Конечно, нет. Русские архивные
материалы не в состоянии исчерпывающим образом ответить на поставленные
вопросы. Но они вполне могут дать и дают в основном объективную и достоверную,
более или менее обстоятельную картину распада и крушения государства ойратских
феодалов.
Относительно объективный характер русских источников
объясняется главным образом особым положением Российской империи, правящие
круги которой хотя и были заинтересованы в сохранении независимого Джунгарского
ханства, но не без основания опасались его чрезмерного усиления. Двойственное
отношение России к ойратскому государству имело своим результатом исключительно
внимательное, систематически организованное русскими властями наблюдение
за происходящими в нем событиями. Оренбург и Тобольск стали главными пунктами
этого наблюдения, куда стекался весь поток информационных материалов из
Джунгарии и о Джунгарии. Губернаторы Сибири и Оренбургской губернии регулярно
и довольно часто представляли в Петербург подробные доклады «о тамошних
обстоятельствах», прилагая к докладам многочисленные донесения, поступавшие
в их губернские канцелярии из пограничных с Джунгарией районов и крепостей.
Среди этих приложений были рапорты и доклады местного военного командования
и управителей, послов и курьеров, купцов и их агентов, а также случайных
людей, ездивших в Джунгарию на короткое время или длительно там проживавших
и потому являвшихся очевидцами тех или иных исторических событий. Большое
место среди архивных материалов занимают многочисленные сообщения простых
ойратов и представителей ойратской аристократии— выходцев из Джунгарии,
так или иначе участвовавших в развернувшейся там борьбе. Особый интерес
представляют материалы, связанные с жизнью и деятельностью Амурсаны, игравшего
выдающуюся роль в ойратской истории того времени, его личные усише и письменные
обращения к российским властям переговоры с ним и с его послами. Важно
отметить, что в подавляющем большинстве случаев перечисленные нами материалы
представляют собой подлинные документы, снабженные собственноручными подписями
их авторов. Большую ценность представляют также копии указов Правительствующего
сената, Коллегии иностранных дел и других правительственных органов России
на имя губернаторов и командования войск в Сибири и Оренбурге, доклады
этих органов на имя царей, а также дипломатическая переписка с правительственными
учреждениями Цинской империи.
Указанные материалы сосредоточены главным образом в
АВПР в фонде «Зюнгарские дела», а также в фондах «Киргиз-кайсацкие дела»
и «Калмыцкие дела». Большое число документов и их разнообразие позволяют,
сопоставляя и проверяя содержащиеся там сведения, установить факты, являющиеся
бесспорными или наиболее вероятными, и таким путем представить — мы в
этом уверены — в основном достоверную хронику событий тех лет.
Если А. Левшин и П. Рычков использовали в своих трудах
некоторые документы оренбургских архивов, затрагивавшие обстоятельства
крушения Джунгарского ханства, то в той лишь мере, в какой они были связаны
с историей Казахстана. Сычевский гораздо шире охватил архивы Троицкосавского
пограничного управления, а Н. Бантыш-Каменский — Московского главного
архива Министерства иностранных дел, что помогло лучше осветить события
середины XVIII в., связанные с русско-китайскими противоречиями в монгольском
и джунгарском вопросах. В отличие от трудов указанных исследователей наше
изложение истории гибели ойратского государства базируется на полном и,
как нам кажется, всестороннем использовании документальных материалов,
хранимых в упомянутых выше фондах АВПР. Мы сознательно не останавливаемся
на отдельных эпизодах, не имеющих отношения к главным событиям тех лет
и не оказавших на них существенного влияния. К таким эпизодам относятся,
в частности, посольства из Джунгарии в Сибирь и в Москву от сменявших
друг друга на ханском престоле недолговечных правителей, переговоры с
ними и т. д.
