Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ХАЛХАСКО-ОЙРАТСКАЯ ВОЙНА 1688 г.
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО и ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ.
ВОЙНА 1690—1697 гг.

1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГАЛДАНА В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЕГО ПРАВЛЕНИЯ. ВОИНА 1688 г.

приложение . . .

Примерно то же говорит об этих событиях и В. Бартольд, отметивший наличие расхождений в источниках и литературе относительно датировки указанных событий. По одним данным, они произошли в 1678 г., по другим—в 1679, по третьим —в 1682, по четвертым —в 1683. Учитывая, что в начале 80-х годов Галдан уже был полностью поглощен делами Халхи, следует думать, что подчинение Восточного Туркестана было им осуществлено в 1678—1679гг.

К этому времени завершилась и борьба Галдана с Очирту-Цецен-ханом. В августе 1678 г. цинские власти провинции Ганьсу допрашивали Дархан-хасиха, одного из подданных Очирту-Цецен-хана, попавшего в плен к Галдану, а затем бежавшего. «Оной Дархан-хасиха сказывал им, что как Галдан убил их владельца Очирту-хана, то он второй луны сего году своим зажиточным людям приказал взять по 10 лошадей, по 3 верблюда и по 10 баранов, а скудным и не весьма зажиточным по 5 лошадей, по 1 верблюду и по 5 баранов, и с тем своим войском из своей земли в поход выступил. А куда он намерен итти, того он, Дархан-хасиха, подлинно не знает».

Свидетельство Дархан-хасиха позволяет точно установить, что разгром Очирту-Цецен-хана произошел в 1676—1677 гг.; оно особенно интересно тем, что характеризует методы комплектования и организацию войск Галдана, а также способы их материального обеспечения — то бремя, которое легло на плечи трудящихся ойратов. Мало того, что араты должны были по воле правителей бросать мирный труд, выступать в поход и сражаться за чуждые им интересы ханов и князей,— обеспечение воинов лошадьми и продовольствием целиком возлагалось также на трудящихся.

Разгром Чохур-убаши и Очирту-Цецен-хана окончательно развязал руки Галдану, превратив его в единственного первенствующего члена ойратского чулгана. Но победа далась Галдану не легко. В ходе этой борьбы некоторые владетельные князья, опасаясь тяжелой руки нового хана Джунгарии, предпочли покинуть родные кочевья и откочевать на Волгу или в Кукунор, где к этому времени окрепли ойратские ханства, во главе которых стояли потомки Хо-Урлюка и Гуши-хана. Так, в 1672 г. на Волгу прикочевали не раз упоминавшийся хошоутский Хундулен-тайша и дэрбэтский Соном-Церен-тайджи со своими улусами; в 1678 г. туда же прибыла жена Очирту-Цецен-хана Доржи-Рабдан, родная сестра Аюка-хана, правителя калмыцкого ханства на Волге. Галдан потребовал, чтобы Аюка вернул бежавших, но Аюка не подчинился. Вопрос об этих беглецах стал яблоком раздора; отношения между Галданом и Аюкой резко ухудшились. В 1687 г. Аюка писал русским властям, что «Бушухтухан с ним в войне... А наперед де сего тот Бушухтухан жил с Ним, Аюкаем, в миру. А ныне де прислал к нему, Аюкаю, он, Бушухтухан, посланцев своих для того, что наперед де ево, Аюкаевы, люди отбегали к нему, Бушухту-хану, а ныне де от него, Бушухтухана, его владения люди пришли к нему, Люкаю, кочевать... И Аюкай де тайша тех ево Бушухтухановых людей от себя отпускает, и те Бушухтухановы люди не идут... И ныне де тот Бушухту-хан хочет итти на него, Аюкая, войною».

