|
Златкин
И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва,
1964.
ГЛАВА
ВТОРАЯ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ОБРАЗОВАНИЯ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА
1.
ЗАПАДНАЯ МОНГОЛИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИКЕ XVI
продолжение . . .
Рассматривая, однако, всю цепь конфликтов между ойратами
и восточными монголами в конце XVI — начале XVII в., мы замечаем одну
общую всем им тенденцию — стремление восточномонгольских феодалов оттеснить
ойратские кочевья возможно дальше на запад, за линию Алтайских гор. По
данным наших источников, в 70-80-х годах XVI в. на восточном фланге ойратских
кочевий, ближе всего к восточномонгольским владениям, находились кочевья
хойтов, за которыми располагались торгоуты, а еще дальше — чоросы, дэрбэты
и хошоуты. В дальнейшем в результате обострения халхаско-ойратских отношений
и ряда войн порядок размещения ойратских кочевий стал довольно часто меняться.
Первыми подверглись нападениям с востока правители хойтов. Вслед за хойтами
пришла очередь торгоутов и чоросов. Источники не отмечают ни одного случая
нападения восточномонгольских феодалов на дэрбэтов и хошоутов, кочевья
которых в 70—80-х годах XVI в. располагались на западном фланге ойратов,
равно как и участия в этих нападениях других восточномонгольских владетельных
князей, кроме непосредственных соседей ойратов. Все это лишний раз свидетельствует,
что тогдашние конфликты между ойратскими и восточномонгольскими феодалами
имели весьма ограниченное, чисто местное значение, причем перевес в этой
борьбе был, как правило, на стороне халхаских ханов и князей.
Между тем и на западе положение ойратов ухудшалось.
Здесь против них продолжали выступать правители Турфана, с одной стороны,
ханы и султаны Казахстана — с другой. Раздробленные и разобщенные ойратские
феодальные владения не могли вести борьбу на востоке и западе одновременно.
Они терпели неудачи.
В 1588 г. правители Турфана нанесли им очередное поражение
и принудили бежать на восток, в Наньшань и район г. Синина. Столь же неудачно
складывалась для ойратских феодалов и борьба с казахскими ханами. Об этом
свидетельствуют слова, сказанные в Москве послом хана казахов Тевеккеля
Кулмагметом в начале 1595 г. члену посольства Ураз-Мегмету. «Ныне, — говорил
посол, — дядя твой Тевкел-царевич— царь учинился на Казатцкой орде, а
брата своего Шах-Магметя-царевича посадил на колмаках». О господстве казахов
над ойратами говорится также в датируемой мартом 1595 г. жалованной грамоте
царя Федора Ивановича хану Тевеккелю о принятии его в русское подданство.
«Присылал еси,— говорится в грамоте,— к нашему царскому величеству человека
своего Кулмагметя з грамотою, а в грамоте своей к нашему царскому величеству
писал еси... учинился еси царем на дву ордах на Казатцкой да на Колматцкой.
И нам бы, великому государю... тебя пожаловати, приняти под свою царскую
руку с обеми вашими ордами и с Казатцкою и с Колматцкою... и вам бы, Тевкелю-царю
и братье твоей царевичем Казатцкой и Колматцкой орды... в нашем царьском
жалование и в повеление от нас неотступными быти».
Трудно сказать, в какой мере эти свидетельства правильны
и отражают историческую действительность. Ни в одном известном нам монгольском,
китайском, русском или тюркоязычном источнике мы не находим сведений,
подтверждающих заявление казахского посла, воспроизведенное в грамоте
царя Федора Ивановича, о подчинении ойратов власти казахского хана. Во
всяком случае следует решительно отвергнуть предположение о признании
этой власти всеми ойратскими правителями. Речь может идти лишь о том,
что в начале 90-х годов XVI в. одно или несколько ойратских княжеств,
кочевья которых соприкасались с казахскими, в результате военного поражения
оказались вынужденными признать власть хана казахов и в течение некоторого,
вероятно непродолжительного, времени служить ему. Эти события, видимо,
и отразились в заявлении Кулмагмета и грамоте русского царя. Временными
подданными казахов могли быть жители владений торгоутских или дэрбэтских
князей.
Тогда же началась и длительная, растянувшаяся на целое
столетие вооруженная борьба халхаских правителей, известных в литературе
и русских источниках под именем Алтын-ханов, против ойратов. В отличие
от перечисленных выше вооруженных конфликтов второй половины XVI в. она
вышла за рамки местных, пограничных инцидентов и превратилась в большую
войну, в которую постепенно были втянуты все ойратские владения.