В конце 1962 г. в Улан-Баторе был опубликован труд молодого
ученого Ишжамца «Вооруженная борьба монгольского народа за независимость
в 1755—1758 гг. посвященный освободительной борьбе монголов Халхи и Джунгарии,
восстаниям Амурсаны и Ценгуньжаба. Исследование Ишжамца, целиком основано
на оригинальных монгольских и китайских архивных и летописных материалах,
до того нам неизвестных. Тем более важно отметить, что новые исторические
источники, введенные в научный оборот книгой Ишжамца, во всем существенном
вполне согласуются с ранее перечисленными нами источниками.
Смерть Галдан-Церена повлекла за собой длительную междоусобную
борьбу среди наследников и претендентов на ханский трон, которая в конечном
счете и обусловила распад и гибель ойратского государства.
У Галдан-Церена было три сына и несколько дочерей. Старшему
сыну — Лама-Доржи в год смерти отца исполнилось 19 лет, среднему — Цеван-Доржи-Аджа-Нам-жилу
— 13, младшему — Цеван-Даши только минуло семь лет. Галдан-Церен завещал
трон среднему сыну, который в 1746 г. и был провозглашен ханом под именем
Аджа-хана. Но ханствовал он недолго. В 1749 г. в результате заговора он
был свергнут с престола и убит. Ханом Джунгарии стал Лама-Доржи, принявший
титул Эрдэни-Лама-Батур-хунтайджи. Но и его правление не было длительным.
Титулованная ойратская знать не желала признавать ханом Лама-Доржи — человека
незнатного происхождения, побочного сына Галдан-Церена, рожденного от
наложницы. Возник новый заговор, имевший целью свержение Лама-Доржи и
возведение на ханский престол малолетнего Цеван-Даши. Заговор был раскрыт,
его участники понесли суровое наказание.
Об этих событиях российский канцлер Бестужев-Рюмин 27 января 1756 г. сообщил
наместнику Калмыцкого ханства. Цевана-Доржи «зайсанги зенгорские, присутствующие
в зарге, сперва низложили, а потом умертвили, а на его место, обойдя ближнего
наследника — внука большого Черен-Дондука, а Намджилова сына — Дебачу,
избрали в главные владельцы Галдан же Черенова сына, рожденного от подложницы,
Ламу-Доржу и назвали его при том случае Эрдени Лама Батур хонтайджи».
Дебачи же, опасаясь за свою жизнь, бежал в Средний казахский жуз к Аблаю,
«и туда же ушел хошоутовой фамилии нойон Амур Санан».
Переход власти в руки Лама-Доржи еще более накалил обстановку
в ханстве. Тогда, как видно из текста доклада ойратских сановников Наугата
и Габан-гелуна на имя сибирского губернатора Мятлева, «кроме тех, которые
с ним (с Лама-Доржи.—Я. 3.) имели согласие, все подлые, жестоко оскорбясь,
и почти вся Зенгория к ноену Дебаче склонны явились».
Так появился новый претендент на ханский престол— Дебачи
(правильно—Даваци), происхождение которого давало ему преимущественное
перед другими право на престолонаследие. Родовое владение Даваци находилось
в Тарбагатае, как и владение другого ойратского нойона — Амурсаны, с которым
Даваци был в тесной связи и дружбе.
Даваци и Амурсана принимали активное участие в борьбе
против Лама-Доржи. Потерпев вначале поражение, они в 1751 г. вынуждены
были бежать к казахам, в Средний жуз, где нашли убежище у Аблая. Через
год они вернулись на родину и возобновили борьбу против Лама-Доржи, который
был ими убит в самом начале 1753 г. Повелителем ойратского ханства стал
Даваци. Но здесь поднялись «малосильные зайсанги и нойоны», которые в
свою очередь возвели на престол своего ставленника— Немеху-Жиргала. В
Джунгарии оказалось сразу два хана. Но Даваци с помощью Амурсаны низложил
Немеху-Жиргала и Тогус-Кашку, убил их и вновь стал ханом5. Во всех этих
делах Амурсана помогал Даваци, как писали современники, «не щадя живота».
За оказанные услуги ему был обещан богатый удел. Подавив сопротивление
своих противников, Даваци в конце 1752 — начале 1753 г. стал ханом ойратов.