Что касается сыновей и вассалов Очирту-Цецен-хана, то многие из них пытались найти убежище на востоке, в районе Кукунора. Укажем для примера на внука Очирту-Цецен-хана Лубсан-Гомбо, который в августе 1682 г. доносил в Пекин, что «его дед и отец из имений своих лутчие вещи его величеству в дань посылали, но после того, как у них, элетов, произошло великое междоусобное кровопролитие, то он к Далай-ламе откочевать принужден был. А понеже ныне оной мятеж уже несколько утих, то просит он, дабы его величество... около горы Алак-Алинь кочевать позволил». Неоднократно наш маньчжурский источник говорит об ойратском князе Батур-джинуне (или Батур-Эрхе-джинуне), сыне (или внуке) Очирту-Цецен-хана, также просившем у императора Сюань Е убежища. Первое упоминание о нем относится к октябрю 1677 г., когда власти провинции Ганьсу доносили в Пекин, что этот Батур-джинун называет себя сыном Очирту-Цецен-хана, что он понес поражение от Галдана, с остатками своего улуса прибыл к границам империи и просит дать ему землю для кочевания. Из дальнейшего выясняется, что Батур-джинун совершил нападение на одно из монгольских владений и разграбил его. В связи с этим Сюань Е в начале 1684 г. издал указ следующего содержания: «Когда Галдан победил Оцирту-хана, то Батур-Эрхе-дзинун с товарищами, оставя свою землю, прибежал к нашим границам и пограбил моуминганов и уратов, за что по всему праву подлежал он конечному истреблению. Но понеже как он, так и протчие были подданные Оцирту-хана, который нам из рода в род... дань приносил... чего ради мы и вину ему отпустили. Что же касается до Лобдзан-Гумбу-Арабтана, то и он также находится Оцирту-хану внуком, а Батур-Эрхе-дзинуну братом». Исходя из этого Сюань Е распорядился дать им место для кочевания, титулы и золотые печати.
К защите Цинской династии прибегли и потомки Чохур-убашн. В конце того же, 1684, года Ханьду-тайджи и служитель его Эрдэни-хошоуци обратились к Сюань Е с письмом, в котором первый сообщал: «Во время того нещастия, как нашему элетскому роду приключилось великое разорение, Галдан деда моего Чухур-убашия поймал, а отца моего бандия живота лишил. В которое -время был я, всенижаший раб, от рождения моего только 13 лет. И служитель мой Эрдени-хошоуци взял меня и бегом живот мой спас». Эрдэни-хошоуци в свою очередь писал: «Мои два государя нояна: один будет Галдану дядя, а другой — меньшой брат, которых Галдан без всякие вины одного в полон взял, а другого живота лишил. И как он меня моих государей лишил, то мне служить ему, Галдану, весьма противно показалось. Для того я, пограбя его пограничные земли, в здешнюю сторону побежал». Сюань Е и в этом случае пошел навстречу просителям» простил им набеги на его подданных, дал убежище и выделил территорию для кочевания.

Между тем посол Галдана в Пекине Ботой-Элету, прибывший туда летом 1677 г., заявил властям, что не может возвратиться на родину: когда он выезжал из Джунгарии, Очирту-хан и халхаский Тушету-хан с двух сторон выступили против Галдана. Сейчас он узнал от купцов, прибывших из Кукухото, что халхаский тайджи Церен-Даши с отрядом в 300 воинов поджидает его на дороге, чтобы захватить. Он просил разрешения остаться на некоторое время в Пекине. Имея в виду, что Ботой-Элету потратил на проезд в Пекин не менее шести месяцев, можно заключить, что нападение Тушету-хана и Очирту-Цецен-хана на Галдана было произведено в конце 1676 г.

Весной 1678 г. в Пекине были получены сведения, что Галдан готовится к выступлению против кукунорских правителей. Учитывая близость возможного театра военных действий к границам Китая, Сюань Е издал указ, гласивший: «Ежели Галдан пойдет воевать хухунорских элетов дальнею дорогою, т. е. через гобийскую степь, Датбасату-гоби называемую, то дать ему волю. А ежели ой примет намерение, чтоб ему итти ближнею дорогою через местечко Сира-Тала, и станет показываться у наших границ, то генералу Джан Юну (Чжан Юну.— И. 3.)... взяв с него с крепким обязательством... чтобы он нашим подданным никакой обиды и утеснения не учинил, пропустить его с войском под крепким конвоем нашего войска». В этом эпизоде отчетливо проявилось стремление цинского правительства уклониться от конфликта с Галданом и сохранить нейтралитет в его борьбе с правителями Кукунора.

