Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ХАЛХАСКО-ОЙРАТСКАЯ ВОЙНА 1688 г.
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО и ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ.
ВОЙНА 1690—1697 гг.

1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГАЛДАНА В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЕГО ПРАВЛЕНИЯ. ВОИНА 1688 г.

приложение . . .

В это же время начало меняться отношение Пекина и к самому Галдану. Примирительная ранее политика цинского правительства стала приобретать все более жесткие формы. Раньше всего это проявилось в вопросе об ойратской торговле на территории Китая, о чем свидетельствует послание Сюань Е к Галдану, отправленное из Пекина в конце 1683 г. «С самого того времени как между нами пребывающая дружба и согласие соединились, — писял цинский император,—то ты всегда постоянно с крайним усердием, почитая нас, дань нам приносишь. А понеже мы, видя твои толь честные и учтивые поступки, которые ты нам с великой ревностью оказывал, всегда тебя похваляли, то прежде сего посылаемых твоих послов без определения числа, всех, до последнего человека, сколько их прислано не было, на границах наших с торгом пропускали, тогда послы твои приезжали не в великой свите, а притом и никаких от них непорядков не происходило, потому что главные командиры над подчиненными имели доброе и крепкое смотрение. А ныне твои послы, как нам известно есть, иногда более 1000, а иногда и несколько тысяч человек, соединившись, безпрерывно приезжают, а в проезде дорогою у подданных наших мунгал, кочующих за Великою стеною, сильною рукою скот отнимают, а вступивши внутрь нашей земли, ко своему великому своевольству пускают в поля скот и топчут хлебы, вяжут людей, грабят пожитки и чинят великие и несносные обиды и противности... И того ради мы принуждены ныне твоих послов пропускать на границе со определением числа, т. е. впредь послы твои, которые будут иметь за твоею печатью пашпорты, на границе более 200 человек пропущено не будет. А прочим, которые будут при их свите, позволяем торг свой иметь в Джан Цзякоу (Чжанцзякоу.— И. 3.) и Хухухото. Да и от тех владельцев, которые без твоих пашпортов сами от себя присылают к нам дань, а имянно — от элетского владельца Гарма-Данцин-хошоуция, от хошотского владельца Борокудзи-тайдзи, от дурбетского владельца Алдар-тайдзия, от тургутского владельца Аюки-тайдзия, присылаемых послов свыше 200 человек на границах наших пропущено не будет».
Мы воспроизвели этот документ почти полностью потому, что он положил начало целой серии посланий Галдана к Сюань Е и Сюань Е к Галдану по вопросам торговли, а также потому, что он отражает изменение политики Пекина по отношению к Джунгарскому ханству.

Через год, осенью 1684 г., Галдан, несмотря на позицию пекинского правительства, вновь послал в Китай своего представителя в сопровождении 3 тыс. служителей. Пекинские власти, однако, категорически отказались впустить в пределы страны больше 200 человек. В связи с этим Галдан летом 1685 г. прислал Сюань Е письмо, в котором сообщал, что доложил далай-ламе решение Пекина но пропускать в Китай более 200 послов и купцов. «И ежели,— писал он,— подлинно от моих подданных происходят непорядки, то весьма справедливо есть, что ваше величество изволили так указать. Однако я те трактаты, по которым из древних времен четыре элетские рода купечество и торги свои имели, нарушить и уничтожить не могу. И ежели все дела по оным древним трактатам отправляться будут, то, как уповать должно, обоим сторонам не без пользы быть может».

Мы не знаем, о каких древних трактатах говорил в этом письме Галдан. Мы знаем лишь, что его доводы не изменили позиции Пекина. Решение Сюань Е об ограничении числа ойратских представителей, допускаемых внутрь страны, двумя сотнями человек осталось в силе.