Держава Алтын-ханов располагалась в северо-западном
углу Халхи, между озерами Хубсугул и Убса. Первоначально она представляла
собой лишь часть обширного владения Дзасакту-ханов — один из его отоков,
граничивший на севере с владениями урянхайцев, на юге — с кочевьями других
дзасактухановских правителей, на западе — с ойратскими княжествами и на
востоке — с отоками Тушету-хана. В дальнейшем, однако, Алтын-ханам удалось
упрочить свое положение внутри отведенного им отока, подчинить ряд мелких
племенных групп и народностей, обитавших в сопредельных районах Южной
Сибири, и превратить их в своих данников. Умело используя выгоды своего
географического положения, вытекающие из непосредственного соседства с
Русским государством, с которым они — первые среди восточномонгольских
правителей — вступили в разносторонние деловые сношения, Алтын-ханы стали
проводить самостоятельную внешнюю политику, мало считаясь с интересами
и волей своего сюзерена — Дзасакту-хана.. Превратившись в довольно мощную
военно-политическую силу, держава Алтын-ханов в течение примерно трех
четвертей XVII в. играла заметную роль в истории Южной Сибири.
Первым Алтын-ханом был правнук Гэрэсэндзэ и двоюродный
брат упоминавшегося выше Сайн-Лайхор-хана Шолой-убаши-хунтайджи. Он же
был зачинателем халхаско-ойратской войны. О первом сражении этой войны
нам рассказывают два ойратских источника: «Сказание о дэрбэн-ойратах»
Батур-Убаши-Тюмена и «История Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами»
анонимного автора.
Эти источники говорят, что Шолой-Убаши-хунтайджи, действуя
в союзе с правителем Урянхая Сайн-Маджиком, в году свиньи (1587) выступил
из урочищ Хангая в поход против ойратов с войском, состоявшим из восьми
тем (80 тыс.) воинов. Шесть с половиной тем были его собственные, а полторы
тьмы — урянхайского правителя. С этой армией союзники вторглись в пределы
ойратских владений. Маршрут их нам точно неизвестен. Мы знаем лишь, что
они переправились через гору Налха-Ухэр и пришли в местность Нал-Хара-Бурок,
откуда разослали разведчиков с заданием установить местопребывание ойратов.
Разведчики вернулись, не найдя противника. Тогда Шолой-Убаши-хунтайджи
устроил совещание представителей «высших, средних и низших сословий»,
т. е., надо полагать, военачальников различных категорий, для решения
вопроса о дальнейшем движении. «Где найдете кочевья их? — говорил Шолой.—
Может быть, они кочуют на севере, может быть, на юге, их кочевья неопределенны».
Сайн-Маджик возразил, что «все-таки они кочуют постоянно на одной стороне».
Взяв отряд разведчиков (200 человек), Сайн - Маджик
поднялся с ними на высокую гору и сказал: «Идите в эту сторону; дойдете
до реки Иртыш, идите по ее течению. Когда дойдете до места между черным
лесом, растущим на нагорной стороне, и желтым камышом, растущим на низменной,
найдете борд, называемый Мани, переправьтесь здесь через реку и ищите
там ойратов по течению и против». Разведчики вернулись через несколько
дней, приведя с собой ойратского мальчика, захваченного у устья Эмели
и назвавшегося подданным хошоутского Байбагас-хана. На допросе у Шолой-убаши-хунтайджи
мальчик сказал, что ближе других от войск Шолоя расположены кочевья торгоутского
князя Сайн-Сэрдэнги,. за ним в истоках Иртыша кочует хойтский князь Сайн-хя
(сын Эсэльбейн-хя), дальше идут владения чоросского Хара-Хулы, дэрбэтского
Сайн-Тэбэнэ, который кочует в истоках Нарын-гола, и, наконец, хошоутского
Байбагас-хана.
Все эти сведения позволяют сделать некоторые выводы.
Во-первых, Шолой-убаши и Сайн-Маджик вторглись в ойратские пределы, видимо,
со стороны Урянхая; во-вторых, в момент вторжения все ойратские владения
оказались на левом, низменном берегу Иртыша, доходя кочевьями до Иссык-куля;
в-третьих, хойты, в 1552 г. кочевавшие по р. Кунге, в 1587 г. оказались
в верховьях Иртыша; в-четвертых, хошоуты в 1587 г. занимали своими кочевьями
местности к западу от Тарбагатая по берегам рек Эмель и Или.