Между тем пекинские власти узнали, что местные тангуты (народность фань), обитавшие в окрестностях г. Ганьчжоу, при жизни Сенге платили дань ему, а теперь платят Галдану. Осенью 1678 г. Галдан прислал к старшинам фаней своего посла с предложением явиться на совет в местность Тоул. Цинские власти выяснили также, что «Галдану из мунгал, кочующих в соседстве его земли, многие покорились, а некоторые из покорившихся и опять от него отстали, и что прежде Галдан намерен был итти к кукунорским владельцам, но затем он отложил сие намерение, что не все люди были в том согласны».

О том, что овладение Кукунором стало очередной задачей Галдана, свидетельствует его письмо Чжан Юну, полученное последним в августе 1679 г. Излагая содержание этого письма, Чжан Юн докладывал в Пекин: «Галдан давно намерен был послать ко мне людей, но за препятствием некоторых дел, случившихся в дороге, того своего намерения исполнить не мог. А ныне нарочно прислал он с ним, джайсаном, при своем поклоне в подарок 3 лошадей и 1 соболью шубу. И что Галдан северозападную сторону без остатку всю под свое владение достал. Но только хухунорскою землею, которую их деды обеих сторон обще завоевали, владеют ныне одни хухунорцы. И хотя имеет он намерение из оной земли свою часть взять, то однако ж сего дела того ради начать не смеет, что здешние земли состоят под моею командой».

Перед нами постепенно вырисовывается план действий Галдана, стремившегося образовать объединенное монгольское государство под эгидой далай-ламы. Укрепив свою единоличную власть в Джунгарском ханстве и превратив последнее в главную операционную базу, обезопасив свой тыл соответствующей политикой по отношению к России и переоросив ханскую ставку на территорию бывшего алтынхановского владения — поближе к театру будущих операций, Галдан развернул активную вербовочную работу среди владетельных князей западной Халхи и начал подготовку к овладению Кукунором. Из его письма к Чжан Юну видно, что он даже не очень скрывал свое намерение стать твердой ногой в Кукуноре и мотивировал право на обладание частью этой области ссылкой на отца, Батур-хунтайджи, который вместе с Гуши-ханом воевал за овладение краем.

Пытаясь обосноваться в Кукуноре по возможности мирными средствами, Галдан вступил в родственные связи с его правителями, взяв себе в жены дочь одного из сыновей Гуши-хана и выдав свою дочь замуж за одного из его внуков. Но его планы в отношении Кукунора не встречали сочувствия у преемников Гуши-хана, не желавших поступиться своими привилегиями во имя будущего объединенного монгольского государства, в котором не им предстояло играть главные роли. Так возник конфликт между Галданом и правителями Кукунора. Невозможность мирным путем разрешить этот конфликт явилась первым серьезным препятствием на пути реализации великодержавных планов ламаистской церкви и Галдана. Как мы увидим ниже, даже руководителям церкви в Лхасе не удалось склонить феодалов Кукунора на сторону Галдана. Пределом уступок кукунорских владетельных князей было их согласие соблюдать нейтралитет и не вмешиваться в борьбу Галдана за овладение Халхой, а затем в его войну против Цинской династии. Мы не знаем, кто и по какой причине удержал Галдана от вооруженного вторжения в Кукунор в 1678 г., но самая идея такого вторжения была отражением этого конфликта и попыткой насильственным путем решить конфликт в пользу Галдана и тех, кто стоял за его спиной.