В апреле 1687 г. Галдан прислал в Пекин два новых письма. В одном из них он снова ставил вопрос о разрешении ойратам свободно торговать в Китае, еще раз подчеркивая, что от такой торговли выиграют обе стороны. Но маньчжурское правительство и на этот раз осталось непреклонным. Еще более серьезным было второе письмо Галдана, адресованное сановнику Арани. В нем он обращал внимание министров пекинского правительства на предосудительное отношение халхаского первосвященника Джебдзун-Дамба-хутухты к представителю далай-ламы Галдан-ширету во время примирительного съезда 1686 г. Напоминая историю раздоров в Халхе, роль в них Тушету-хана — родного брата Джебдзун-Дамба-хутухты, посредничество далай-ламы, первая попытка которого по вине Тушету-хана не увенчалась успехом, положительный результат миссии Галдан-ширету, Галдан писал, что и он приветствует этот результат. Однако его радость по поводу наступившего в Халхе мира омрачается полученными им сведениями о неправильном, оскорбляющем достоинство личного представителя далай-ламы поведении Джебдзун-Дамба-хутухты, который осмелился считать себя равным Галдан-ширету. «А прежде сего,— писал он,— когда были у меня ваши придворные министры, то между протчим сказывали мне, что его величества священного государя намерение в том состоит, что закон есть тех, которые на себе желтые шапки носят, а ламы есть, далай-лама. И потому вам, господа министры, надлежит то делать, что к пользе закона желтых шапок служить может. А понеже мы почитаемся желтых шапок государями олигейства (исповедующих ламаизм.— И.З.), то ...что по вашему мнению к пользе священных законов служить может, прошу ко мне обстоятельно отписать».

В этом документе с полной ясностью раскрывается концепция Галдана, вся его политическая платформа. Считая себя главным представителем далай-ламы и защитником интересов желтошапочной церкви, «главным государем олигейства», вмешивался во все, что, по его мнению, нарушало законы Дзонхавы и ущемляло авторитет далай-ламы. Из письма Галдана видно, что в свое время он излагал эту же концепцию представителям Сюань Е, которые заверили его, что Сюань Е также стоит на страже интересов желтошапочной церкви и далай-ламы. Мы не знаем, в какой мере эта идея была внушена Галдану самим далай-ламой и другими руководителями церкви в Лхасе, но наши источники дают все основания полагать, что политика Галдана поддерживалась Лхасой.

В Пекине, однако, решили не отвечать на письмо Галдана. Вскоре Джебдзун-Дамба-хутухта сообщил Сюань Е, что получил от Галдана письмо, в котором тот писал: «На съезде Курень-Бельцирском весьма то противно законам, что ты себя с ламой Галдан-ширетуем сравнил... А лама Галдан-ширету есть такой лама, который на кровати Дзункабы место имеет и послан был для миротворства главным членом». Пекинские власти и на этот раз решили не вмешиваться; донесение Джебдзун-Дамба-хутухты, как и письмо Галдана, было оставлено без ответа.

Между тем конфликт между Галданом и халхаским первосвященником разрастался и обострялся. В июне 1687 г. Тушету-хан Чихунь-Доржи представил в Пекин доклад о том, что и он получил от Галдана письмо, обвинявшее Джебдзун-Дамба-хутухту в нарушении ламаистских законов, т. е. в приравнивании себя, Джебдзун-Дамба-хутухты, к личному представителю далай-ламы — Галдан-ширету. «А ныне,— писал Тушету-хан,— получил я ведомость, что Галдан посылал своего служителя, Чечень-убаши называемого, для учинения съезду с калкаским правым крылом. А на съезде публично Галданева грамота читана, в которой гласит тако: всем тем людям, которые состоят в правом крыле, Джасакту-ханова повеления не преступать, а кто преступит, то оному, яко противнику, то же учинено будет, что и Лобдзаин-сайнтайдзию учинено. Также носится слух, что Галдан от гор Алтай-Алинь с южной стороны подвинулся сюда и намерен вступить на местечко Илань-Хегар, на которое местечко для соединения и Джасакту-хан следовать имеет, и что Галдан Декдехый-мырген-ахаю велел к той же стороне откочевать, а с левым крылом не соединяться. А правого крыла ноянам велел он собираться в один корпус и для прикрытия следовать за Джасакту-ханом. И понеже прежнее его письмо весьма жестоко и грозно, а ныне, сколько нам известно есть, против нас войною итти намерен, то мы без надлежащего приуготовления и осторожности остаться не можем... однако и того опасаемся, чтоб первым зачинщиком не быть».

