Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ХАЛХАСКО-ОЙРАТСКАЯ ВОЙНА 1688 г.
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО и ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ.
ВОЙНА 1690—1697 гг.

2. ВОЙНА 1690—1697 гг. И ЕЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

продолжение . . .

После поражения Галдан в трудных условиях начал отступление в район Кобдо. Ойратские рядовые воины и их семьи испытывали серьезные лишения. Некоторые сведения об этом мы находим в русских источниках. Так, например, в июле 1691 г. в Селенгинск пришли три ойрата, которые рассказали, что «они были калмыцкого владельца бушухтухановы воинские люди, а отстали де они от него, бушухтухана, как он пошел з боев от китайских людей на белом месяце (т. е. в феврале.— И. 3.) в мугальской земле у Ханай-олоя за конною скудностью и от голоду, потому что де у него, бушухтухана, в войске за скудостью скота голод великой и от того де голоду в войске многие люди помирают». Из рассказа этих перебежчиков видно, что Галдан со своей армией лишь в феврале 1691 г. дошел до Хан-ула (гора в районе современного Улан-Батора). О бедственном положении ойратских трудящихся говорит и та настойчивость, с которой Галдан добивался разрешения торговать в Китае. В одном из посланий к Сюань Е он писал, что «с самого того времени, как Калка потеряла свое правительство (т. е. с 1688 г.— И. 3.), купечества не имел и что того ради на содержание своих людей просит милостивого награждения».

Сведения о тяжелом положении Галдана дошли и до Пекина. Сюань Е решил использовать их в своих интересах. «А ныне ты обстоишь,— писал он Галдану,— ...зело в великой нужде, ибо не токмо весь скот употребил на пищу, но и людей твоих от заражения моровой язвы мрет превеликое множество... И тако тебе, буде ты ныне за совершенным голодом в землю свою возвратиться не можешь и состоишь в крайней бедности, ближе к пограничным нашим караулам прикочевать, где от нас получить имеешь всемилостивейшее пропитание, а ежели совершенно покорисся, то и еще того больше пожалован и награжден будешь».

В Цинской империи шла усиленная подготовка к продолжению войны против Галдана. Из императорского дворца в Пекине исходили указы, требовавшие улучшить обучение, вооружение и оснащение войск, изучить возможные маршруты на северо-западе, условия судоходства по Хуанхэ и т. д. В это же время шли последние приготовления к Долоннорскому съезду, целью которого было оформить превращение Халхи в составную часть Цинской империи.

1 мая 1691 г. на этом съезде состоялась церемония прощения Тушету-хана и освобождения его от наказания за те действия, которые привели к войне с Джунгарским ханством: Тушету-хан принес повинную, халхаские князья просили простить Тушету-хана, и, наконец, был прочитан указ Сгоань Е, возвещавший о помиловании виновного.

Решив информировать далай-ламу об окончательном урегулировании монгольского вопроса, Сюань Е направил ему письмо, в котором, между прочим, выражал недовольство деятельностью хутухт Джируна и Илагугсана. Последние «ничего полезного не учинили, ибо они во всем поступали не по нашим намерениям, и для того Галдан, удержа их у себя, к наивящей войне вооружился, и собравшись со всем своим домом, грабя и убивая кал-ков, в самую средину наших пограничных караулов вступил», подчеркивая, что Галдан находится в очень тяжелом положении и, возможно, решит пойти к далай-ламе, который в этом случае может поступить с ним по своему усмотрению. Император предупреждал, что в случае, если Галдан осмелится хоть чем-нибудь обидеть халхасов, он будет уничтожен.

