Здесь мы возвращаемся к личности Дондук-Даши, который, как уже говорилось выше, был единственным достойным противником Дондук-Омбо в борьбе за ханство и законным претендентом. В годы правления калмыцким народом Дондук-Омбо, у него не было возможности сразиться с ним в открытом бою: его с улусом держали около Астрахани, затем отдалили на Орь-реку, потом его самого забрали в Москву. И ни об одном из калмыцких нойонов не составляли таких специальных характеристик, какие были составлены о нем. Одна из них была составлена еще в 1732 году и называлась "Экстракт о показанных верных и добрых поступках калмыцкого владельца Чакдоржапова сына Дондук-Даши". Экстракт состоял из 5 пунктов, в которых говорилось:

1. Во время нападения Дондук-Омбо и Петра Тайшина на хана Церен-Дондука, он, не вступая в бой, пробрался по Куме на Сулак, затем на Дон и пришел в Царицын. По прибытии представился князю Барятинскому и объявил, что он принял сторону хана.

2. Во время похода Барятинского на мятежников он с трехтысячным своим войском находился при князе.

3. Когда Барятинскому, при его походе через степь, потребовались верблюды, Дондук-Даши "без всяких отговорок приказал в своем улусе верблюдов потребное число сыскать и продать настоящею ценою, которых верблюдов куплено и в полки роздано сто двадцать два, и теми верблюдами весьма немалая нужда заменена, ибо в таком дальнем и трудном походе на весь путь провианта на лошадях никак провезти было не можно".

4. Дондук-Даши, соединясь с ханом и с другими владельцами, будучи в походе при российском войске, свои войска посылал с ханскими войсками на противников.

5. В поимке противников и сохранении улусов делал больше, чем сам хан — Церен-Дондук.

В Кабинете Министров был составлен специальный доклад. В нем говорилось, что "Дондук-Омбо поручил в калмыцком народе правление 10-летнему сыну своему Рандулу и жене своей Джану и перед смертью доносил сюда, также об этом просил он подтвердить Далай-ламу через посланника своего Джимба Джамсо".

В Кабинете говорили, что на свое представление не получив "всемилостивейшего соизволения", ханша Джан хотела захватить власть силой оружия и "тем калмыцкий народ привела в смятение так, что старая ханша, Аюкина жена — Дарма-Бала, за опасностию от нее ушла в город Черный Яр, а сын ее, владелец Галдан-Данжин, к которому из калмыцкого народу большая часть была доброжелательна и знатные ж владельцы Бай и Убуша с их родственниками, отделясь своими улусами, были при городе Красном Яре и 27 минувшего июня был между ими бой, при чем оные владельцы ханшиными калмыками переловлены живые и все трое побиты до смерти".

"Оная Дондук Омбина жена Джан Кабардинскому главному владельцу Магомету Коргокину сестра родная, и по той причине, будучи ныне на луговой стороне Волги, приняла намерение перейти на нагорную сторону и, отделясь от Волги, к Кабарде домогатца...".

"Вышеозначенная Аюкина ханша Дарма-Бала по полученному о убиении сына ея, Галдан-Данжина, известию... просит о показании милости к внуку ее, владельцу Дондук-Даше, желая наследия ему в улусах детей ее, хана Черен-Дондука и Галдан-Данжина, понеже по их обыкновениям бездетные жены в улусах наследия не имеют, также один знатный зайсанг чрез полковника Боборыкина представляет, что ежели ныне для прекращения калмыцких ссор правление того народа поручено будет оному Дондук-Даше, то чаятельно, что все калмыки будут жить спокойно и печальные утешатся, объявляя, что многие из калмыки к нему доброжелательны, в противном же тому случае чаятельно, что часть калмыцкого народа отойдет за Яик к трухменцам, а другая — к черкесам, а третья к крымцам, чем имя калмыцкое пресечься может. А тот владелец Дондук-Даши хану Аюке внук, а крещеному владельцу Петру Тайшину родной брат, а хану Дондук-Омбе брат же двоюродный и в 1732 году, во время хана Дондук Омбы противности к службе Всероссийского двора, показал верность и прилежность, за что хан Дондук Омбо оного ненавидел и вместе с ним жить не хотел, поэтому Дондук-Даши был переселен за Самару и милостию обнадежен и ныне призван сюда". И Кабинет Министров решил:

1. Впредь до указу определить в наместники ханства калмыцкого владельца Дондук-Даши.