Цинское правительство вело в эти годы по отношению к Галдану и Джунгарскому ханству весьма осторожную политику, избегая каких-либо осложнений и обострений, принимая в то же время меры к отражению возможной угрозы интересам династии. Когда летом 1679 г. Чжан Юн доложил Пекину, что Галдан, отказавшись от похода в Кукунор, отправил 30-тысячный корпус для завоевания Турфана, Сюань Е издал указ: «А понеже Галдан, как уже известно есть, человек неспокойный и суров, а притом силен войском и богат скотом, то сего дела оставить без надлежащих предосторожностей не должно, хотя его земля от наших городов Ганджоу и Суджоу и весьма в дальнее состоит расстояние».

В это же время из Пекина к Галдану выехал посланец цинского императора Китат, который летом 1683 г. представил правительству отчет о своем путешествии. В этом отчете Китат сообщал, что Галдан, узнав о приезде посла, сказал, «что он прибытие таких послов, которые никогда в земле элетской не бывали, с великой радостью слышит». Характерны некоторые детали переговоров о процедуре приема цинского посла правителем Джунгарии, который предложил руководствоваться правилами, принятыми в Пекине, где, «как им известно есть, принимают коллежские господа, а потом докладывают его величеству... А у них хотя коллежского и канцелярского учреждения не имеется, то однако ж вместо того имеются учрежденные джайсаны, которые ту же самую должность, что и наши коллегии и отправить могут, и тако нашему обыкновению противно быть не может».

28 декабря 1682 г. Китат был принят Галданом, проявившим большой интерес к недавним восстаниям против Цинской династии, имевшим место в Китае. Он спросил: «Правда ли то, как слышал он, что в государстве нашем были великие бунтовщики, и по некотором времени оные вконец истреблены?» На этот вопрос Китат ответил, что «прежде сего в нашем государстве бунтовщики подлинно были. Однако его величество... из бунтовщиков иных добровольно, а некоторых оружием смирил. Однако ныне бунтовщики уже все совершенно успокоены и искоренены, и что ежели бы земля, в которой засели бунтовщики, положением места такова была, какова есть их пространная степь, то б долговременного труда не требовалось».

В конце января 1683 г. Китат выехал на родину. Вместе с ним Галдан отправил в Пекин своих послов с дарами, в числе которых были 400 лошадей, 60 верблюдов, 300 соболей, 500 горностаев и т. п.

Материалы посольства Китата свидетельствуют о стремлении Галдана произвести впечатление на посланцев Пекина, о его желании внушить им представление о Джунгарском ханстве как о могущественном и богатом государстве, правитель которого вполне равен правителю Китая. Важно отметить, что пекинский посол на этот раз не оказал противодействия претензии Галдана на равенство с императором Китая. Можно думать, что он действовал в соответствии с полученными в Пекине инструкциями. Во всяком случае у нас нет данных о том, что его поведение в ставке Джунгарского хана было в Пекине осуждено.

Подтверждение сказанному мы находим в эпизоде, связанном с пожалованием Галдану почетного титула Бошокту-хана. В сентябре 1679 г. Галдан письменно уведомил Пекин о том, «что он от Далай-ламы пожалован is достоинство ханства с титулом Бошокту-хана». Это уведомление привело в смущение правительственные органы Цинской династии. Палата внешних сношений, исследовав вопрос, установила, что «никогда такого примеру не бывало, чтоб от оных (т. е. от ойратских.— И. 3.) владельцев, которые сами собою объявляли себя хаком, присланные дары приняты были», что раньше грамоты на титулы давались Пекином, что следовало бы отказаться от приема даров, присланных Галданом, нарушившим порядок и традиции. Но учитывая то, что он прислал дары «от всего своего усердия,— глубокомысленно рассудила Палата,— и притом нарочно прислал своего посла о себе объявить, того ради да благоволит ваше величество присланные от него дары всемилостивейше принять». Сюань Е согласился с доводами Палаты и принял дары Галдана, молчаливо тем самым признав за ним право на ханский титул, пожалованный далай-ламой.