В описываемое время у ойратов, как об этом уже неоднократно
говорилось выше, существовало большое число самостоятельных владений;
каждое из них фактически было совершенно независимым и никому не подчинявшимся
«государством». Однако частые войны и связанное с ними длительное политическое
и хозяйственное напряжение сделали необходимыми периодические съезды («чулганы»,
или «хуралы») владетельных князей и вызвали к жизни институт «чулган-дарги»
(руководителя, председателя чулгана), в задачу которого входило согласование
действий владетельных князей. Этот институт не представлял собой никакой
исполнительной власти; лицо, занимавшее должность чулган-дарги, было всего
лишь выборным «согласователем». Ю. Лыткин называет его «первенствующим
членом сейма». В 1587 г. чулган-даргой был правитель хошоутов Байбагас-хан.
Угроза потери самостоятельности и превращения в подданных
халхаского Шолой-убаши и урянхайского Сайн-Маджика потребовала от ойратских
князей мобилизации сил. Они выставили в поле войско из пяти тем, которое
должно было отразить натиск восьми тем восточных монголов. В состав этого
войска вошли 30 тыс. хошоутов, 8 тыс. дэрбэтов, 6 тыс. чоросов, 4 тыс.
хойтов и 2 тыс. торгоутов. Как видим, наибольшее войско выставил хошоутский
Байбагас-хан, который был самым могущественным; он постоянно держал при
себе отряд в 16 тыс. воинов и считался среди ойратских правителей наиболее
влиятельным и авторитетным в вопросах религии и управления.
Как же развертывались события, связанные с походом Шолой-Убаши-хунтайджи?
В источниках нет полного освещения этих событий, там путают даты и факты,
нередко подменяя объективное изложение вымыслами. Ю. Лыт-кин сообщает,
что в подлинном тексте переведенного им «Сказания о дэрбэн-ойратах» имеется
примечание, написанное не Батур-Убаши-Тюменом, а кем-то другим: «Хан халхаских
монголов Убуши-хунтайчжи, желая взять ойратов в плен и уничтожить правление
их и религию, вместе с урянхайским Сайн-Мачжиком с большим войском прибыл
к р. Емнель (Эмель? — И. 3.). Ойратские нойоны начиная от хана Байбагаса
собрали мужественных воинов и сразились: ойратский витязь по имени Сайн-Серденкой
(сын Манхая, торгоут) убил монгольского хана Убуши-хунтайчжия на берегу
реки Иртыша при переправе Мани».
Ю. Лыткин свидетельствует о том, что в двух калмыцких
улусах на Волге (в хошоутском и малодэрбэтском) ему довелось слышать предание,
согласно которому сын Убаши-хунтайджи Мухур-Маджик, став взрослым, решил
отомстить ойратам за убийство своего отца. Он собрал большое войско, напал
на ойратов, нанес им поражение и хотел уничтожить самое имя ойратов и
их самостоятельное правление. Но благодаря мудрости хойтского князя Сайн-хя
эта угроза была предотвращена. Мухур-Маджик был взят в плен ойратами,
заставившими его дать клятвенное обещание соблюдать мир. Нет сомнений,
что в этом предании историческая правда перемешана с вымыслом, но тем
не менее оно в известной мере отражает характер взаимоотношений ойратских
владетельных князей с халхаскими в конце XVI — начале XVII в.; в основе
этих отношений помимо других обстоятельств лежала борьба за обладание
пастбищными территориями.
Ю. Лыткин считает войну 1587 г. поворотным пунктом в
истории ойратов; она, по его мнению, отразила тот факт, что низшая точка
падения военного могущества ойратов осталась позади, что началась новая
страница их исторической жизни, восстановление их былой славы. До этого
времени восточные монголы, как и ойраты, испытывали одинаковые следствия
крушения империи; как там, так и здесь владетельные князья не подчинялись
никакой объединяющей власти. Ойратские правители «не оказывали должного
уважения Чоросскому дому, первенствовавшему (после смерти Эсена.— И. 3.)
на ойратском сейме, и следовали своим личным интересам... Образовалось
множество владельцев, которые самостоятельно и независимо распоряжались
в своем улусе, отнимали друг у друга улусы, увеличивали свои силы и снова
падали перед сильнейшим; лишь только в общих делах, касавшихся всех ойратских
поколений, они соединялись вместе». Как только общая опасность проходила,
внутренняя борьба возобновлялась. В конце XVI—начале XVII в. среди ойратов
боролись две главные группировки: во главе одной стоял хошоутский правитель
Байбагас, во главе другой — чоросский правитель Хара-Хула. Последний,
«желая восстановить прежнее влияние Чоросского дома и быть первенствующим
на ойратском сейме, старался увеличить свои силы за счет мелких владельцев,
нападая на них, как „куцый серый волк утром на заре нападает на овец",
и взирая на прочих сильных владетелей поколений, как „голодный беркут"».