Но в это время ханство было уже далеко не тем, каким
его оставил Галдан-Церен. Оно вступило в полос) упадка, что проявилось
раньше всего в подрыве единства ойратского государства, в крушении авторитета
и принудительной силы центральной власти, служивших главным условием силы
и могущества ханства.
Ослаблением ойратской державы не замедлили воспользоваться
Цины, внимательно следившие за происходившими в ханстве событиями. Со
времени заключения мира 1739 г. обе стороны — как Цинская империя, так
и Джунгарское ханство — стремились не допускать нарушений установленной
между ними границы и бдительно ее охраняли. Значительные цинские гарнизоны
были расположены в районах Баркуля, Хами, Модон-куля, Хара-Усу, Кобдо
и Улясутая. Но если между Цинской империей и ойратским ханством не произошло
вооруженных столкновений, то не было и добрососедских отношений, не было
никакой торговли.
В 1750 г. появились первые признаки начавшегося распада
ойратской державы. В ноябре этого года из Джунгарии бежало несколько ойратских
семейств, решивших в Цинской империи искать спасения от ущерба, который
они понесли в результате усобиц и войн. Через несколько месяцев в Китай
перебеляла уже большая группа ойратских семейств во главе с демечи (демечи—
староста 40 семейств).
Тогда же в Пекине появился некий чиновник, бежавший
из ойратского ханства. Так впервые в истории ойратской державы начались
переходы в противный лагерь людей из различных слоев ойратского общества.
Цинские власти щедро одаривали каждого перебежчика,
предоставляя на первых порах налоговые и иные льготы, награждая представителей
знати и чиновничества различными пышными титулами и званиями. Одновременно
цинское правительство стало готовиться к новой войне, справедливо полагая,
что при обострении внутренних противоречий Джунгарское ханство уже не
сможет оказать эффективного сопротивления. Правительство Хун Ли приступило
к мобилизации сил для предстоящей войны.
Весной 1751 г. в Пекин прибыл посол Лама-Доржи. Последний
предлагал императору свою дружбу, обещал сохранять мир, но просил дать
ему взамен 100 тыс. лан серебра. Предложение Лама-Доржи было отвергнуто,
причем его послу заявили, чтобы «они (ойраты.— И.З.) вперед со своими
посольствами к ним в Пекин не ездили, ибо де они не за посольством, но
за торгами приезжают». Осенью 1751 г. ойратское посольство вернулось в
Джунгарию.
В 1752 г. подготовка к войне против ойратов усилилась.
В Халхе был получен приказ о поголовной проверке и переписи всех без исключения
мужчин, годных к военной службе, и их вооружения. На лето 1752 г. в районе
Эрдени-дзу был назначен смотр халхаских войск. Здесь была построена крепость,
от стен которой до самой ойратской границы протянулась цепь постов и застав,
где были использованы войска халхаских князей. С весны 1753 г. на джунгарскую
границу стали подтягиваться новые части цинской армии, снабженные артиллерией,
значительными запасами вооружения, снаряжения и продовольствия.
Осенью 1753 г. в Китай из Джунгарии перебежало более
3 тыс. ойратских семейств во главе с двумя внуками Галдан-Церена и двумя
зайсангами, которых, видимо, не устраивала победа Даваци в борьбе за трон
ойратского хана. Цинские правители весьма обрадовались этим перебежчикам;
нойоны и зайсанги были отправлены в Пекин, где их ждали почести и награды
— император Хун Ли не поскупился. У халхаских тружеников стали в принудительном
порядке отбирать лошадей и другой домашний скот для раздачи неимущим ойратам.
Цинское правительство отвело перебежавшим нойонам территорию для кочевания
в районе Дариганги, на крайнем юго-востоке Халхи, подальше от их родины,
отклонив просьбу об отводе кочевья в районе между реками Селенгой и Орхоном.
В связи с этим среди перебежчиков стало быстро нарастать недовольство,
они уже раскаивались, что покинули родную Джунгарию. Вскоре цинские войска,
охранявшие ойратскую границу, задержали двух перебежчиков, пытавшихся
бежать из цинских владений в Джунгарию. При обыске у них нашли письмо,
адресованное джунгарским князьям и сообщавшее, что цинские власти перебежчикам
не доверяют и никакой воли им не дают, что они усиленно пополняют свои
войска на джунгарской границе, что ойраты должны крепить силы, быть осторожными
и держать войска близко у границы, «и ежели б де и война началась, то
б они, перебежчики, им, контайшинцам, вспомогать стали».
Цинские правители ускорили подготовку к походу против
Джунгарии. В армию, предназначавшуюся к вторжению в Джунгарское ханство,
наряду с маньчжурскими воинами стали широко привлекаться китайцы (ханьцы),
южные монголы и халха-монголы, которым предстояло сражаться под началом
маньчжуров. Цинское правительство открыто готовилось использовать благоприятно
складывавшуюся обстановку, вторгнуться в Джунгарию и навсегда покончить
с государством ойратских феодалов. На этот раз оно рассчитывало справиться
с этой задачей собственными силами, поэтому не искало союзников на Волге
и не просило помощи России. Что же касается отношения царского правительства
к Джунгарскому ханству, то оно и в эти критические годы оставалось неизменным.
Русско - ойратская торговля, ничем не стесненная, продолжала успешно развиваться
и после смерти Галдан-Церена. Избегая осложнений, правительство России
по-прежнему не препятствовало сбору в казну хана ясака даже в таких русских
районах, как Барабинская степь, районы Алтая и другие, где проживало население,
бывшее прошлом кыштымами ойратских ханов, но за сто и более лет до того
перешедшее в русское подданство. Наряду с этим российское правительство
принимало меры к укреплению своих позиций в обширном пограничном с Джунгарией
районе, который начинался чуть ли не у берегов Аральского моря и тянулся
до Амура. Строились укрепленные линии, которые постепенно выдвигались
все дальше и дальше на юго-восток, в глубь степей современного Казахстана.
В 1745 г. в Сибирь впервые вступили 2 пехотных и 3 конных полка регулярных
русских войск; местные власти не переставали жаловаться на то, что этих
войск все еще слишком мало, чтобы существенно изменить военно-политическую
обстановку в пользу России. Командующий войсками Сибири генерал Крофт
в начале 1755 г., когда стало очевидным неизбежное вторжение цинской армии
в Джунгарию, издал приказ, в котором требовал от военных и гражданских
властей, чтобы они, «ежели паче чаяния на тамошние Российские пограничные
крепости и форпосты последует неприятельское нападение, то б по крайней
нужде и малолюдству там регулярного и нерегулярного войска, по требованиям
его, по тем экстренным и самонужным случаям чинить из обывателей, как
заводского, так и кузнецкого ведомств, из выписных казаков, к лучшему
от неприятеля отпору и недопущению верноподданных к разорению и бесславию
ее императорского величества оружия, помощь, и всяк бы имели при себе
ружья исправное и ко обороне благонадежное». Летом 1755 г. Крофт изложил
Коллегии иностранных дел свое мнение о том, принимать пли не принимать
ойратских беженцев, искавших спасения от маньчжурского меча бегством в
русские пределы. Он считал, что принимать их не следует, ибо в России
вслед за беженцами могут появиться войска Цинской империи. Это весьма
опасно, ибо «в тамошних Верхиртышских и протчих по линии крепостям команды
столь малолюдны, что инде в случае воровских и неприятельских нападеней
не только над ними поиску учинить не в состоянии, но едва и себя охранить
могут».
Представление о военной слабости России не было преувеличенным.
Хотя к описываемому времени уже было закончено строительство трех линий
основных пограничных укреплений и проектировалась четвертая, и при этих
укреплениях были воинские части, кое-где и артиллерия, но протяженность
этих линий доходила до 2,5 тыс. км, крепости находились на расстоянии
более 30 км одна от другой, промежутки между крепостями были пусты и никем
не охранялись, войск было мало, и рассчитывать на их пополнение было невозможно.
В этих условиях опасения местных русских военных и гражданских властей
были достаточно обоснованными.
|