Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО В КОНЦЕ ПЕРВОЙ НАЧАЛЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVII В.

1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА БАТУР-ХУНТАЙДЖИ

продолжение . . .

Русские источники рассказывают, что в сентябре 1640 г. в ставке Батур-хунтайджи находился посол казахского царевича Янгира, дожидавшийся возвращения главы Джунгарского ханства. В своем статейном списке Меньшой-Ремезов писал: «А были у контайши в те поры, как он, Меньшой, отдавал государево жалованье, Ильдентайша Урлюков сын да четверы послы бухарские, Казачьи орды Янгиря-царевича, да Далай-лабы». К сожалению, об этом казахском посольстве Меньшой-Ремезов ничего больше не сообщает, оставляя нас в неведении о цели его приезда, содержании и результатах переговоров с ойратским правителем.

Русские и монгольские источники много и довольно обстоятельно говорят о конфликте 1643 г. и его последствиях. Первым, кто принес весть о нем, был Г. Ильин, в феврале 1644 г. возвратившийся в Тобольск из поездки к Батур-хунтайджи. Он доложил воеводе Куракину: «Как де они пришли х контайше в улусы, и кон де тайши в те поры в улусех не было: ходил де войною з зятем своим с Кочюртою (Очирту-Цецен-хан.— И. 3.), да с Абулаем (Аблай — брат Очирту.— И. 3.), да с меньшим своим братом с Чокуром тайшами, да с Кою-салтаном (может быть, хойтский Солтон-тайши.— И. 3.), да черных мугалов с Алтыновым сыном и с мелкими тайши на Янгира-царевича Казачьи орды, да на Ялантуша, да на алатав-киргизов. А ходило де с ними воинских людей 50 тысяч... И жили де оне в том улусе у контайшиных жон до ево контайшина приезду 4 месяца. А как де тайша с той службы приехал при них после Ильина дни (т. е. после 20 июля.— И. 3.)».

Рассказ Г. Ильина свидетельствует о том, что поход против казахов начался зимой 1643 г. и длился до середины лета 1644 г., что в походе участвовали ойратские владетельные князья, образовавшие целую коалицию во главе с Батур-хунтайджи. К этой коалиции примкнул даже сын халхаского Алтын-хана Омбо-Эрдени, в ее распоряжении была значительная армия. Но результаты похода оказались не вполне удовлетворительными для Батура и его союзников. Г. Ильин рассказывает: «Как де он, контайша, ходил на Янгира-царевича и на Ялантуша войною, и взял де он, контайша, две землицы алатай-киргизов да токмаков тысяч з 10. И после де того учинилась весть Янгиру-царевичу. И Янгир де к контайше пошел навстречю с войском, а войска де было с Янгиром 600 человек. И Янгир де, покопав шанцы меж каменей, и в те шанцы посадил 300 человек с вогненным боем, а сам с тремя стами став в прикрытье за камнем. И кон де тайша с воинскими людьми приступал к шанцам и ис шанцов де у контайши побили многих людей. И з другую де сторону на нево ж, контайшу, приходил с воинскими людьми сам Янгир и побил де у контайши на тех дву боях людей тысяч з 10. И в ту ж де пору на тот бой Янгиру-царевичу пришли на помочь Ялантуш, а с ним пришло воинских людей тысяч з 20. И кон де тайша, увидя тех воинских людей, пошел назад, а тех де людей, которых он, контайша, взял у Янгира, увел с собою, И ныне де те землицы за ним же, контайшею. А нынешные де весны контайша хочет итти войною на нево ж, Янгира, и на Ялантуша».

Эта длинная выдержка довольно красочно изображает развитие операции и ход самого сражения. Сведения, сообщаемые Г. Ильиным, находят подтверждение и некоторое дополнение в рассказе посла ойратского Аблая-тайши — Бахтыя, прибывшего в феврале 1644 г. в Тобольск.