2. Определить ему жалованье в тысячу рублей, "муки ржаной тысячу четвертей и отдать ему во владение сверх собственного своего улуса — улусы хана Церен-Дондука и брата его Галдан-Данжина". Ему "во всяком удовольствии при себе содержать ханшу Дарму-Балу с невестками ее Церен-Дондуковою и Галдан-Данжиною женами и с дочерьми их, да ныне на отпуск дать ему тысячу рублев, а при объявлении наместничества надеть на него, по-прежнему обычаю, шапку и шубу соболью и дать саблю оправную".

3. Искать способа, чтобы ханшу Джан с сыновьями "захватить и переловить и под крепким конвоем отослать в Царицын и оттуда в Казань", но "оставить ее при собственном мужа ее улусе, которой он до правительства калмыцким народом имел и определить ей жалованья против старой ханши, Дармы-Балы, денег по пятисот рублев, муки по тысячю четвертей на год".

4. "Владельцу Бодонгу, Дондук-Дашину меньшему брату, который ныне в калмыцком народе старшей и во всем ей, Дондук-Омбиной жене, помогает, ежели он от нее по увещаниям добровольно отстанет, отдать во владение с меньшими его братьями все отца их Чакдоржапа улусы, а протчих владельцев каждого оставить при собственных их улусах и которые из оных ханом Дондук-Омбою были забраны, оные им возвратить".

5. Здесь были предусмотрены сложности от противников, поэтому посланы указы к донским казакам, чтобы выделили тысячу человек, астраханскому губернатору князю Голицыну с гарнизоном, Царицынскому полковнику Кольцову и князю Урусову яицкими казаками помогали.

6. "Искать способу Дасангова внука, а Чиданова малолетнего сына, по прошению калмыцкой крещеной княгини Анны Тайшиной, достать и сюда ко двору отправить".

К ханше Джан был прислан указ, в котором говорилось: "Донесено сюда о происходящих ныне по смерти нашего верного подданного хана Дондук-Омбы в калмыцком народе ссорах и драках, отчего и весь калмыцкий народ может прийти в крайнее смятение и разорение", поэтому, чтобы "калмыцкий народ, будучи под нашею протекциею, всегда в добром покое пребывал, повелели для объявления тебе о нашей милости и определения для содержания калмыцкого народа в добром порядке впредь до нашего указа наместника ханства калмыцкого от нашего двора отправить знатную особу, нашего тайного советника Василия Татищева", который должен возникшие ссоры разобрать "добрым порядком".