В ответ на этот доклад Тушету-хану от имени Сюань Е рекомендовалось не нарушать мио. В сентябре 1687 к, к владетельным князьям Халхи и Джунгарии был послан указ Сюань Ее предложением не начинать войну. Тушету-хан и некоторые другие владетельные князья Халхи представили в Пекин новый доклад, гласивший: «Мы против Галданева письма посылали к нему своих послов, которым объявлял он, что понеже он есть желтых шапок главный государь олигейства, то он восприятого своего намерения во всем отложить не может, но всеми мерами стараться будет о том, чтобы способного случая сыскать, что подтвердили нам как природные наши калкасцы, которые, находятся в его элетской земле, так и сами элеты, которые с нами дружески обходятся, что Галдан к нашим землям подвинулся и идет он против нас войною двумя дорогами и что все наши калкаские князья правого крыла, кроме Джасакту-хана, Дыкдехый-мыргын-ахайя и Дайцин-тайдзия, вооружились и с ним сюда же идут, отчего наши пограничные подданные пришли в великой страх и нас неоступно просили, чтоб мы оружием их защитили. То мы по тому их прошению, вооружившись, навстречу к нему пошли... А Галдан, сколько можно примечать, то намерен он под видом защищения права законов с нами в войну вступить».

Получив столь тревожную информацию, пекинское правительство решило обратиться к далай-ламе с просьбой о посредничестве в этом новом конфликте, а Тушету-хану и Галдану послать новые указы с предложением сохранять мир.

О дальнейшем развитии событий рассказывал в Пекине в июне 1688 г. посол Джебдзун-Дамба-хутухты, прибывший с поручением доложить о крайне тяжелом положении халхаского первосвященника. «Прошлого году,— говорил посол,— Галдан, собрав своего войска до 30000 человек, разными дорогами шел против калков, и потом Джасакту-хана, Дыкдехый-мергын-ахайя и Дармасири-нояна на свою сторону склонивши, взбунтовал. А как о сем их бунте Тусету-хану известись учинилось, то он за ними в погоню побежал и, догнавши их, объявил им, что третьего году (т. е. в 1686 г.— И. 3.) семь калкаских знамен уже примирены и что потому им бунту чинить не надлежит, и оных трех калкаских владельцев вооруженною рукою назад возвратил. После чего Галда-невы меньшие братья, а именно Дордзиджаб, Гуньджан-Гумбу называемые, захватя владельцев правого крыла, а именно: Баньди-Дайцин-тайдзия, Балдан-тайдзия, Бутуксень-кутухту, и пограбя их имения и скот, к себе повели. Однако Тусету-хан, уведавши о том, их догнал и Дордзиджаба убил. Но токмо не мог он найти, куда они отвели Бутуксень-кутухту и Балдан-тайдзия с товарищи. А протчих тайдзиев и их имения все назад возвратил. А потом, когда Тусету-хан услышал о приближении Галданевом с тремя частьми войска, то он с хухунорским владельцом Лобдзан-Гумбуем пытал против Галдана и доходил даже до Галданевых кочевных местечек, Кара-Эрцик, Цаган-Эрцик называемых, где он встретил от Далай-ламы посланных послов, которые объявили ему, что ваше величество священный государь... и далай-лама желают калков с элетами помирить и чтоб он со своим войском назад возвратился, то он, Тусету-хан, потому без всякого прекословия, собрав свое войско, назад возвратился... А ныне Галдан, как сказывают, от северной стороны Хангайских гор, пограбя правого крыла владельцев Выйджен-Хатан-батура, Чечен-нояна, Илден-тайдзия, да левого крыла владельца Кундулен-бошоктуя, стоит на местечке Темур, где Тусету-ханов сын, Галдан-тайджи называемый, с ним баталию имел, однако с уроном ста человек сам с Эрким-дайцином и протчим осьмью человеками едва бегом живот свой спас. И что ныне Даньдзин-Омбу, Даньдзила и Дугар-Арабтань взяли городок Эрдени-джоу и оным совершенно овладели, который состоит от моего кочевья в двух дня езды».

