|
Златкин
И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва,
1964.
ГЛАВА
ВТОРАЯ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ОБРАЗОВАНИЯ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА
2.
ОБРАЗОВАНИЕ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА
Важные сведения по истории западных монголов начиная
с последней трети XVI в. содержатся в сибирских летописях.
Самое раннее упоминание об ойратах в русских источниках
мы находим в Строгановской летописи, излагающей указ царя Ивана IV от
30 мая 1574 г. на имя Строгановых, которым повелевалось: «А когда станут
в те крепости приходить к Якову и Григорию торговые люди бухарцы и калмыки
и казанские орды и инных земель с какими товары, и у них торговати повольно
беспошлинно». Эта же летопись рассказывает о нападении в 1582 г. остяков
и вогуличей на царя Кучума, который «не веде, где от них детися, и побеже
в колмацкия улусы и бегая подсмотри тамо конские стада и отгна... калмаки
же ощутиша его и погнаша в след его и кони свои отполониша; он же едва
у них утече и оттоле бежав в Нагайскую землю».
Другая летопись, Есиповская, в своем кратком описании
Сибири сообщает, что по берегам Туры, Тобола, Иртыша, Оби «жительства
имеют мнози языцы: Тотаровя, Колмыки, Мугалы... Тотаровя закон Моаметов
держат; колмыки же, которой закон, или отец своих предание [держат], не
вем, понеже бо писмени о сем не обретох и ни испытати возмогох».
Сведения об ойратах имеются и в Есиповской и в Ремезовской
летописях. В последней мы встречаем указания на то, что во времена царя
Кучума в устье Ишима стоял городок Кулары, который был «опасной крайной
Кучюмовской от калмык, и во всем верх Иртыша крепче его нет».
Ойраты, по свидетельству летописцев, имели некоторое
отношение к событиям, связанным с крушением царства Кучума. Ремезовская
летопись сообщает, что в 1591 г. Кучум «не со многими татары и з женами
и з детми своими от неначаяния рати руской утече на калмытской рубеж,
на вершины рек Ишима и Нор-Ишима, Оши и Камышлова... поблизу Тарского
города». Здесь Кучум был разгромлен ополчением тарского воеводы Масальского,
после чего Кучум «не со многими людми убежа... к вершинам Иртышу реки
на озеро Зайсан-нор и похитил у калмыков коней многое число... Калмыки
же гнаша во след его и достигоша на Нор-Ишиме у озера Кургальчина и ту
многих кучюмлян побиша и коней свои стада отъяша».
Таковы данные об ойратах, сообщаемые сибирскими летописями
и относящиеся к концу XVI в. Они свидетельствуют о том, что первые сведения
об ойратах стали поступать в Русское государство задолго до установления
непосредственных контактов русских с обитателями Западной Монголии. Источником
этих сведений могли быть как «кучюмляне», так и ногайцы и казахи, политические
и экономические связи с которыми у Русского государства установились раньше.
Данные сибирских летописей свидетельствуют вместе с тем, что уже в 90-х
годах XVI в. рубежи некоторых ойратских владений оказались в верховьях
Ишима и Оми, в непосредственной близости от основанного в 1594 г. русского
города Тары, что кочевья ойратов помимо собственно Западной Монголии охватили
к этому времени обширные пространства левобережья Иртыша от оз. Зайсан
до линии современной транссибирской железной дороги (между городами Петропавловском
и Новосибирском), занимая в среднем течении Иртыша степи его правого и
левого берегов. Возможно, что это первое документированное свидетельство
пребывания ойратов в степях Западной Сибири отражает уже начавшуюся откочевку
из Джунгарии тех 50 тыс. семейств, принадлежавших дэрбэтским, торгоутским
и некоторым другим владетельным князьям, которые примерно через четыре
десятилетия окончательно остановились в низовьях Волги, где образовали
Калмыцкое ханство, подвластное русскому царю. Упоминание сибирского летописца
о крепости Кулары, предназначенной охранять державу Кучума от ойратов.
видимо, следует понимать в том смысле, что ойратские князья не имели постоянных
кочевок в верховьях Ишима, а лишь иногда совершали набеги на районы, подвластные
Кучуму. Обращает на себя внимание и то, что новые ойратские кочевья оказываются
отделенными от основных районов Монголии территорией, на которой обитали
племена и народы Южной Сибири и Алтая, что едва ли было бы возможным в
нормальных условиях.