Источники ничего не говорят о причинах ойратско-казахской войны 1643—1644 гг. Эта война имела важные последствия для ойратского общества, вызвав новую вспышку междоусобной борьбы. В беседе с воеводой Куракиным посол Аблая Бахтый, подтвердив, что Батур-хунтайджи вернулся из похода против казахов с большим уроном, добавил при этом, что в походе участвовали и «урлюковы люди немногие. А как де он, контайша, пришел ис походу, и тех де урлюковых людей отпустил к Урлюку с аблаевыми да с тайчиновыми тайшей людьми, а с ними де послал лист, чтоб Урлюк-тайша с ним, контайшею, пошел заодно на Талайтайшиных детей да на Кунделеня войной за то, что де Талайтайшины дети и Кунделен с контайшею на Янгира не пошли и ево де, контайшу, выдали. И тех де ево контайшиных послов с листом на дороге, не допустя до Урлгока, Кунделентайша изымал и держит у себя и лист де у них взяли. И ныне де у него, контайши, с Талайтайшиными детьми и с Кунделенем в том стала большая ссора и без войны де у них, чает, не будет». Аблай прислал Бахтыя в Тобольск с заявлением о своей готовности служить русскому царю, «как де служил тебе, великому государю, отец ево Байбагиш-тайша. И ныне де он, Абулай-тайша, с Кунделенем-тайшею готов идти на твою государеву службу на Урлюка-тайшу войною».

Из слов Бахтыя видно, что Батур-хунтайджи удалось достаточно прочно привязать к себе правителя складывавшегося калмыцкого ханства на Волге Хо-Урлюка и обеспечить его участие в общеойратском походе против казахов. Наследники дэрбэтского Далай-тайши, занятые своей борьбой за раздел отцовского наследства, уклонились от участия в этом походе, вызвав гнев Батур-хунтайджи; Хундулен-тайша, брат хошоутского Байбагас-хана, старый противник Батура, также уклонился от участия в походе и занял открыто враждебную по отношению к нему позицию. Что же касается Аблаятайши, племянника Хундулена, то у него были претензии как к собственному брату Очирту-Цецен-хану в связи с разделом наследства их отца Байбагасхана, так и к Батур-хунтайджи, в тесной дружбе и союзе с которым находился Очирту. Старые внутриойратские межфеодальные противоречия, ликвидировать которые было не под силу нч «Цааджин бичиг», ни централизаторским тенденциям власти Батур-хунтайджи, стали прорываться наружу, угрожая взорвать внутренний мир и относительное единство, достигнутые в результате политики Батура.

Сведения, сообщенные Бахтыем в Тобольске, получили подтверждение в докладе Г. Ильина. Находясь в ставке Батур-хунтайджи, Г. Ильин установил, что Батура от Хо-Урлюка отделяет огромное расстояние, равное пяти месяцам езды, что сношения между ними затруднены, ибо «меж де ими кочуют многие тайши, которые с ним во брани: Кунделен-тайши и Талайтайшины дети и Янгир-царевич и Ялантуш... И в нынешнем де во 152 г, (1644 г.— И. 3.), пришед не походу, контайша послал к тестю своему к Урлюку-тайше людей своих 40 человек с листом, чтоб де Урлюк-тайша дал ему, контайше, людей своих на помочь и велел бы де людем своим итти на Кунделеня-тайшу войною. А он де, контайша, пойдет з другую сторону на Янгира-царевича и на Ялантуша для того, что де с ним, контайшею, Кунделен-тайша на Янгира и на Ялантуша войною сам не ходил, и людей своих не посылал, и стоит за Янгира, и называет ево названым сыном. И тех де ево контайшиных послов Кунделен-тайша на дороге перенял и лист у них отнял и к Урлюку-тайше их не отпустил». Батур-хунтайджи не знал, что в это время Хо-Урлюка уже не было в живых, что он был убит в боях с черкасами на правобережье Волги.

Батур-хунтайджи был полон решимости отомстить казахскому Янгиру, равно как и ойратским князьям, Хундулену и другим, уклонившимся от участия в походе. Документы свидетельствуют об организованной им закупке оружия и предметов военного снаряжения в Кузнецком уезде, куда он направил своих представителей, которые «у государевых ясачных людей покупают куяки (род кольчуги.— И. 31.), и шеломы, и стрелы, и копья и всякое железо». Он послал также своих людей к киргизам, «а велел просить у киргиз на себя ясаку и лошадей, потому что у него лошади на боях побиты».