Почти одновременно в Пекин поступило донесение от сановника Арани, направлявшегося через территорию Халхи в Россию, в г. Селенгинск, где его ожидал русский посол Головин. В своем донесении Арани описывал обстановку, которую он застал в Халхе. «А потом я, не доехав за 7 или за 8 дней до кочевья Джебдзун-Дамбы-кутухты,— писал Арани,— получил ведомость, что Галданево войско уже прибыло на местечко Эрдени-джоу. Однако я, не веря тому, с одной стороны, для подлинного известия отправил на подводах находящегося при мне... Санданя к Джебдзун-Дамбе-кутухте, а сам, следуя обыкновенным трактом, в пополнение прежнего получил ведомость, что Галданево войско владельцев Выйджен-Хатан-батура и Кундулен-бошокту называемых совершенно разбило, а Дармасири-нояновых тайдзиев и протчих князков войско в его, Галданеву, волю отдались. И потом, когда пошел он к местечку Эрдени-джоу, то Тусету-ханов сын, Галдан-тайдзи называемый, на его учинил нападение, но претерпя великой урон, с такой скоростью обратился в бегство, что со своими детьми и женою соединиться не успел... А Галданево войско около помянутого местечка Эрдени-дзу, кочующих его владения мунгал всех до последнего человека разграбя, стало при местечке Хара-Джоргонь называемом, которое состоит от Джебдзун-Дамбы-кутухты не далее одного дня езды, чего ради оной кутухта, забрав тусету-хановых детей, жен и невесок, тож своих, сам и бандиев (молодых лам, послушников.— И. 3.) до 300 человек, с великой робостью от Галдана на побег пошел, а протчие калки все до последнего человека, оставя войско, свое имение, кибитки, посуду, оружие, лошадей, верблюдов, и рогатый скот... бегут к нашим землям... а где сам Тусету-хан обретается, 6 том никто не знает».

Дополнительные сведения о событиях в Халхе весной и в начале лета 1ьЬ8 г. поступили в Пекин от послов цинского правительства, назначенных для участия в похоронах халхаского Цецен-хана Норбо. Они доложили: «Прибыли мы в землю Чечень-ханову, где нам тутошние обыватели объявили, что когда Галданев меньшой брат Дордзиджаб с четырьмя стами человек своего войска ехал к ним, для того чтобы ему о состоянии всех калкаских владельцев уведать, то Тусету-ханов сын, Галдан-тайдзи называемый, на его нападение учинил и его, Дордзиджаба, убил. После чего сам Галдан с войском своим пошел и прежде... Выйджен-Хатан-батура разбил, а потом местечко Эрдени-джоу огнем выжег, а Тусету-ханов улус пленным учинил. А сам Тусету-хан к реке Онгин называемой убежал. А Джебдзун-Дамба-кутухта... убежал в Чечен-ханову землю на местечко Эгумур называемое с таким намерением, чтоб ему там собрать войско и на помощь к Тусету-хану итти. Но когда увидел он, что и Чечен-хановы люди все разбежались, то он, опасаясь элетов, чтоб его не захватили, от реки Керулен оборотясь на южную сторону, к нашим сунютским караулам пошол». Доклад заканчивается выражением опасения, как бы смятение, охватившее всю Халху, не перекинулось в районы Внутренней Монголии.

Пекинское правительство, обсудив обстановку, решило до поры до времени не впускать халхаских беженцев в районы Внутренней Монголии, исходя из того, что они, как докладывали Сюань Е советники, «от крайнего утеснения, а не добровольно под защищение вашего величества пришли... И того ради сие дело еще отсрочить на один месяц». Сюань Е согласился с этим предложением и утвердил его.