Движение на северо-запад диктовалось ойратским владетельным
князьям самой обстановкой. Дорога на север была для них закрыта владениями
Алтын-хана, на восток — восточномонгольских феодалов, путь на запад им
преграждали казахские феодалы, стремившиеся полностью вытеснить ойратов
из Семиречья и прилегающих к нему областей. Лишь одно направление — северо-западное
— было более или менее открыто для ойратских перекочевщиков. И они по
нему пошли, освоив в первую очередь районы, прилегающие к современным
городам Семипалатинску, Павлодару и к северо-востоку от Акмолинска, в
то время почти совершенно незаселенным. Да и во всей тогдашней Северо-Западной
Сибири «а площади, насчитывающей около 300 тыс. кв. км (на которой в конце
XIX в. проживало 2 млн. человек), в описываемое время кочевало всего лишь
несколько сот человек. Интересно отметить, что натиск казахских феодалов
на ойратов объяснялся, видимо, тем, что и они испытывали нехватку пастбищных
территорий, покрыть которую рассчитывали за счет владений ойратских ханов
и князей. Обстановка в конце XVI в. благоприятствовала казахам. Объединенные
под властью хана Тевеккеля, они добились значительных успехов в борьбе
против тогдашних своих главных противников — ханов Могулистана и Бухары,
упрочили свои позиции в долине Сыр-Дарьи, овладели Ташкентом и Туркестаном;
кроме того, они разгромили и, по-видимому, подчинили себе некоторые ойратские
княжества. В подобных условиях изгнание ойратов из долины Иртыша должно
было стать первоочередной задачей казахских правителей. В этой связи заслуживает
внимания указание современника Шейбани-хана, автора «Тарих», Махмуда Шарас
о той земельной тесноте, которую в XVI в. испытывали все кочевые народы
Средней и Центральной Азии. «Ходжа-Али-бахадур сделал доклад хану,— писал
Махмуд Шарас,— о том, что монголы количественно увеличились, их скот —
тоже, им теперь в Кашгарских степях тесно, и что если хан разрешит, то
он, Ходжа-Али-бахадур, взяв с собой Баба-султана, пойдет и завоюет Могулистан..
Вскоре скончался Ходжа-Али-бахадур, и это важное дело досталось на долю
Рашид-хана. При справедливом правлении хана благоденствие и богатство
народа разрослось до того, что в степях и горах Кашгара корма не стало
хватать для скота». Казахские, узбекские, монгольские (в том числе и ойратские)
феодалы в равной мере испытывали нужду в расширении пастбищных угодий,
что дополнительно стимулировало их вооруженную борьбу.
Что касается ойратских владетельных князей, то их положение
в последние годы XVI в. было, как мы видели, крайне тяжелым; в ойратском
обществе резко обострились внутренние противоречия. Факты, сообщаемые
источниками, рисуют яркую картину столкновения противоречивых интересов
ойратских князей и борьбу между ними. Главными ставками в этой борьбе
были, с одной стороны, захват чужих улусов, то есть аратских хозяйств,
скота и пастбищ, принадлежавших другим владетельным князьям, с другой
стороны, оборона наследственных и «благоприобретенных» улусов от других
ханов и князей.
Приведем несколько примеров. Брат упоминавшегося выше
Байбагас-хана Гуши-хан говорил одному из торгоутских князей: «Если кто
и обессилит тебя, так это твой старший брат, а ты останешься всего с 5
или 6 аратскими семействами». Хойтский Султан-тайша (сын Сайн-хя) жаловался
на случаи нарушения князьями клятвенных обязательств. «О будущем мы не
заботимся... нам, ойратам, ничего не остается, как преклонить свои головы
(т. е. покориться чужой власти.— И. З.)». Широко известен факт многолетней
борьбы между двумя братьями, сыновьями Байбагас-хана, Очирту-Цецен-ханом
и Аблаем за дележ отцовского наследства, за пастбища, скот и аратов. Один
из хошоутских князей по имени Цукер захватил много чужих улусов. «Многие
нойоны,— пишет Габан-Шараб,— лишились своих улусов во время междоусобиц».
Очирту-Цецен-хан, имея в виду положение дел в ойратском обществе, в весьма
мрачных красках представлял себе будущее. Он предсказывал, что все ойратские
владения перейдут под власть чужеземцев: хойты покорятся мусульманским
правителям, хошоуты— китайским и тибетским, зюнгары (чоросы) подчинятся
Китаю, торгоуты — России и т. д. Много фактов подобного рода приводит
в своем «Сказании» и Батур-Уба-ши-Тюмен.