Иначе представлял себе общее положение ойратских владений
С. Козин, который видел в войне 1587 г. доказательство того, что «разрозненности
и взаимной вражде халхаских князей противостоял мощный ойратский союз,
располагавший 50-тысячным корпусом одних только княжеских дружин». Правда,
известны и другие характеристики, противоречащие приведенной выше и тоже
принадлежащие С. Козину. Он, например, писал: «В результате блестящих,
но в конечном счете бесплодных военных предприятий ойратские предводители,
нажив себе смертельных врагов в лице монголов, китайцев и казахов, теснимые
с юга, востока и запада, очутились к началу XVII в. в очень тяжелых стратегических
и внешнеполитических условиях, выход из которых они пытались найти в продвижении
на запад, с одной стороны, и в достижении мирного соглашения с монголами,
с другой стороны».
Факты, сообщаемые источниками, убедительно говорят о
том, что характеристика Ю. Лыткиным внутренней и внешнеполитической обстановки,
сложившейся к концу XVI в. в ойратском обществе, является правильной.
И в самом деле, окруженные со всех сторон сильными кочевыми и оседлыми
феодальными ханствами и княжествами, стремившимися преградить им пути
к меновым рынкам, овладеть их территорией и богатствами, ойратские феодалы,
как мы видели, в течение второй половины XVI в. терпели военные неудачи,
с трудом отстаивая свою самостоятельность и феодальные привилегии. Отступая
под натиском одного противника, они попадали под удар другого. Остро нуждаясь
в меновых рынках, наглухо отрезанные от рынков Китая, ойратские ханы и
князья пытались пробиться к рынкам Средней Азии, но встречали отпор могулистанских
и казахских ханов и султанов. Положение усугублялось растущей нехваткой
пастбищ как в связи с возросшими внутренними потребностями, так еще больше
в связи с неудачами на полях сражений.
Ойратское феодальное общество находилось в состоянии
кризиса. Выход из него мог быть найден лишь на пути преодоления раздробленности
и разобщенности, на пути объединения разрозненных ойратских владений к
одно феодальное ханство с достаточно твердой центральной властью. Образование
объединенного ойратского государства было объективной необходимостью.
Без такого государства у ойратских феодалов не было шансов отстоять самостоятельность
своих владений и расширить пастбищные территории, без чего хозяйство ханов
и князей не могло развиваться, а их многочисленные отпрыски— получить
желаемое наследство. Объективная обстановка содействовала, таким образом,
появлению деятелей, способных возглавить борьбу за преодоление кризиса.
Одним из них оказался Хара-Хула, правитель Чоросского княжества, сыгравший
крупнейшую роль в объединении ойратских владений и образовании Джунгарского
ханства. Что касается расширения пастбищных территорий, то выход был в
конечном счете найден в откочевке ряда владетельных князей и подвластного
им ойратского населения в новые районы, овладение которыми требовало минимальных
потерь и жертв. Такими районами оказались для одних князей низовья Волги,
для других — степи Кукунора.
Но положительное решение указанных задач было достигнуто
лишь в ходе и результате чуть ли не полувековой борьбы.
Источники весьма скупо говорят о событиях внутренней
истории ойратского общества в конце XVI в., но из того, что они сообщают,
ясно видно обострение внутренней борьбы между владетельными князьями и
крушение всех попыток найти путь к примирению. Батур-Убаши-Тюмен, например,
пишет о неоднократных съездах ойратских князей, на которых они клятвенно
обязывались, что «не только они сами, но и потомки их из рода в род, из
поколения в поколение не будут наносить вред друг другу». Однако эти клятвенные
обязательства нарушались так же легко, как и давались.
Данные, сообщаемые источниками, позволяют утверждать,
что в основе ойратских межфеодальных усобиц конца XVI — начала XVII в.
лежала борьба за долю каждого в общей массе феодальной ренты и других
феодальных доходов, получаемых от эксплуатации ойратского крестьянства.
Тенденция сокращения феодальных доходов как результат указанного выше
кризиса имела своим неизбежным следствием дальнейшее обострение этой борьбы.
Каждый участник феодальных усобиц стремился найти выход из кризиса за
счет других феодалов путем их вытеснения или даже полного уничтожения.
|