В это же время в Пекине было получено новое письмо от Галдана. «Когда Джебдзун-Дамба-хутухта и Тусету-хан, — говорилось в нем, — преступи Далай-ламинские законы, Ширетую достойного почтения и по его характеру не отдали... то я для общего благополучия предложил им свое мнение, чтоб тем исправить сию их погрешность, учиненную против законов. Однако они не токмо оное моё предложение пренебрегли, но и против меня вооружились. Однако я щастием Далай-ламы так благоуспешно против них оборонялся, что и кочевье их совсем опровергнул. А понеже никто их за правых не признает, то им убежать некуда, а хотя к кому и побегут, однако их, как уповается, никто не примет, и за них не вступится». Устно послы Галдана передали следующую его просьбу: «Что ежели Джебдзун-Дамба-кутухта придет в защищение, то б его величество не принимал или б, поймав, ему отдал».

Советники Сюань Е, обсудив по его предложению просьбу Галдана, высказались за то, чтобы Джебдзун-Дамба-хутухту, даже если он и вступит в пределы Китая, Галдану не выдавать. Император согласился; по его распоряжению Джебдзун-Дамба-хутухте были посланы для сведения копии писем Галдана и ответы на них пекинского правительства.

Есть все основания полагать, что политика Цинов по отношению к Галдану и его государству к этому времени вполне определилась. Период выжидания и невмешательства закончился. Победа Галдана над халхаскими владетельными князьями ставили Цинскую империю перед возможностью образования объединенного монгольского государства под властью ойратского Галдана-Бошокту-хана и высших иерархов ламаистской церкви. Этого она не могла допустить. Вот почему борьба против Галдана с целью его полного сокрушения превратилась в одну из главных задач цинского правительства.

Началась мобилизация маньчжурских, монгольских и китайских войск, стягивавшихся в район р. Халхин-гол; готовились запасы продовольствия и транспортные средства.

Что касается Галдана, то он, овладев территорией Халхи, прилагал усилия к тому, чтобы привлечь на свою сторону ее владетельных князей, изолировать Тушету-хана и Джебдзун-Дамба-хутухту, которых он считал своими главными врагами, а затем, договорившись с цинским правительством, завершить образование самостоятельного объединенного северомонгольского государства.

О методах, с помощью которых Галдан пытался осуществить эти цели, дает представление доклад маньчжурского сановника Цзинь-дзиня. Он сообщал, что к нему явился Араптань, сын одного из цеценхановских зайсанов, и рассказал, что обычно они кочевали по южному берегу Керулена, но «6 месяца 8 числа передняя часть элетского войска, состоящая из нескольких сот человек, нечаянно на них напала... После чего сам Галдан с некоторой частью войска вниз по реке пошол и прислал к его отцу своих людей, чтоб он ехал к нему в лагерь без всякого страху и опасения для взятия от него охранительных грамот. По которому его призыву отец его... принужден был к нему ехать. И как в 4 дни нагнал его на местечке, Дойнок называемом, то Галдан, взяв его перед себя, объявлял ему, что Тусету-хан и Джебдзун-Дамба-кутухта его крайние неприятели и злодеи и того ради он сюда пришел, а до них никакого дела нет. А чтоб никто им обид не чинил, то он, Галдан, давать им будет охранительные грамоты и опять каждого на прежние места отпустит... И потому как он, Дянь-джайсан, со своим родом, так и прочие калки все до последнего человека его подданные стали и чтоб они ему, Галдану, заблаговременно в послушание шли. И ежели ему будут послушны, то в будущем году осенью к нему своих послов прислали... И потом, наградя его отца... людьми и скотом, назад отпустил».

В этом же духе была составлена и его охранная грамота. «Галдана-Бошокту-хана, у которого законы в руках состоят, грамота! Дана Чечень-ханова владения большим и малым тайдзиям, всем до последнего человека! Прежде сего между нами по имеющемуся дружеству всегда пересылка послами была, которая и поныне постоянно продолжается. А понеже ныне от Джебдзун-Дамбы-кутухты и Тусету-хана произошла великая война, то я, следуя за ними в погоню, сюда к вам пришел. И впредь для пресечения опасности призвал я Дянь-джайсана, которому объявя свое намерение, с сею грамотою отпустил. И кто сию мою грамоту за справедливую признает, то б оной во всем поступал по силе той грамоты».