В это время произошло нападение казахов на калмыцкие улусы. Ханша Джан в своем письме к князю Голицыну подробно описала инцидент. Она писала, что из двух казахских орд — Ортой-джюс и Кеши-джюс — два хана Кучюк и Барак с тремя султанами, в том числе Аблай Бембет, "да два малых султана, да два знатные старшины Эшед-Батур да Джанбек Батур и другие старшины в собрании войск шесть тысяч семьсот человек" переправились через Яик и пришли к Волге. 26 августа против урочища Халта Али "казахи сошлись с нашим войском, где от нашей стороны воинского действия происходило трои сутки". Она писала, что хотя казахи могли уйти на лошадях, но только "от Волги отошли отводом пешие три мили", потом "чрез воинское действие, паки остановлены на безводном месте". На пятый день "при происхождении воинского действия, показанные казацкие командиры и старшины с общего согласия к сыну моему Рандулу, к Бодонгу и Сербету прислали от себя старшину, имянуемого Бармака Батур, который объявил: уведомились де они, кайсаки, что хан Дондук Омбо умер и по смерти оного по междоусобной войне калмыцкие улусы пришли в разорение, и отпору никакого чинить не в состоянии, которых де с войском всех забрать можно и для того пришли, рассуждая, чтоб калмыцкие улусы все забрать, а ежели взять будет невозможно, то б заключить мир, а ныне по приходе они, касаки, самовидцы, что хотя главного командира и не стало, точию оставшие владельцы улусы и войско находятся в прежнем состоянии". И так как "такая присловица во всяком народе есть, что ежели кто будет продолжать войну, то окажется белые кости, а ежели продолжится мир, то окажутся седые волосы, и хотя де их, кайсак, войною взять и можете, точию де уповаем, что толикое ж число людей можете умертвить, сколько нас возьмете, а ежели де мир заключите, то как с нашей, так и с их обоих сторон спасение души обрящете и потом с нашей стороны имеющие при войске владельцы и знатные зайсанги, обще рассуждая, что по указу с кайсаками велено быть в миру", поэтому "с показанными пятью султанами кайсацких командиров и со упоминаемыми старшинами Эсед Батуром и Джянабек Батуром и с протчими знатными сороки человеки, прежде утверждения присяги и заключению мира, имели договор в такой силе: 1) чтоб быть в примирении, как от сего время народится мальчик и будет в совершенном возрасте, чтоб мог быть в состоянии владеть сайдаком, то б до того время войны не иметь, а ежели про между нами набегами что будет взято, оное возвращать и впредь чтоб того не причиняли, по справедливости штрафовать; 2) чтоб нам, калмыкам, кочевать по сю сторону Яика, а им бы, кайсакам, кочевать по ту сторону Эмбы; 3) как прежде сего они, кайсаки, и мы, калмыки, в военное время полоняли людей, оных бы разменивать теми ж людьми, и на оных кондициях как они, кайсаки, так и мы, калмыки, договорясь, присягами утверждали". К договору присутствовавшие трое султанов приложили свои печати. Этот случай показал, что войско Дондук-Омбо сохранено и способно не только к междоусобной войне, но и к отражению внешних нападений.

Доходили слухи, что ханша Джан имеет намерение уйти под протекцию персидского шаха. Татищев послал запрос о подтверждении этих слухов и принятия соответствующих мер.

Российские резиденты из персидского лагеря сообщили, что "присланные от ханши Джан к персидскому шаху посланцы 4 человека были, а именно, старшиною трухменец Суюргып с письмом, чтоб шах взял дочь ее за сына своего". Шах на это предложение объявил, "чтоб ханша как можно верхами со всеми при ней калмыками, хотя тайным образом приехала к персидскому лагерию, обнадеживая, что и оставшие ее улусы полномочием своим приведет, и для того шах и человека своего к ней, ханше, послал". А майор Эль-Мурза Бекович сообщил, что ханша Джан сестре своей, находящейся в Кизляре, написала, что просила шаха дать ей место для житья, так как "она с российскими в ссоре и желает жить с своими улусами близ Тарков". По этим сообщениям Татищев просил находящихся там офицеров "при свидании с братьями ее Мамбетом и Хасаем объявить, чтоб они сюда писали с просьбою и обнадеживанием ее и с улусами по-прежнему возвратить", т. к. она своими действиями может "обе Империи привести во вражду".

Здесь нужно отметить, что В. Н. Татищев был специально назначен руководителем Комиссии калмыцких дел. Он, еще будучи начальником Оренбургской экспедиции, столкнулся с калмыцкими делами. Вместе с комендантами Саратова и Царицына — Беклемишевым и Кольцовым — ему тогда было поручено выбрать удобное место для поселения княгини Анны Тайшиной. Они остановили свой выбор на местности Кунья Воложка, расположенной между рек Кондурчи и Черемшаны. Построенный городок был назван Ставрополем. Татищев также принимал непосредственное участие в поимке Галдан-Норбо. Поэтому назначение Татищева на эту должность было не случайным. Проанализировав деятельность Волынского, занимавшегося до этого калмыцкими делами, Татищева тщательно проинструктировали, сделав ему предостережение, чтобы "он в порученных ему делах с калмыцкими владельцы поступал склонным и искусным образом и никаких излишкостей и непристойностей ни в чем, так ж и обид никому отнюдь не чинил и никакого из подкомандных своих до того не попускал под опасением ЗА ТО ТЯЖКОГО ОТВЕТА". Инструкция была подписана канцлером Андреем Остерманом, князем Алексеем Черкасским и графом Михаило Головкиным.