Единственным органом, имевшим возможность как-то регулировать
внутренние противоречия и конфликты князей, был чулган, время от времени
собиравшийся по инициативе дарги чулгана, коим на рубеже XVI — XVII вв.
был хан хошоутов Байбагас. Источники свидетельствуют, что эти ханские
и княжеские чулганы (или хуралы), являясь традиционной формой феодальной
демократии, феодального самоуправления, допуск к которому представителям
простого народа был наглухо закрыт, в описываемое время играли заметную
роль в общественном устройстве Монголии.
Батур-Убаши-Тюмен приводит постановление одного из таких
съездов, которым строго запрещалось прибегать к помощи чужих, в частности
халхаских, князей в решении внутренних споров и конфликтов, унижать достоинство
представителей ойратской знати принуждением к черной работе, «хотя бы
он был обессилен и сделался подвластным», отдавать их в приданое дочерям,
выходящим замуж, продавать, убивать и т. п. «Прочее,— говорится в этом
решении, — да будет так, как было постановлено на прежних монгольских
сеймах». Постановление было подкреплено клятвенным обещанием участников
выполнять его. В источнике нет прямых указаний о времени созыва чулгана,
принявшего это решение, но, по расчетам Ю. Лыткина, это было в 1616 или
1617 г. Обращает на себя внимание имеющаяся в тексте ссылка на решения
предшествующих съездов. Свое наиболее яркое выражение идея чулганов получила
в 1640 г. на так называемом Джунгарском съезде ханов и князей всей Монголии.
Но об этом съезде речь пойдет ниже.
Постановления всех известных нам чулганов конца XVI
— начала XVII в. отражают характерные черты кризисной обстановки того
времени; они призывали ханов и князей к единству, внутреннему миру, сотрудничеству
и взаимопомощи. Но будучи единственно возможной формой обсуждения очередных
вопросов жизни ойратского феодального общества, эти чулганы не могли сколько-нибудь
заметно влиять на ход событий, особенно в периоды резкого обострения внутренних
противоречий и междоусобной борьбы, когда их постановления утрачивали
какую бы то ни было принудительную силу и никем не выполнялись. В этих
условиях лишь реальная сила главы чулгана могла принудить местных князей
к послушанию. Такой реальной силой, как мы видели, обладал чулган дарга
Байбагас-хан, личное войско которого было более чем достаточным, чтобы
навязать свою волю правителям княжеств. Но он, по неизвестным нам причинам,
не сумел подчинить их своей власти; в источниках нет данных, которые свидетельствовали
бы о его попытках применить силу против нарушителей постановлений чулганов.
Иную политику проводил чоросский Хара-Хула Располагая меньшим войском,
он медленно, но неуклонно укреплял свою власть, силой оружия и средствами
дипломатии принуждая к подчинению правителей соседних ойратских владений.
В источниках, к сожалению, очень мало сведений о том,
как развивалась борьба между Байбагас-ханом и Хара-Хулой. Мы знаем только,
что она постепенно занимала все более важное место во внутриполитической
жизни ойратского общества на рубеже XVI и XVII вв. Габан-Шараб в своем
«Сказании» глухо упоминает о каком-то выступлении ойратских князей против
Хара-Хулы. Он пишет: «Многие ойратские нойоны сделали попытку захватить
Хара-Хулу, не дававшего им никакого покоя, но Далай-тайша удержал их,
сказав, что груз взрослого верблюда годовалый верблюжонок не может осилить».
Нам неизвестна ни дата, ни подробности этого выступления. Однако участие
в нем Далай-тайши, главы дэрбэтского дома, дает основание полагать, что
оно имело место в 90-х годах XVI в., когда дэрбэты кочевали еще на своих
обычных местах или только начали перекочевку на северо-запад. Далай-тайша
признавал возросшее могущество Хара-Хулы, называя его зрелым и полным
сил верблюдом, которому противостоят малосильные верблюжата — выступившие
против него князья.
Биограф Зая-Пандиты сообщает, что Байбагас-хан умер
глубоким стариком в 1640 г. К этому времени ойратское общество управлялось
уже не одним, а двумя равноправными руководителями чулгана: одним из них
был хошоутский Байбагас-хан, а после его смерти — Очирту-Цецен-хан, сын
Байбагаса, другим — чоросский Хара-Хула, после смерти которого этот пост
перешел к его сыну и преемнику Батур-хунтайджи. Но к этому времени ойратский
сейм как орган управления делами ойратского общества стал утрачивать свое
значение, ибо Хара-Хула и особенно Батур-хунтайджи все более превращались
в единодержавных правителей, в фактических ханов Джунгарии.