Но борьба за Халху не была еще закончена. Тушету-хан собирал силы и готовился дать Галдану генеральное сражение. В августе 1688 г. он обратился к Сюань Е с посланием, в котором писал: «Мы и предки наши из давнейших лет с показанием истинного своего усердия того ради вашему величеству приносили дань, чтоб мы по крайней опасности от сильного неприятеля защищены и не оставлены быть могли. А ныне Галдан с войском своим уже на нас совершенно наступил, которой случай ни малого времени терпеть не может. А хотя у меня войско в рассуждении его силы и не столько соберется, однако я против него, Галдана, генеральный бой дать намерен. Но только того опасаюсь, что мне против него как сильного неприятеля не устоять. Того ради всенижайше прошу, да благоволит ваше величество из своего небесного государства вспомогательного войска ко мне послать».

Сюань Е предложил своим советникам высказаться по поводу просьбы Тушету-хана Чихунь-Доржи. Они дали знаменательный ответ: «А хотя Тусету хан, будучи от элетов с поля збит, и просит против них вспоможения, то однако ж, как нам уповается, наше войско послать и ему помощь дать не надлежит, потому что он, Тусету-хан, не в таком подданстве состоит, как сорока девяти знамен мунгальские владельцы... Однако если Тусету-хан со всеми . своими подданными в совершенное подданство вашего величества отдастся, го с титулом ханства от вашего величества всемилостивейшее определение себе получить может».

Сюань Е согласился с этой рекомендацией и Тушету-хану было отправлено соответствующее послание.

Цинское правительство, как видим, прямо и недвусмысленно предлагало на этот раз владетельным князьям Халхи свою военную помощь против Галдана при условии, если они, подобно князьям Внутренней Монголии, откажутся от политической самостоятельности и не только фактически, но и формально станут подданными Цинской империи. Объективный ход истории привел халхаских феодалов к выводу о невозможности сохранить политическую независимость. Вопрос заключался в том, кому, в чьи руки передать судьбу Халхи: в руки Галдан-Бошокту-хана и стоявших за ним ойратских феодалов или в руки Цинской династии и стоявших за ней групп маньчжурских и китайских феодалов. Владетельные князья Халхи, возглавляемые Тушету-ханом и Джебдзун-Дамба-хутухтой, отвергли первый вариант; они предпочли отдать Халху в руки Цинской династии.

В августе 1688 г. состоялось генеральное сражение между армиями Галдана и Тушету-хана. «8 месяца 1 да 4 и в протчие числа при озере Олохой-ноур,— гласило полученное в Пекине донесение,— сряду три дня происходило великое сражение. Однако элеты ночным нападением взяли лагерь тайдзи Шамба-Эрхэ-дайцина, чего ради калкаские тайдзи, оставя Тусету-хана, все до последнего человека разбежались. А Тусету-хан, будучи силою против него не в состоянии, чрез гобиские пески к Джебдзун-Дамба-кутухте побежал». В ответ на это донесение Пекин усилил мобилизацию своих войск.

Сентябрь 1688 г. стал последним месяцем независимости Халхи. Тушету-хан, Джебдзун-Дамба-хутухта и другие владетельные князья, «которые,— как писал Тушету-хан,— держат нашу сторону», каждый порознь и все вместе направили в Пекин просьбы о принятии их в полное подданство империи, о предоставлении им территории для кочевания, об оказании им вооруженной защиты и т. п.

Сюань Е вновь запросил мнение советников, которые на этот раз поддержали просьбу владетельных князей Халхи. Он утвердил это предложение. Халха формально и фактически стала частью Цинской империи. Но это вместе с тем означало, что халхаско-ойратская война окончилась. Если бы Галдан решил теперь продолжать борьбу за реализацию своей программы, он имел бы против себя не владетельных князей Халхи, слабых и разобщенных, а Цинскую империю со всей ее мощью. Халхаско-ойратская война превращалась в войну Джунгарского ханства против Цинской империи. Но Галдан был непреклонен и не помышлял о прекращении борьбы. Война между Цинской империей и Джунгарским ханством становилась неизбежной.