Источники не дают ясного ответа, состоялось ли намеченное Батуром-хунтайджи на весну 1645 г. новое выступление против казахского Янгира. Учитывая, что в это именно время заканчивалась подготовка к активным операциям против группировки Хундулена-тайши, можно думать, что это выступление не состоялось, что оно было отложено. По данным биографии Зая-Пандиты, очередная ойратско-казахская война имела место 1652 г., причем в этой войне отличился 17-летний сын Очирту-Цецен-хана Галдама, который в единоборстве поразил Янгира.

Таковы свидетельства источников об ойратско-казахских отношениях в годы правления, Батур-хунтайджи. Несмотря на их скудность, они все же позволяют судить о дальнейшем изменении соотношения сил в пользу ойратского государства.

Что же касается внутриойратской усобицы, то она, возникнув в 1646 г., сразу приняла довольно острую форму и тянулась несколько лет. Автор биографии Зая-Пандиты рассказывает, что весной 1646 г. Хундулен-тайша выступил против двух дэрбэн-ойратских тайджи (чоросского Батур-хунтайджи и хошоутского Очирту-Цецен-хана). Собрав войска, он прибыл в район Хара-Тала при р. Хуху-усун. Туда же прибыли и войска «хоёр тайджи», перевалившие через гору Боро-ходжир. Сражение произошло в местности Ухарлик. На стороне хошоутского Хундулен-тайши выступали и сыновья дэрбэтского Далай-тайши. В сражение втягивались все новые участники. Бой закончился поражением Хундулена и его союзников. На обратном пути Хундулен был встречен Зая-Пандитой, возвращавшимся от торгутских князей с р. Урал.

Узнав о происшедшем, Зая вызвался примирить противников. Зимой 1647 г. состоялось свидание Хундулена с Очирту Цецен-ханом и Батур-хунтайджи, не принесшее, однако, результатов.

По свидетельству Габан-Шараба и Батур-Убаши-Тюмена, Хундулен-тайша в конце 40-х годов ездил на богомолье в Тибет, посетив по дороге своего брата Туру-Байху (Гуши-хана), которому говорил: «Не возбуждай зависти к богатству во мне, обедневшем, не возбуждай тщеславия во мне, потерявшем уважение».

Борьба между Батур-хунтайджи и Хундулен-тайшой оставила известный след и в русских источниках. О ней в своем статейном списке говорил тобольский посол Данила Аршинский, ездивший по разным пограничным делам к Батур-хунтайджи, к которому прибыл в конце мая 1646 г. Аршинский отметил, что незадолго до его приезда между Батуром и Хундуленом было сражение «и убил контайша у Кунделеня 250 человек, а у контайши Кунделен убил 20 человек, да за тем боем меж собя помирилися». Показания источников свидетельствуют, что глава ханства и его союзник Очирту-Цецен-хан принимали меры к восстановлению мира и внутреннего единства в ханстве. Ф. Иванов и Б. Якшагулов, ездившие в конце 1648 г. к брату Хундулена Эрдэни-хунтайджи и пробывшие в его ставке на Иргизе семь месяцев, по возвращении в Тобольск рассказывали, что «Ирдени-кон-тайша с урлюковыми людьми и с контайшею, Каракулиным сыном, меж собою воюютца. А при них де... приезжали к нему в улус для миру Кунделен да Доен-Онбо тайши с своими людьми и иные многие тайши, чтоб ево, Ирденю-контайшю, с урлюковыми людьми и с контайшею каракулиным помирить. И Ирдени де контайша миритца не хочет. И Кунделен де и Доен-Анбо тайши [с] своими людьми и иные тайши, которые с ними на миру были, поехали от Ирдени-контайши для того же миру к урлюковым людем в улус». Но мира не получилось. Возвращаясь в Тобольск, Иванов и Якшагулов узнали, что «Ирдений контайша урлюковых людей с их кочевий збил и стал на тех кочевьях сам он, Ирденя, своим кочевьем».