Так складывалась внутренняя и внешнеполитическая обстановка
в Джунгарии в те годы, когда ойратские ханы и князья впервые вошли в соприкосновение
с Русским государством.
Начало непосредственных русско-ойратских отношений связано
с заключительными операциями русских ратных людей против «кучюмлян». Мы
уже приводили указания сибирских летописей на взаимоотношения Кучума и
его людей с ойратами. Русские архивные материалы в свою очередь свидетельствуют
о том, что ойратские князья то конфликтовали и сражались с Кучумом и его
потомками, то блокировались с ними для совместной борьбы против общих
врагов. Так, из текста грамоты на имя тарского воеводы Елецкого, посланной
из Москвы 1 января 1597 г., мы узнаем, что в июне 1596 г. из Тары в степь
были отправлены на разведку два человека. Через месяц они вернулись и
доложили, что в районе оз. Иссык-Куль между ойратами и «кучюмлянами» произошло
сражение.
В 1598 г. новый тарский воевода Воейков получил от своих
разведчиков донесение о том, что к р. Обь прикочевали с юга 500 калмыков.
С этого времени ойраты становятся на несколько лет постоянными обитателями,
меняющими места кочевок в зависимости от времени года и общей военно-политической
конъюнктуры, но не покидающими Западную Сибирь. Не случайно ремезовские
карты отмечают «край калмыцкой степи» у Омска. Находясь в непосредственном
соседстве с владениями Русского государства, ойратские князья некоторое
время вели себя лояльно, избегая конфликтов с населением и московскими
властями.
Начало официальным русско-ойратским отношениям было
положено посольством, отправленным по распоряжению Москвы в январе 1607
г. тарским воеводой Гагариным к кочевавшим невдалеке ойратским князьям,
чтобы предложить им перейти в русское подданство. В июне того же года
это посольство вернулось в сопровождении ойратского посла, представлявшего,
по его словам, 5 правителей главных и 45 зависимых от главных, у которых
вместе было якобы 120 тыс. подвластного ойратского населения. Ойратские
послы от имени своих правителей просили: «Воевати их не велети, и велети
им быти под нашею царскою высокою рукою, и кочевати на нашей земле вверх
по Иртишу к соленым озерам, а что де нам с них, с колмацких людей, имати
годно коньми или верблюды или коровами, и они де тем нам бьют челом».
Из материалов посольства видно, что эта группировка
ойратских владетельных князей возглавлялась дэрбэтским Далаем и торгоутским
Дзорикту, что брат последнего Хо-Урлюк тремя годами раньше, т. е. в 1604
г., отделился от них и самостоятельно кочевал со своим сыном Кирасаном
в верховьях Иртыша.
Тарский воевода согласился удовлетворить просьбы ойратских
правителей. Это было одобрено Москвой, предложившей Гагарину направить
к ойратам еще одно посольство, которое уже от имени русского царя должно
было передать им «наше царское жаловальное слово, что мы, великий государь,
их пожаловали, велели им по их челобитию кочевати вверх по Иртишу и в-ыных
местах, где похотят, и держати их велели под нашею царскою высокою рукою,
и велели их ото всех недругов от Казацкие орды и от Нагаи и от иных недругов
беречи и обороняти... а ясак велели есмя имати с них лошедьми и верблюды
или иным чем, чтоб им не в нужу».
21 сентября 1607 г. в Тару прибыло второе посольство
от Далая, повторившее прежнюю просьбу князей разрешить им кочевать «на
нашей земле вверх по Иртишу к соляным озерам и по Камышлову, и от Алтына-царя
и от Казацкие орды велели их оберегати». Вместе с посольством прибыл от
ойратов купеческий караван, пригнавший на продажу 550 лошадей в обмен
на платье, деньги и писчую бумагу. Тарские власти освободили эти операции
от пошлинных сборов, а самих послов отправили в Москву для представления
царю.