В самом конце 1691 г. в Пекин прибыло ответное письмо далай-ламы, порицавшего Джирун-хутухту за то, что он своевременно не помешал Галдану потребовать выдачи Джебдзун-Дамба-хутухты, но считавшего, что Джирун-хутухта делал все, чтобы примирить ойратов с халхасами. Устно посол передал Сюань Е, что далай-лама всегда видел свою задачу в установлении мира, что еще до начала войны от Тушету-хана и Галдана «к хухунорским тайдзиям посланы были послы и каждый из них от оных тайдзиев требовал себе войско на помощь. А как о сем хухунорской Далай-тайдзи Далай-ламе донес, то Далай-лама на оное ответствовал ему тако: как Халха, так и элеты почитаются его, Далай-ламы, государями олигейства, и ему, Далай-ламе, их единодушие и мирное пребывание не инако, как весьма приятно и радостно быть кажется. И для того ему, Далай-тайдзию, из них ни тому, ни другому помогать не надлежит».

Далай-ламе, однако, не удалось убедить императора. Последний настаивал на виновности Джирун-хутухты, который не только не удерживал Галдана, но напротив, подстрекал его. «А из сего легко понять можно,— писал Сюань Е,— что он, Дзирун, не токмо один сам собой сие делал, но також де и из твоих ближних людей себе сообщников имеет, которые, ослепившись лакомством, таяся тебя, держат сторону Галданову и его защищают».

События 1690 и 1691 гг. убедили Пекин в том, что Талдан действовал не один, что он имел весьма влиятельных «сообщников» в близких к далай-ламе кругах. Но серьезное предупреждение, что вместе с Галданом будут истреблены и все его сторонники, осталось неуслышанным. Летом 1692 г. доверенное лицо Сюань Е, Илагугсан-хутухта, открыто перешел на сторону Галдана и убежал к нему в район Кобдо, куда Галдан с остатками своих войск прибыл в конце лета 1691 г.

В это время положение Галдана было весьма затруднительным. От основной территории Джунгарского ханства он был отрезан Цэван-Рабданом, который укрепился и был готов силой оружия воспрепятствовать возвращению своего дяди на родину. На ойратские владения в Кукуноре Галдану нечего было надеяться: владетельные князя Кукунора были нейтральными даже в период его военных успехов, а теперь, после понесенных им поражений, об их активной помощи не могло быть и речи. Халха была опустошена, ее население рассеялось, ее степи опустели. Надежды на русскую помощь также не оправдались. Власть Галдана была ограничена пределами района Кобдо. Цэван-Рабдан лишил его домена — основного источника силы и влияния каждого феодала.

Весной 1691 г. к Галдану из Тобольска был направлен сын боярский Матвей Юдин, который встретил в дороге ламу, ехавшего из ставки Галдана. Лама сообщил, что Цэван-Рабдан с армией в 40 тыс. человек кочует в долине Иртыша; у Галдана в походе на восток тоже участвовали 40 тыс. воинов, но на обратном пути около половины их умерло от оспы.

В самом конце 1691 г. Юдин добрался в ставку Галдана и пять раз беседовал с ним. Галдан выражал сожаление по поводу территориальных уступок, сделанных Россией цинскому правительству по Нерчинскому договору 1689 г. Но позиция царского правительства была неизменной. Главной целью его политики было развитие торговли с Китаем на основе Нерчинского трактата, а Галдан и его планы уже не интересовали правящие круги Русского государства.
У Галдана были две возможности: либо прекратить борьбу и сложить оружие, либо возобновить активные действия с целью овладеть Халхой. И он избрал последнее.

Осенью 1692 г. Галдан отправил послов с письмом в Пекин. В этом послании наряду со старым требованием о выдаче ему Тушету-хана Чихунь-Доржи и хутухты Галдан впервые поставил вопрос о возвращении халхаских князей и рядовых аратов на их родные кочевья в Халху. Он делал вид, что ничего не знает о Долоннорском съезде 1691 г., оформившем переход Халхи в подданство Цинской империи, давая при этом понять, что считает свое право на Халху и халхасов бесспорным.