Конфликты и открытые вооруженные действия на путях, связывавших кочевья ойратских князей на Волге с территорией Джунгарского ханства, оказались главными причинами, сорвавшими план возвращения ойратов с Волги в Джунгарию. Габан-Шараб рассказывает, что в 1632 г. ставка правителя торгоутов Дайчина впервые расположилась на Волге. «Прошло 14 лет. Вспомнив клятву, данную дэрбэн-ойратам, стали возвращаться на родину к своим ойратам». Его слова подтверждают приведенные выше показания русских источников о готовившейся в 1646 г. откочевке ойратских владетельных князей с Волги обратно в Джунгарию. Но туда они не дошли. Слишком уж длинной и трудной оказалась дорога для ослабленных военными неудачами преемников Хо-Урлкжа. Они должны были собственными силами пробивать путь к владениям Батур-хунтайджи, преодолевая сопротивление враждебных группировок Аблая, Хундулена и пр. Однако Батур-хунтайджи, видимо, до конца своих дней не переставал думать о возвращении ойратских князей с берегов Волги. Об этом свидетельствует рассказ уфимского толмача В. Киржатцкого астраханскому воеводе Пронскому о беседе с правителем торгоутов Мончаком в 1653 г. «Слышел он,— говорил Киржат-цкий,—от самово Мончака-тайши и от ево улусных людей, что де в нынешнее вешнее время с отцом ево, Мончаковым, з Дайчином-тайшею будут к ним дальние калмыцкие люди Батыр-контайша Каракулин со многими своими калмыцкими воинскими людьми. А в какову пору они придут и куды их поход будет, того не ведомо».

Смерть Батур-хунтайджи и последовавшая за ней новая междоусобица ойратских феодалов заставили, по-видимому, отказаться от планов возвращения ойратов с Волги в Джунгарию. Об особой близости между джунгарским ханом и торгоутскими правителями на Волге свидетельствует тот факт, что правнук Хо-Урлюка, впоследствии Аюка-хан, с младенчества жил и воспитывался при ставке Батур-хунтайджи и лишь после смерти последнего в возрасте 12 лет был доставлен на Волгу.

Наши источники приводят и некоторые сведения о положении ойратских народных масс в годы правления Батур-хунтайджи. Эти сведения заслуживают серьезного внимания, отражая наличие классовых противоречий в ойратском обществе. Документы свидетельствуют, что в 1644 г. в Джунгарском ханстве был голод, вынудивший владетельных князей разрешить трудящимся временно откочевать в русские пределы. Об этом доложили тарскому воеводе братья Костелецкие, ездившие в Барабинскую, Чуйскую и Теренинскую волости для сбора ясака и видевшие «в Теренинской волости контайшиных ясачных людей з женами и з детьми 9 изб, живут с нашими с теренинскими ясачными людьми вместе. А прислал де их контайша в Теренинскую волость кормитца, потому что у него, у контайши, голод. Да иные де многие контай-шины люди от Теренинской и от Барабинской волостей кочюют неподалеку, в полуднище и во днище и в дву днищах, во многих в розных местех изб по ш[ес]тидесяти и больши, и ясак де с них, с теренинских и з барабинских ясачных людей на контайшу емлют».

По приказанию Москвы местные сибирские власти приняли меры к выдворению из русских пределов подданных Батур-хунтайджи, направив к ним и к хану Джунгарии послов с соответствующими предложениями. В конце июля казак Плотников и один из Костелецких, ездившие в степь, вернулись в г. Тару, где доложили, что на прежних местах они ойратов не обнаружили, но, возвращаясь назад, «в Барабинской де, государь, волости наехали они контайшина дворового человека Бугачка з женами и з детьми. И они де ево спрашивали, по контайшину ли велению живет он в твоей государеве в Барабинской волости или самовольством. И говорили ему, чтоб он из Барабинской волости ехал на свою землю. И им де, Гарасиму и Федьке, тот контайшин человек Бугачка сказал,— живет де он в Барабе собою, кормитца, а не по контайшину веленью, а обиды де он и тесноты твоим государевым Барабинским ясачным людем никоторые не чинит». Опрошенные Костелецким и Плотниковым местные русские обитатели подтвердили, что Бугачка действительно живет мирно и никого не обижает.