Столь примирительное в эти годы отношение Пекина к Галдану объясняется напряженной внутренней обстановкой в Китае, где еще не погасло пламя антиманьчжурского восстания, поднятого У Сань-гуем (1675—1684), где началось и усиливалось брожение в Южной Монголии, во главе которого стоял правнук чахарского хана Ликданг) Буринай (1676), где немало тревог и забот вызывали и события в Халхе, о которых мы будем говорить ниже. В этой обстановке пекинское правительство не рисковало обострять отношения с Джунгарским ханством.

Но независимо от этого пожалование Галдану главой ламаистской церкви титула Бошокту-хан («Благословенный правитель») не случайно. Известно, что среди владетельных князей Чоросского дома после Эсен-хана никто не носил ханского титула. Ханом не были ни Хара-Хула, ни Батур-хунтайджи, ни Сенге, не был ханом ни один из правителей Джунгарии после Галдана. Но Галдану, которому в 1679 г. исполнилось 34 года, который всего лишь, восемь-девять лет правил Джунгарией, утверждая свое единодержавие и беспощадно расправляясь со всеми, кто становился на пути реализации его планов, церковь официально выразила свое одобрение и благоволение, присвоив титул Благословенного хана. Этот факт служит еще одним подтверждением совершенно особых отношений, существовавших между церковью и Галданом, который фактически выступал в роли представителя интересов влиятельных лиц, окружавших далай-ламу.

В начале 80-х годов XVII в. внутриполитическое положение Цинской империи существенно окрепло. Антиманьчжурские движения были подавлены. Но опасность подчинения монгольских владений Халхи Галдану, что рассматривалось правительством как явление, чреватое опасными осложнениями, стала усиливаться. Следует отметить, что краеугольным камнем политики Цинов по отношению к Монголии была безусловная, бескомпромиссная, решительная борьба против любой возможности политического объединения последней и тем более — против объединения Халхи с ойратским государством.

Мы не будем останавливаться на описании известных событий в Халхе, связанных с борьбой за престол во владении Дзасакту-хана. Они положили начало вмешательству Галдана, что в конечном счете и привело к кровавой развязке 1688 г. и к переходу подавляющего большинства халхаских феодалов в фактическое и юридическое подданство Цинской династии. Для нас представляет интерес освещение этих событий официальными цинскими историографами, писавшими под непосредственным руководством Сюань Е.

Наш маньчжурский источник, сообщает, что в 1662 г. в дзасактухановском владении Халхи началась борьба претендентов за ханский трон. В ней принял участие Лубсан-тайджи (последний Алтын-хан), но потерпел поражение и в 9-м году правления Сюань Е (1670) бежал под :защиту ойратского Галдана. В 20-м году правления Сюань Е (1681) Галдан выдал Лубсан-тайджи новому Дзасакту-хану Ценгуню.

О том, как дальше развивались события, мы узнаем из сообщения об отправке в начале 1684 г. указа Сюань Е к далай-ламе: «А прежде сего дважды доносили его величеству правого крыла калкаской владелец Джасакту-хан,-—говорилось в указе,— что с самого того времени как владения его величества Элхе-Тайфань (маньчжурское имя Сюань Е.— И. 3.) 1 году Лодзан-тайдзи взбунтовался, то из его подданных многие перешли в сторону ко владельцам левого крыла. А хотя он о возвращении и многократно требовал, однако ему ни одного человека не возвратили, чего ради принужден он был просить судаку Далай-ламы, по которому его прошению от Далай-ламы во все 7 калкаских знамен послан был Джарнай с таким объявлением, чтоб они все его, Джасакту-хана, содержали в почтении, и оных его подданных, которые, во время бунту, разбежавшись, перешли в сторону-левого крыла, до последнего человека ему назад возвратили. И как оной Джарнай для того договору учинил съезд, то Тусету-хан на оной съезд не поехал, и что его величеству как общему их великому государю о сей своей обиде доносил. А ныне его величество ради их многолетные дани, которую они из роду в род с великим почтением и ревностью приносили, не желая видеть их род в великом упадке и разлучении, милостиво рассудил: Ациту-гелуна послать со своим указом к Далай-ламе, дабы он со своей стороны для примирения оных владельцев посла послал».