Татищев взял с собой своего сына секунд-майора Евграфа. Именно Евграф находился у кабардинских князей, когда Джан прикочевала к братьям.

Тогда Татищев написал Кизлярскому коменданту премьер-майору фон Зестдеру, что "для возвращения ханши Джан с детьми и ушедшими при ней людьми для лучшего уверения отправлен от меня сын мой секунд-майор Евграф Татищев".

Тогда же он направил письмо кабардинским князьям, в котором писал, что Джан "ищет протекции у персидского шаха и с тем посылала нарочных от себя татар, но я не уповаю, чтоб шахово величество для нее с российскою империею, наруша мирные договоры, в ссору вступил". И предупредил он братьев, "что она об уходе намерение имеет и действительно исполнить хочет, то вашему почтению и верности вашей всевозможные меры употребить, чтоб за того ее с Бодонгом и протчими не допустить, а стараться чтоб сюда возвратить и притом поступить с ними как с неприятелями". При этом находящийся в Кизляре Кишенсков был предупрежден: "Как посланцы ханши Джан, едущие из Персии пойманы будут, оных извольте под крепким караулом и командою скрытно прислать сюда".
Затем пришло известие от российского резидента Калушкина из Персии о том, что шах во всем отказал ханше Джан. Партия ханшей и ее сторонниками была проиграна. С этого момента были употреблены все силы к возвращению беглецов, только Бодонг, опасаясь за свою жизнь, несколько раз уходил назад. При этом он находился при сыновьях Дондук-Омбо, а дочери были при матери. В честь возвращения ханши Джан Татищев в Астрахани устроил приемы с угощениями и развлечениями, которые длились десять дней.

В. Н. Татищев имел право говорить, что "я, почитай, не имея никакого при себе войска, калмык благополучно развел и одному другого обидеть не допустил, а другие, прежде меня бывшие при таких комиссиях, имея при себе немалые войска своими поступками, какие войскам труд и убыток, а калмыцким улусам разорение учинили". Здесь Татищев имел в виду действия Волынского и князя Барятинского, которые действительно при таких же ситуациях не смогли добиться успеха.

Надо сказать, что во время этих событий в Калмыцком ханстве, в Петербурге произошел переворот и 25 ноября 1741 года на российский престол вступила дочь Петра I — Елизавета Петровна. В следующем году состоялась ее коронация в Москве, куда был приглашен наместник Калмыцкого ханства Дондук-Даши. В знак особого расположения ему "был пожалован портрет императрицы Елизаветы Петровны, осыпанный алмазами". При этом было отмечено, что он "к службе Имперской показал верность и прилежность, за что хан Дондук-Омбо оного ненавидел и вместе с ним жить не хотел". Поэтому "Дондук-Даши от него, хана, был отлучен за Самару, откуда для того взят был в Петербург и при отпуске его в наместники ханства был обнадежен, что и действительным ханом пожалован будет".

Будучи на коронации императрицы, Дондук-Даши сделал представление об улусе Дондук-Омбо — Бага-Цохур, владельцы которого "улусы калмыцкие многократно в смятение приводили" и "весьма обогатились и усилились и ружьем удовольствовались" и в таком состоянии находятся, "что хотя и Дондук Омбы нет, но и зайсанги его без всякого труда могут улусы их паки привесть в междоусобие". Поэтому он предложил "Галдан-Норбиным детям из того улуса дать принадлежащую часть", а оставшуюся часть до указа поручить ему.