Как выясняется из дальнейшего, подобные случаи не были единичными актами, выражавшими недовольство одиночек, — они свидетельствуют о недовольстве народных масс, страдавших от гнета феодальной эксплуатации и бесконечных войн, приносивших семьям трудящихся лишь разорение и смерть. Подавление этого недовольства растянулось на ряд лет, о чем свидетельствует доклад в Москву томского воеводы О. И. Щербатого, представленный летом 1647 г. Он писал, что еще в 1644 г. в русских ясачных волостях появились «беглые черные колмаки (т. е. ойраты в отличие от «белых» или «выезжих» калмыков, обитателей Алтайских гор.— И. 3.) розных тайш и в их урочищах обжились». Русские власти потребовали, чтобы эти «черные колмаки» покинули пределы России. «И те, государь, черные колмаки ево государева указу не послушали и с ево, государевой земли, а из их займища (русских ясачных людей.— И. 3.) не пошли». Вслед за этим Щербатой высказывает предположения о возможной концентрации ойратских и других беглых людей, вследствие чего может возникнуть опасность для интересов российского престола. «А будет, государь, к тем беглым черным колмаком учнут такие ж беглые черные колмаки или иных каких земель воры приставать... или будет учнут бегать к тем же вором чатцких и томских мурз и тотар киштымы, и их умножится, чтоб де, государь, от тех воров твоему государеву Томскому городу дурна какова не дождаться и твоею б государевою многою землею не завладели».

В этих условиях томские власти решили применить против ойратских перебежчиков силу оружия. Захваченные в плен беглые ойратские труженики показали: «Бывали де они Талайтайшины да Урлюковы, и от них де, тайш, збежали, и бегая от них, жили на твоей государеве земле, на Барабинской и на Теренинской и на Черных водах 5 лет». Томский воевода пытался выяснить, на что перебежчики надеялись, принимая бой с русскими ратными людьми. Пленные отвечали: «Как де пришел Петр Сабанский с ратными людьми, и они де в том перед тобою, государем, виноваты, вышед из юрт и по них из луков стреляли, а надежи де у них ни на ково не было».

Интересно отметить, что в борьбе против ойратских трудящихся русские власти выступали в союзе с ойратскими феодалами. Щербатой сообщал: «А после де твоих государевых ратных людей ходил войною контайшин двоюродной брат Кула на тех же схожих людей, на дербетов, и их побили, и ясырь, и лошади, и коровы, и всякой скот поймали. А после де тово, государь, Кулы ходил на тех же на достальных схожих колматцких людей войною контайшй человек князец Мачик и тех де достальных схожих колматцких людей, дербетев, побил, и улус весь в полон поймал, и лошади, и коровы отогнал». В заключение своего доклада Щербатой писал: «А те де колмаки беглые Талай-тайшины да Урлюковы... А в прежних де годех у Талай-тайши и у Урлюка с контайшею бывала меж ими война. И от той де войны те черные колмаки розбежались и жили на твоих государевых... землях лет с 6 и больши».

Так раскрывается драматическая история жизни и борьбы ойратских трудящихся, страдавших от феодальных поборов и повинностей, становившихся невыносимыми в военные годы. Не выдержав тяжелых условий жизни, ойратские труженики покинули своих феодальных владык и бежали во владения русского царя, наивно полагая, что здесь они будут избавлены от феодальных войн и эксплуатации, получат возможность мирно трудиться. Не надеясь ни на чью помощь, они вступили в неравный бой с русскими ратными людьми, по воле царской администрации выдворявшими их из русской земли. Вслед за этим араты несколько раз подвергались атакам войск ойратских феодалов и были в конце концов разгромлены.