Заслуживает внимания и указание Галдана на помощь, полученную от далай-ламы. Мы ничего не знаем о размерах и характере этой помощи, но не приходится сомневаться, что без нее он не смог бы так быстро оправиться от неудач 1690 г. Лхаса была его единственной идеологической опорой и единственным в то время источником пополнения его материальных ресурсов. Если бы не поддержка церкви, едва ли Галдан сохранил своих вассалов, тех владетельных князей, которые еще располагали подвластным населением и известным количеством скота. Для таких владетельных князей сюзерен, не имеющий собственного домена, богатой казны и своих войск, не представлял интереса, а сам сюзерен, находясь в таком положении, не имел сил принудить вассалов к повиновению. Поэтому поддержка церкви, ее религиозное влияние в известной мере заменяли Галдану собственный домен и богатую казну.

Что же касается конфликта Галдана с Цэван-Рабданом, то мы можем судить о нем по письму последнего к Сюань Е. Цэван-Рабдан писал: «Происшедшему между нами несогласию причина есть сия. Когда его человек, называемый Найчун-Омбо, возимел великую силу и самовольно отравил моего меньшого брата и притом и на меня стал много гневаться, то мои подданные все до последнего человека пришли в великое роптание. И таким образом я, поссорясь с ним, прочь от него отошел». Дополнительные сведения об истории конфликта мы получаем из беседы послов Галдана с цинским сановником Сира в июле 1696 г. Те рассказали, что внучка хошоут-ского Очирту-Цецен-хана по имени Ахай была сговорена за Цэван-Рабдана, но когда ее привезли, то взял ее за себя Галдан. А в 1678 г. умер Соном-Рабдан, живший у Галдана. Тогда Цэван-Рабдан, взяв 5 тыс. воинов, тайно ушел от Галдана. Галдан с отрядом в 2 тыс. воинов нагнал его и спросил о причинах, вызвавших разрыв, Цэван-Рабдан ответил, что между ними не может быть мира, так как Галдан отобрал у него невесту и уморил его брата. А в 1690 г., когда Галдан пошел на восток, Цэван-Рабдан «всех его жен и детей со всеми домашними служителями» забрал к себе.

Но каковы бы ни были причины конфликта, отношения стали непримиримо враждебными. Следует отметить, что Лхаса принимала меры к примирению ханов, но, по-видимому, безуспешно. Мы знаем о двух таких попытках. Об одной — из письма далай-ламы, полученного в Пекине в феврале 1693 г. Там, между прочим, сообщалось: «А понеже элетов большая половина с Цэван-Рабданем соединились, то хотя я и писал, чтоб они друг с другом поступали так, как того добрая дружба требует, но элеты на то не согласились». О второй попытке говорит письмо далай-ламы и дибы, полученное в Пекине в апреле 1695 г., в котором сообщается, что к Цэван-Рабдану и Галдану были посланы представители с целью примирить враждующих; далай-лама и диба просили императора сохранить за Цэван-Рабданом и Галданом ханские титулы «и всемилостивейше наградить их своею грамотой и печатью». В заключение авторы этого письма обращались к Сюань Е с просьбой вывести его войска из северо-западных областей Китая, прилегающих к Тибету, ибо все владетельные князья вполне преданы Цинской династии, и никто из них не помышляет о неповиновении.

Указанные письма представляют несомненный интерес. Они свидетельствуют о действительной заинтересованности Лхасы в примирении Цэван-Рабдана и Галдана, а также о том, что силы первого возрастали, а второго — слабели. Предложение далай-ламы и дибы о присвоении племяннику и дяде ханского титула позволяет предположить, что существовал план раздела ойратского государства на две части: западную с Цэван-Рабданом в качестве хана и восточную во главе с Галданом. Возможно, что на основе этого плана стороны готовы были договориться о примирении. Что же касается предложения властей Лхасы о выводе цинских гарнизонов из Ордоса и Кукунора, то смысл его ясен — оно должно было облегчить реализацию всех этих планов. Однако замысел Лхасы потерпел крах. Галдана и Цэван-Рабдана примирить не удалось. Предложение же об отводе войск вызвало гневную реакцию Сюань Е, обоснованно усмотревшего в нем желание помочь Галдану. Он приказал отправить в Лхасу ответное послание, в котором прямо № открыто заявлял светскому правителю Тибета дибе,. «что он не того ли ради старается о сведении наших караулов, чтоб между тем Галдан, исправясь, усмотря способное время, на наши земли свободнее напасть мог».