При обсуждении этого вопроса Татищев согласился с просьбой Дондук-Даши, но предложил в том взять от него реверс. Так как этот документ представляет исторический интерес, приводим его полный текст:

"Реверс Дондук-Даши Понеже по всемилостивейшему Указу пожалован я, нижепоименованный, наместником ханства Калмыцкого, того ради по всеподданнейшей моей должности сим Реверсом обещано следующее:

1. Служить верно и прилежно и во всем поступать и исполнение чинить по Указам.

2. С неприятели какова б оные народа и звания ни были никакого сообщения и дружбы и пересылок не иметь, также и другими чужестранными народы без Указу не пересылатца, а какие чужестранные послы будут ко мне приезжать, о том мне в сторону объявлять и ответы им давать какие указом будет повелено.

3. Крещеных калмык в улусы калмыцкие не принимать.

4. Аюкину ханшу Дарма-Балу с ея невестками и внучеты по отдаче мне хана Черен-Дондука и брата его Галдан-Данжина улусов во владение, содержать мне при себе в добром призрени и во всяком довольстви и никому из калмыцких владельцов за прежние ссоры не мстить.

5. Брату моему, калмыцкому владельцу Бодонгу, ежели он от Дондук-Омбиной жены Джана добровольно отстанет, отдать во владение с меньшими моими и его Бодонговыми братьями все отца нашего Чакдоржапа улусы, а протчих калмыцких владельцев каждого оставить при собственных их улусах и которые из оных ханом Дондук-Омбою были забраны, оные им возвратить, в чем во всем поступать мне со общаго согласия со отправленным со двора тайным советником Татищевым.

6. Во знак вящей моей верности отдаю для содержания в Российском городе сына своего Асарая.

Все вышеписанное обещаю я исполнять под клятвой. В Санкт-Петербурге сентября 4 дня 1741 года".

По разделу и содержанию Багацохуровского улуса у Татищева состоялось совещание. Улус этот временно был поручен жене Галдан-Норбо — Никбе. Губернатор рассуждал, что до окончательного выяснения вопроса Никбе нужно отдать часть, называемую Барун, а за детьми Дондук-Омбо оставить Зюн и Запсар.
Вследствие этого Багацохуровский улус был разделен таким образом:
"На часть Галдан Норбы, который родился от первой Дондук-Омбиной жены Соломы, досталось 604 кибитки и оные отданы во владение детям его, Галдан-Норбиным Цебек-Дорже, Кирипу и Аксахалу.

А другой Дондук-Омбиной жены Джаны детям:
Первому Арандулу — 604
Другому Додбе — 404
Третьему Асараю — 404
Четвертому Джубасара — 404
Итого 1816 кибиток".

В инструкции, данной Татищеву, указывалось: Дондук-Омбы племянника Нингбу оставить при собственном отца его Бокшурги улусе, называемом Ики-Цохур, а улусы Доржи Назарова отдать его внукам: Бамбару, Иомчину и Ользету; Лекбееву сыну Лабанг Дорже отдать улусы его отца Лекбея — хошеуты, "а Бага-Цатанов улус никому во владение не отдавать, а оставить его при Гунделе-кове сыне Амдоу (Дамрин Бамбар), а за малоумением его по завещанию матери его, Даши Бирюни, поручить его в смотрение наместнику Дондук-Даше". Остальные улусы были оставлены при их владельцах. Дондук-Даши были отданы собственные улусы Церен-Дондука и Галдан-Данжина, кроме того, Церен-Дондук имел улусы, которые "собственно принадлежат до ханской персоны" — хабучины. Они принадлежали Аюке-хану и переходили только к ханам.

Также Дондук-Даши были отданы улусы керетовы, принадлежавшие умершим его братьям: Дасангу, Бату и Данжин-Доржи.

Здесь можно уточнить этнический состав Багацохуровского улуса, который выявился при его разделе. Так, бригадир Кольцов в ставке Дондук-Даши вручил ему реестр по улусу. В нем было, с указанием зайсангов, отмечено: