Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО В ПЕРИОД
НАИБОЛЬШЕГО МОГУЩЕСТВА
(первая половина XVIII в)

Гибель Галдан-Бошокту-хана отдала ойратское государство в руки Цэван-Рабдана. Годы правления Цэван-Рабдана и особенно его преемника — Галдан-Церена были временем наибольшего могущества Джунгарского ханства, наиболее активной его роли в международной жизни Восточной и Центральной Азии.

Отличительная черта его истории в это время — исключительная интенсивность его внешнеполитических и экономических связей с Китаем и Россией, с феодальными владениями Казахстана и Киргизии, Средней Азии и Восточного Туркестана, оставивших более или менее заметный след в истории указанных стран.

Именно это обстоятельство обусловило особый интерес исследователей к истории ойратского государства первой половины XVIII в. и породило поток книг и статей; их авторы стремились возможно полнее рассказать о событиях этого периода, раскрыть их причины и внутренний смысл. Больше всего публикаций, книг и статей появилось на русском языке. Однако документов и других источников опубликовано все же мало; гораздо больше документальных материалов ожидает своей очереди в архивохранилищах МНР, КНР и СССР.

Недостаточность источниковедческой базы и некритическое отношение исследователей к имевшимся источникам явились причиной многих ошибок и неточностей в изложении и трактовке событий. А. Позднеев, например, по-прежнему слепо следуя за монгольскими источниками XVIII и китайскими XIX вв., игнорируя показания русских архивных документов, отрицательно характеризовал Джунгарское ханство и его деятелей, идеализируя в то же время политику и правителей Цинской империи, Перу А. Позднеева принадлежит несколько значительных работ, посвященных монгольской истории рассматриваемого времени. В них он настойчиво проводит мысль, что именно ойраты, т. е. правители Джунгарского ханства — Цэван-Рабдан и Галдан-Церен, были инициаторами и виновниками войн и других международных осложнений того времени. Говоря о событиях собственно халхаской истории, А. Позднеев писал: «Виновниками нового смутного времени в Халхе были опять таки те же чжунгары, во главе которых стоял теперь так недавно изъявлявший свою преданность маньчжурам и искавший у них защиты от нападений Галдана — Цеван-Рабдан». Попытка А. Позднеева объяснить сложные исторические процессы первой половины XVIII в. в странах Центральной и Восточной Азии только злой волей ойратских ханов находится в резком противоречии с показаниями источников; в свете этих показаний концепция А. Позднеева не выдерживает критики и должна быть отвергнута. Следует также отметить, что в его основной работе по истории ойратов указанного времени — «Материалы для истории Халхи» — содержится много фактических ошибок и неточностей.

Свидетельством слабой изученности этого периода могут служить противоположные оценки деятельности Цэван-Рабдана К. Пальмовым и Н. Веселовским. Первый считал Цэван-Рабдана ставленником Китая, тогда как второй приписывал ему стремление завоевать не только всю Монголию, но и Китай.

О завоевательной политике правителей Джунгарского ханства писали многие ученые. И. Минаев в рецензии на книгу Н. Веселовского о посольстве Унковского к Цэван-Рабдану писал: «Подобно своему предшественнику Цэван-Рабдан был воинствен и, как кажется, имел грандиозные завоевательные планы; они то и привели его к борьбе с китайцами и заставили в момент сильной неудачи искать покровительства у русского императора». С. А. Козин утверждал, что в период правления Цинов «Джунгария, со всей очевидностью, считала себя преемницей национально-исторических прав бывшей Юаньской державы, а следовательно, и прав сюзерена над вассальными странами и народами этой державы... Отсюда факты неоднократных захватов джунгарами этих стран, имевшие место и в XVI—XVII вв. (Гуши-хан хошоутовский) и даже в XVIII в. (Цеван-Рабдан Джунгарский), какими бы внешними поводами пи вызывались эти захваты».

Вопрос о Джунгарском ханстве так или иначе затрагивался и в многочисленных трудах по истории Сибири, Казахстана, Калмыкии, Средней Азии, России и их отношений со странами Востока. Часть этих трудов, опубликованных в XIX и начале XX в., представляет собой популярные и научно-популярные произведения, не имеющие самостоятельного научного значения, другая же часть состоит из серьезных исследований, расширяющих и углубляющих познание истории нашей Родины. Подавляющее большинство трудов второй категории отличает то, что их авторы, имея дело только с русскими источниками и отвлекаясь от процессов внутренней истории Монголии, ограничивали свои исследования рамками русско-джунгарских отношений, вольно пли невольно склоняясь при этом к идеализации политики правящих кругов тогдашней России. Иным было отношение к исследованию проблем сибирской истории у советских ученых, хотя история собственно Джунгарского ханства не стоила в центре их внимания.

Из зарубежной литературы можно отметить работы М. Курана о некоторых проблемах истории Центральной Азии в XVII—XVIII вв. и Г. Каэна о русско-китайских отношениях при Петре I. Первая из упомянутых работ представляет свод данных, почерпнутых автором преимущественно из русских и китайских исторических сочинений, а также из опубликованных записок путешественников и миссионеров, посещавших Китай и страны Центральной Азии. М. Куран противопоставляет два политических курса: маньчжурский и ойратский. По его мнению, целью как маньчжурских, так и ойратских правителей являлось образование собственной империи за счет другой стороны. Эту концепцию автор отразил уже в заголовке книги, назвав ее «Империя калмыков или империя маньчжуров?». Сведя всю проблему к указанному противопоставлению, М. Куран необычайно упростил ее, лишив, свою книгу самостоятельного научного значения. Что касается исследования Г. Казна, то автор рассматривает в нем историю Джунгарского ханства конца XVII — первой трети XVIII в. исключительно в аспекте борьбы за влияние между двумя великими державами — Китаем и Россией.

Оба этих произведения мало чем могут помочь нам в, раскрытии внутренней и внешнеполитической истории ойратского государства в годы правления Цэван-Рабдана и Галдан-Церена.

Нашим главным источником при изучении истории Джунгарского ханства в конце XVII — начале XVIII в. были русские архивные материалы из фондов ЦГАДА и особенно АВПР. Значение этих материалов неоценимо, В них содержится огромное количество фактических данных о событиях главным образом внешнеполитической истории Джунгарского ханства, они дают немало сведений и о внутренней жизни ойратского общества. Значение указанных материалов тем более велико, что в своем подавляющем большинстве они состоят из подлинных документов, включающих статейные списки, журналы путешествий и дневниковые записи русских послов Саввы Владиславовича Рагузинского, Лоренца Ланга, Максима Этыгерова, Леонтия Угримова, ездивших в Китай или к хану Джунгарии, донесения, доклады и справки сибирских губернаторов и других представителен русской администрации Сибири, Оренбургского края и Поволжья, доклады и письма калмыцких ханов и князей. Большую ценность имеют также заверенные копии русских правительственных грамот, указов и инструкций разного рода переводы, а иногда и оригиналы писем правителей Джунгарского ханства русским властям.

Нет сомнений, что при отсутствии собственно ойратских и калмыцких источников, посвященных первой половине XVIII в., при недоступности тибетоязычной литературы русские архивные документы приобретают значение первоклассного источника, позволяющего раскрыть объективный ход исторических событий. Разумеется, нельзя не учитывать того, что русские архивные материалы отражают интересы и официальную политику правящих кругов России, почему и требуют строгого критического анализа. Но на сообщаемые ими фактические данные исследователь, как правило, может вполне положиться.