В такой обстановке началась и развернулась подготовка к войне. Претензии Галдана на Халху, равно как и требование о выдаче ему Тушету-хана и ургинского хутухты, были решительно отвергнуты цинским правительством, развернувшим в ответ на эти требования небывалую по масштабам мобилизацию войск и материальных ресурсов.

Что мог противопоставить этому Галдан? Он усилил агитацию среди владетельных князей Халхи и Внутренней Монголии, приглашая их перейти на его сторону. Мы не знаем текстов писем, которые он рассылал князьям„ но их число было, по-видимому, значительным. Зимой 1692 г. один из владетельных князей Внутренней Монголии переслал в Пекин письма, тайно врученные ему одним из послов Галдана. В ноябре того же года из Пекина к Галдану было отправлено письмо, посвященное подпольной грамоте, которую его послы «для рассеву нашим подданным мунгалам отдали... А ныне бывшие здесь твои послы, присланные с данью, именем твоим нашим подданным мунгалам твои письма раздавали... Однако наши мунгалы, как верноподданые, обо всем нам доносили, и мы о твоих умыслах известны, то потому мы весьма не уповаем, чтоб они, прельстясь на обманы, от нас отпали. А что ты в своих письмах объявляешь, что якобы ты все то делаешь к пользе Дзункабина закону, то и мы... защищаем закон оного Дзункабы». Содержание этого указа свидетельствует о том, что Галдан обращался к князьям в первую очередь как к единоверцам, пытаясь воздействовать на них доводами религиозного характера.

Продолжая свои военные приготовления, пекинское правительство приглашало Галдана прикочевать ближе к границе якобы для переговоров о мире. 13 февраля 1693 г. ему, например, писали из Пекина: «А ныне ты, писал к нам, что... ежели о Джебдзун-Дамба-хутухте и Тусету-хане так учинено будет, как ты требовал... и все-семи знамен калки возвращены будут на прежние свои места, то ты как нашим мунгалам, так и прочим всем никакого дерзновения и обид чинить никогда не будешь». Для обсуждения этих вопросов Пекин предлагал ему прикочевать ближе к границе.

В Пекине отчетливо представляли, что Галдан не сможет длительное время оставаться в границах небольшого Кобдоского оазиса, что он попытается раздвинуть границы своего владения, а поскольку путь на запад был для него закрыт Цэван-Рабданом, то направление на восток, к Толе и Керулену, является для него единственно возможным. В марте 1694 г. Сюань Е приказал усилить подготовку к походу, «понеже ныне уже весна истекает и земля везде покрывается новою травою, то потому определить того неможно, чтоб Галдан, будучи от Цэван-Рабдана утеснен великою войною, не приступил поближе к нашим пограничным землям».

Пекин хорошо знал о тяжелом положении Галдана от перебежчиков, число которых неуклонно возрастало. Перебежчики рассказывали о недостатке продовольствия у Галдана, о его попытках наладить хлебопашество в своем владении и т. д. Пекин по-прежнему не разрешал послам Галдана торговать в пределах империи, несмотря на его неоднократные просьбы об этом. В мае 1694 г. на границу прибыл очередной посол Галдана а сопровождении 2 тыс. человек, среди которых было более тысячи женщин и детей. Это посольство вообще не было допущено в Китай по той причине, что, как объясняли свое решение органы власти, ойраты ездят по стране только в шпионских целях.

Следует отметить, что Галдан действительно засылал в монгольские и другие районы Китая много агентов. Наш источник сообщает о частых казнях галдановых шпионов. Обращает на себя внимание тот факт, что среди агентов преобладали ламы. В 1695 г., например, была раскрыта целая организация, возглавлявшаяся восемью учениками Илагугсан-хутухты и насчитывавшая более 200 человек. Члены этой организации были не только шпионами, «но притом и о том старались, чтоб мунгальские сердца склонить на свою сторону».