В январе 1608 г. тарский воевода докладывал Москве,
что Хо-Урлюк и его сын с улусами прикочевали в район Тары и кочуют на
расстоянии трех дней пути от города, что дэрбэтский тайша Далай вновь
присылал к воеводе представителей с просьбой разрешить ему кочевать по
Оми, тогда как другие тайши продолжали кочевать по Иртышу. Ойратские тайши
по-прежнему просят «от Алтына-царя велети их оберегати, и ратных людей
на него велети им давати, и город бы велети поставити на Оми реке от Тары
5 днищ, чтобы им тут кочевати было от Алтана-царя безстрашно. И будет
тому городку учнет быти теснота от Алтына-царя, и они того города учнут
оберегати вместе с нашими людьми». Тайши, кроме того, соглашались давать
ясак скотом, «а собольми бы и лисиц черных пытати на них не велеть, потому
что в их земли того зверя нет, а бьют де они зверь, только что съесть».
Получив эту информацию, правительство Москвы предложило
тарскому воеводе отправить к Далаю и другим ойратским правителям, в том
числе и к Хо-Урлюку, новое посольство с Заданием убедить тайшей лично
прибыть в Москву к русскому царю, который гарантирует им защиту от Алтын-хана,
от нагаев, казахов и других недругов. Следует отметить необычайный интерес,
проявленный Москвой к возможности визита ойратских правителей для переговоров
с русским царем. «И будет они не поверят,— говорилось в грамоте на имя
тарского воеводы,— и к нам, великому государю, ехати не похотят, и вы
б им для веры дали закладных людей, сколько человек пригож, и сами б естя
им слово прямое на том дали, чтоб они ехали к нам безо всякого опасения,
и ласку и привет к ним держали, и задору б им от наших людей ни в чем
не было».
20 сентября 1607 г. в Тару прибыл представитель Хо-Урлюка,
выражавшего готовность жить с Русским государством в мире и дружбе, просившего
позволения кочевать по Ишиму и Камышлову, а также присылать людей для
торговли в Тару. Тарский воевода велел передать Хо-Урлюку, что тот, не
приняв русского подданства, не имеет права кочевать на русской земле и
должен ее покинуть, если же присягнет на верность царю, то ему будет разрешено
кочевать в русских пределах. При этом выяснилось, что улус Хо-Урлюка насчитывает
всего 3 тыс. человек
Из донесения томского воеводы в Москву, датируемого
мартом 1609 г., мы узнаем, что посольство к Алтын-хану и в Китай во главе
с Иваном Белоголовым, отправленное из Томска шестью месяцами раньше, возвратилось
в Томск, не выполнив поручения, чему причиной была война между Алтын-ханом
и ойратскими правителями. Самый факт военных действий между главой алтынхановой
державы и группой ойратских правителей не может вызывать сомнений: сведения
об очередной вспышке халхаско-ойратской войны находят подтверждение в
ряде документов. К сожалению, источники не приводят почти никаких подробностей.
Мы знаем лишь, что война началась осенью 1608 г., что победителями оказались
ойраты, которые «отгнали де от зимнево ево кочеванья далече, где он преж
сево кочевал. И ясашные люди алтыновы от Алтына-царя отступили и с ним
воюютца», что в этих боях участвовали многие ойратские владетельные князья,
включая тех, кто кочевал в районе Тары и группировался вокруг дэрбэтского
Далая, что какое-то участие в войне против ойратов принимали казахские
ханы и султаны, что единство ойратских князей было непродолжительным и
вскоре сменилось новой вспышкой междоусобной борьбы. В марте 1609 г. из
Тары было отправлено посольство к ойратским правителям во главе с Голубиным.
В июле оно вернулось в Тару и доложило, что «кочуют де колмацкие тайши
все вместе», их возглавляют вдова тайши Узенея по имени Абай и ее соправитель
тайша Кошевчей (Хошучи?), что в присутствии русских послов состоялся съезд
всех владетельных князей, входивших в эту группировку, что руководили
съездом Абай и Кошевчей. Съезд обсуждал предложения русской стороны, чтобы
ойратские правители присягнули на верность царю, заключили соответствующий
договор, а главные тайши посетили г. Тару, регулярно платили ясак и т.
д. Но съезд отклонил эти предложения по той причине, что «ныне в Казачье
орды промеж собя люди секутца, и они де идут на них войною». Со своей
стороны ойратские правители предложили, чтобы тарский воевода сам прибыл
к ним в верховья Иртыша с торговыми русскими людьми, «а был бы де воевода
и люди все нарядны, и гостей бы к ним (к ойратам.— И. 3.) было много з
дорогими товары, и они де с ними учнут торговати». Что касается ясака,
то они «ясаку никому не давывали, и сами з Белых Колмаков ясак емлют,
и вперед де ясаку давати никому не хотят». Столь же определенным был их
ответ по вопросу о кочевании на русской земле. «А люди де они кочевые,
а не месные, где похотят, тут и кочюют». На предложение русской стороны
не трогать обитателей Барабинской и других волостей, подданных русского
царя, а передавать жалобы на них, если таковые будут, на рассмотрение
властей в г. Тару правительница Абай заявила: «Посылать де о управе на
тех татар к воеводам на Тару не хотят, управятца и сами».