Ациту-гелун вернулся в Пекин в декабре того же 1684 года с письмом от далай-ламы, в котором между прочим говорилось: «Я для примирения калкаских владельцев правого и левого крыла посылал Джарбуная. Но затем он их на съезде примирить не мог, что прежде правое, а потом и левое крыло к миру склонности не показало... Я ныне по силе вашего величества указу отправил от себя Семба-Чембу-кутухту с таким приказом, чтоб он 12 луны в земли калкаских владельцев явился». Однако этот представитель далай-ламы, доехав до города Куку-хото, умер, что вызвало новое послание Сюань Е к далай-ламе: «Прежде сего,—писал он,— подавал нам калкаской владелец Джасакту-хан прошение, что Тусету-хан обещание свое нарушил, поданных ему не возвратил и на съезд для договору не поехал». Сюань Е просил далай-ламу направить в Халху вместо умершего Семба-Чемба-хутухты нового представителя. Далай-лама ответил, что посылает Галдан-ширету. Было решено, что Галдан-ширету встретится с послами Сюань Е на границе Халхи, с тем чтобы совместными усилиями примирить враждующие стороны.

В октябре 1686 г. Галдан-ширету и представитель Сюань Е Арани донесли о том, что порученное им дело успешно выполнено. «8 месяца 16 дня,—-писали они,— собрав всех калкаских правого и левого крыла ханов, дзинунов, ноянов и тайдзиев, вашего величества высочайший указ объявили, а 22 дня мы оных владельцев опять велели собрать и вашего величества следующий наставительный указ, который мы при отъезде нашем получили, им при всенародном собрании прочитали... И как мы сей вашего величества указ им объявили, то Серен-Ахай-тайдзи с товарищи, став на колени, доносил, что их семь калкаских знамен произошли от одного прародителя, и прежде сего жили они друг с другом во всяком миру и согласии, пока напоследок Лобдзан-тайдзи великой мятеж не произвел, после чего стали они друг у друга подданных таить и у себя удерживать... Однако ж по высочайшему вашего величества указу, оставя ссоры, между ими последует ли мир или нет, то оное состоит в воле их двух ханов. Мы Джасакту-хану и Тусету-хану велели, обнявшись, друг друга спросить о здоровье, равным же образом и протчие все тайдзи обоих крылей, друг друга обняв, поздоровались. Той же луны 23 дня от ханов, дзинунов и знатных ноянов и тайдзиев выбрано было искусных и честных джайсан более 60 человек, которые перед ламою Галдан-Ширетуем и Джебдзун-Дамба-кутухтою, по-веся образ фуцихин (будды.— И. 3.), клянулись великою клятвою, и потом со обоих сторон те тайдзи и люди, которые доселе у них в разных руках находились, прежним хозяевам возвращены. И тако всякие дела, которые касались решения судом, окончены».

Как свидетельствуют приведенные документы, цинское правительство было в эти годы действительно озабочено положением дел в Халхе, где свыше десяти лет длилась острая междоусобная борьба. Следует учесть, что монгольская политика Цинской династии не была одинаковой и неизменной во все времена. В первый период заинтересованные главным образом в ослаблении феодальных владений Монголии Цины стремились использовать внутренние противоречия и конфликты, натравливая одного монгольского владетельного князя на другого. В начале 80-х годов, когда на горизонте все более отчетливо стала вырисовываться опасность подчинения Кукунора, Халхи и других частей Монголии быстро усиливавшемуся ойратскому повелителю Галдан-Бошокту-хану, положение изменилось. Прогрессировавшее ослабление Халхи, облегчая реализацию планов Галдана, перестало устраивать цинское правительство, и оно начало добиваться прекращения в Халхе междоусобной борьбы.