Общее содержание писем Сюань Е к Галдану в 1694 г. сводилось к утверждению, что последний в бою при Улан-Бутуне мог быть совершенно уничтожен, но над ним-де сжалились. Требуя выдачи Тушету-хана и Джебдзун-Дамбы, бунтуя халхасов и добиваясь власти над ними, Галдан нарушает принятое на себя клятвенное обязательство и вновь поднимает вопросы, которые уже окончательно решены и не могут быть пересмотрены. Создается тупик, единственный выход из которого — съезд и переговоры; для участия в них Галдан должен приехать лично, прикочевав ближе к границам и дав заложников — наиболее близких и преданных ему Даньдзилу или Даньдзин-Гомбо. Выполнив эти условия, он получит в награду 60 тыс. лан серебра, тогда же будет рассмотрен и вопрос о разрешении на торговлю ойратов в Китае.

Так прошли 1694 и половина 1695 г. Летом 1695 г. Галдан выступил из района Кобдо, в августе его войска достигли берегов Керулена. В это время он, как и раньше, не прекращал попыток увлечь за собой владетельных князей Халхи и Внутренней Монголии. Имея это в виду, Сюань Е принял соответствующие меры, направленные к тому, чтобы заманить Галдана ближе к местам сосредоточения цинских войск и там его уничтожить.

Разведчики доносили, что у Галдана всего около 20 тыс. воинов и он не помышляет о движении за границу Халхи, а его основная база — верховья Керулена и Толы. Убедившись в том, что Галдан не намеревается идти навстречу цинским войскам, штаб Сюань Е вынужден был принять решение о наступлении на его базу. Для этого надо было направить войска через пустыню Гоби, организовав в трудных условиях соответствующие службы снабжения, связи и т. п. Сюань Е решил совершить этот поход вместе с войсками. Предвидя трудности и лишения, неминуемые в таком походе, сановники и высшие военачальники стали убеждать императора доверить им выполнение операции, а самому остаться в столице, но он ответил на это, что Галдан «есть самый хитрый и лукавый человек, которого за обыкновенного бунтовщика почитать не надлежит, ибо прежде сего, когда учинил он нападение на пограничных наших мунгал земли, то с великими угрозами говорил он весьма поносительные и противные слова». И хотя тогда против него и были посланы войска, но командовавшие ими сановники и генералы «Галданеву напору долго терпеть не могли, но все в бег обратились». По этой причине пришлось отправить против Галдана новую большую армию. «И хотя тогда все наши ваны и верховные министры находились в армии, однако Галдана из рук своих в глазах упустили... А ныне Галдан... к возмущению наших подданных мунгал всякие плевелы в них высевает, и потому неуповательно есть, чтоб кто из оных мунгал не склонился на его сторону... Итак, ежели его до основания заранее не истребить, то весьма опасно есть, чтоб он присовокуплением соседственных земель от часу в большую силу и крепкое состояние не пришел».

Галдан, как видим, был объявлен более опасным противником Цинской династии, чем все до него выступавшие мятежники. Он стремился оторвать от империи территории, населенные монголами, что могло дать пример и другим народам, завоеванным Цинами. Вот почему не доверяя столь важную операцию своим полководцам и ванам, Сюань Е решил лично возглавить армию и вместе с ней совершить трудный поход через Гоби.

План операции предусматривал движение войск по трем направлениям: с востока, из центра и с запада, из Ганьсу. Войска были оснащены многочисленными орудиями различных калибров, инженерным имуществом, транспортными средствами; пути следования войск были обеспечены ямскими станциями, провиантскими складами; каждый воин был одет в надежные доспехи, снабжен запасными лошадьми, неприкосновенным запасом продовольствия и боеприпасов. Ресурсы большей части провинций были мобилизованы в целях обеспечения войск всем необходимым. Мы не можем точно определить численность армии, выступившей против Галдана, но есть основания полагать, что всего в операцию было вовлечено, включая вспомогательные службы, около 400 тыс. человек.