Материалы этого посольства отражают укрепление позиций
ойратских феодалов, связанное с их победами над халхаским Алтын-ханом
и казахскими правителями. Изменившаяся обстановка отразилась и на отношении
ойратских правителей к России. Они уже не просят у русского царя защиты
от недругов и разрешения кочевать на его земле, не заявляют о своем согласии
стать его верными подданными, платить ясак и т. д. В переговорах с Голубиным
они держатся заносчиво и вызывающе.
Обращают на себя внимание и некоторые изменения, происшедшие
внутри этой группировки ойратских князей. Раньше она возглавлялась Далаем,
а теперь — вдовой Узенея и Кошевчеем, сам же Далай в материалах посольства
Голубина даже не упоминается; раньше Хо-Урлюк кочевал отдельно от группировки
Далая, теперь же он оказался одним из ее участников и кочевал вместе со
всеми. Русским послам бросилось в глаза единство и согласие, царившие
между правителями владений, входивших в группировку, объясняемые, видимо,
только что одержанными победами и подготовкой нового похода против казахов.
Заслуживает внимания и рассказ Голубина о роли княжеского съезда, созванного
главными правителями объединившихся владений для определения их внешней
политики.
Отдельно от этой группировки кочевала другая группа
ойратских феодалов во главе с Байбагасом хошоутским и Хара-Хулой чоросским.
Эта группа кочевала в верховьях Иртыша, к юго-востоку от первой, и включала
в себя основную массу ойратского населения и большую часть владений. Ни
Байбагас, ни Хара-Хула и никто иной из этой группировки до конца второго
десятилетия XVII в. не вступал в сношения с властями Русского государства,
что и объясняет отсутствие каких-либо сведений о них в русских источниках.
Из калмыцких источников мы знаем, что между обеими группировками ойратских
феодалов поддерживались близкие и разносторонние связи: заключение брачных
союзов, участие в обще-ойратских съездах и военных походах.
Важнейшим событием было принятие в середине второго
десятилетия XVII в. всеми владетельными князьями Западной Монголии буддизма-ламаизма
в качестве их официальной религии. Это произошло почти на полстолетия
позже, чем в ханствах и княжествах Халхи и Южной Монголии. Учитывая, однако,
его важность, мы позже остановимся на этом событии специально.
Относительно мирная обстановка, наблюдавшаяся в течение
почти всего второго десятилетия XVII в. в ойратских владениях, находит
подтверждение в материалах посольства Михаила Тиханова, посланного царем
Михаилом Федоровичем в 1613 г. к персидскому шаху Аббасу. Знающие люди,
привлеченные властями к участию в составлении маршрута, советовали направить
посольство на Самару, затем ногайской степью к Яику, а оттуда к Ургенчу
и дальше в Персию. «И тою дорогою,— говорили эти люди,— ехати мочно и
безстрашно, только беречись надо на станех одних облавников колматцких
людей... А иных никаких людей ныне на Ногайской стороне нет... А как де
только, государь, на реках лед вскроется и снеги последние сойдут, и конской
корм будет, тогды де, государь, колмыки и ногаи лошади откормят, и без
людей в степи не будет, потому меже себя колмыки и ногаи учнут подъезды
чинить, тогды, де, государь, дорогою будет не проехать».
Все это свидетельствует, что огромные пространства между
излучиной Волги (в районе современного Куйбышева) и южной оконечностью
Аральского моря были почти необитаемой пустыней, лишь изредка посещаемой
ойратскими охотниками. Летом же и осенью эта пустыня становилась ареной
взаимных мелких набегов ойратов и ногаев с целью угона скота. В рассматриваемые
годы эти набеги были единственным проявлением военной активности ойратских
правителей.
Возникает вопрос, какая же из двух ойратских группировок
участвовала в набегах на ногаев? Источники не дают на него прямого ответа.
Имея, однако, в виду, что ойраты, принадлежавшие к группировке Хара-Хулы
и Байбагаса, могли проникнуть в ногайские улусы лишь через территорию
казахских владений, можно утверждать, что организаторами набегов были
по преимуществу правители северо-западной группы.
|