В конце февраля 1696 г. восточная, центральная и западная группы войск выступили из своих баз и двинулись в путь, тщательно скрывая маршрут и цель движения от монголов, особенно от халхасов, которые могли бы предупредить Галдана и тем осложнить всю операцию. В этих целях китайским войскам было запрещено разжигать костры, прием пищи разрешался только один раз в сутки.
В апреле 1696 г. в штаб Сюань Е поступили сведения, что армия Галдана состоит из 20 тыс. ойратских воинов и из 60 тыс. вспомогательного войска, прибывшего к нему якобы из России. Эти сведения вызвали в штабе переполох. Многие сановники обратились к императору с настойчивой рекомендацией прервать поход. Сюань Е пригласил этих сановников в свой шатер и обратился к ним с речью, подчеркивая огромные усилия, затраченные на подготовку похода, его большое значение для судеб империи, усердную службу рядовых воинов и младших офицеров. Он предупредил сановников, что «ежели кто из них с крайней ревностью служить не будет, а будет трусить и не иметь радения, то оного мы без всякого упущения смертью казнить будем».

Преодолев оппозицию в собственном штабе, Сюань Е твердой рукой продолжал направлять действия войск, стремительно продвигавшихся к верховьям Керулена и Толы. Лагерь Галдана находился в районе, центром которого был Баин-Ула.

Судя по данным цинских разведчиков, непрерывно наблюдавших за лагерем Галдана, последний не знал о надвигавшейся на него грозной силе. Сюань Е писал сыну в Пекин в середине апреля: «Мы час от часу наши отводные караулы далее распространяем и, наведываяся о неприятеле, собираемся с задними войсками. Нам немалой от того будет авантаж, ежели Галдан на том же месте находится, в котором видел его Чекчу (один из разведчиков.— И. З.)». В другом письме к сыну он сообщал, что, по полученным 21 апреля от разведчиков сведениям, «Галдан при реке Керулен подлинно находится и ныне... Наш главный корпус отстоит от Галдана в 5 днищах, токмо, однако, он ничего сего не знает, но как дурак и безумной там стоит по-прежнему».

Жизнь, однако, внесла поправки в оперативный план Сюань Е. Командующий западной группой генерал Бе Фянь-гу 21 апреля прислал донесение, что его войска, выступив из Нинся 29 февраля, прибудут к р. Тола не 24 апреля, как было намечено планом, а лишь 4—6 мая. Такое опоздание западной группировки угрожало сорвать план окружения Галдана и открывало ему путь к отступлению на запад. Стремясь выиграть время и не дать Галдану ускользнуть из подготовленного мешка, Сюань Е в начале мая отправил к нему послов с письмом, в котором сообщал, что на границе сосредоточена и готова выступить мощная армия, которая, однако, задержана, так как он хотел бы избежать войны и кровопролития. Возвращаясь к своему старому предложению о созыве съезда для переговоров о мире и торговле, Сюань-Е убеждал Галдана, что «мы хитрыми коварствами» лукавыми подлогами никого не обманывали и никогда обманывать не хотим. Ты в сем деле никакого не имей страху и ни в чем не сомневайся. А когда ты, устрашившись, возимеешь в себе сомнение и с тем отбежишь от нас прочь, то сему делу никогда конца не будет». 6 мая 1696 г. послы с этим письмом и с дарами подошли к передовым ойратским караулам, которые предложили им вернуться и ожидать указа Галдана. Ойратские начальники сказали, что им уже известно о прибытии императора с армией. Они просят Сюань Е повременить с началом наступления, ибо Галдан стоит на южном берегу Толы, «а ежели наша армия прямо на них пойдет, то они укрываться будут, а когда их вслед теснить будут, то и они на оборону себя руки имеют». Ойратские начальники предложили одному послу возвратиться к Сюань Е, а другому остаться и ожидать ответа Галдана.