Главным противником наместника ханства Церен-Дондука теперь стал его племянник — Дондук-Омбо.

Но нужно заметить, что внешние враги, соседи желали воспользоваться междоусобиями калмыцких нойонов. Так, осенью 1726 года на Волгу приходили казахские Средней орды Шемяки-хан и Барак-солтан, Меньшей орды Абулхаир-хан и Ишим-солтан с 10000 войском. Им удалось разорить улусы, захватить добычу и отправить к себе в орду. Церен-Дондук с братом и другими нойонами собрали 20000 войско, догнали одну партию у морской косы и уничтожили ее, другую партию окружили у берега Яика. Казахи, увидя превосходящую силу калмыков, остановились "и для защищения своего с четырех сторон обрываться стали (окапываться) землею и, перерезав верблюдов, лошадей и рогатый скот, окладываться наподобие вала". Осада длилась четверо суток. Потом они помирились на следующих условиях: добычу всю возвратить, казахам оставить по одной лошади. И "впредь на калмык нападений и воровских набегов не чинить и мир содержать чрез столько лет, как в то время родившийся младенец придет в возраст и в состоянии будет на лошади ездить и сайдаком владеть", в чем присягнули представители обеих сторон.

С другой стороны калмыки имели вооруженные столкновения с турецкими подданными, крымцами, которые нападали на российские города и казачьи станицы.

На Дону и Кубани производил набеги Дондук-Омбо, который подговаривал других присоединиться к нему, а в противном случае — набегами разорял несогласных.

В 1731 году с 10000 войском Дондук-Омбо напал на войска Церен-Дондука и полностью разгромил его, наместник ханства вынужден был укрыться в Саратове. Верховный тайный совет дал указ подполковнику Беклемишеву, в котором указывалось, что "меж калмык паче всех враг и злодей и противник - Дондук-Омбо, и подобен он бывшему возмутителю Нитар Дорже, и для того ему, Беклемишеву, стараться и изыскивать такого способа, как бы того злодея Дондук-Омбу убить, обнадеживая, кто учинит сие, награждение, не жалея денег, как и помянутый Нитар промыслом губернатора Волынского изведен, ибо когда б можно было его, Дондук-Омбу, достать и умертвить, то б и другие владельцы, видя сие, спокойнее и послушнее были". Как видим, перед Беклемишевым ставилась такая же задача, как и перед Волынским, "не жалея денег", умертвить Дондук-Омбо. Но Дондук-Омбо оказался умнее и хитрее, да и среди российских военачальников в то время не было равных ему по воинскому таланту и организаторским способностям. При том он хорошо знал местные условия, дружил со всеми народами. Беклемишев не мог выполнить данное указание Сената и попросил помочь ему войсками.

Между тем у калмыков накопились дела, связанные с духовной жизнью общества и дипломатическими отношениями со странами Востока.

Наместник ханства Церен-Дондук, главный Шакур-лама и ханша Дарма-Бала вместе с другими нойонами обратились в Москву. Они просили: Церен-Дондук "об отпуске посланцев его к Далай-ламе для отвозу туда пепла отца его Аюки-хана; Шакур-лама и Доржи Назаров — о позволении самим им туда ехать". Последним двум было отказано в поездке под разными предлогами. И в "декабре месяце 1729 года отправлены были чрез Саратов, Казань и Сибирь к Далай-ламе посланцами: от ханши Дармы Балы — Намки гелен, от Черен Дондука - Батур Омбо; от Шакур-ламы -Балдан Габцу, от Доржи Назарова — Шарап Данжин, от Дасанга — Лоузанг Норбу гелен, от Дондук Даши — Иши Цой Гелен, а всех 40 человек". С этими посланцами должен был до конца ехать дворянин от Сибирского губернатора Плещеева, но посланцы того дворянина оставили в Селенгинске.

А в январе 1731 года прибыл в Москву китайский посол Асхани Амба Туши, при нем было по два маньчжура и монгола. До калмыцких кочевий послы добрались только в мае. В грамоте от китайского Богдыхана говорилось, что они посланы "к торгоуцкому хану", чтобы поздравить и узнать о здоровье хана.

В. Бакунин, будучи переводчиком по калмыцким делам, оставил подробный отчет о приеме послов калмыками. Встречать послов приехали Ган-Даши и Джап. Китайские послы говорили зайсангам, "что они от Богдо-ханова величества отправлены Торгоуцкого Аюки-хана к наследнику". Они не знали еще, кто ему наследовал.

Богдыхан в послании, адресованном "Торгоуцкому хану", довольно пространно описал китайско-джунгарские взаимоотношения. В заключении говорилось, что против зюнгаров послано большое войско "для всевания и разорения", и предлагалось, если "ваши торгоуцкие люди будут приходить к вам и их вы будете принимать, также и зюнгаровы люди, которые будут бежать и несколько будут к вам приходить, то вы по тому ж в неумедленном времени принимайте жив добром порядке содержите, а между ими ежели будут знатные тайши и зайсанги или придворные, то конечно нам отдавайте". Также сообщалось, что "послано великое войско двумя дорогами для воевания Зюнгаров и к тебе Торгоуцкому хану посланы Мантай и Асхай со уведомлением... вас торгоуцкого хана". Заканчивалось послание предложением, что так как "торгоуцкая земля и Пекин, между ими далное расстояние, что нельзя ни о чем вскоре знать дать", поэтому "вы из своих людей послали к их крайним улусам для получения подлинного известия". Таким образом, пекинский двор предлагал калмыкам союз против Джунгарии. Такое предложение не могло быть принято тогда ни калмыками, ни петербургским кабинетом.

В бытность китайского посольства в калмыцких улусах, в Москве было принято решение об объявлении Церен-Дондука калмыцким ханом. Для этого из Москвы был прислан генерал-майор Иван Измайлов, назначенный тогда губернатором в Астрахань. Новому хану были вручены: грамота на ханство, "сабля оправная, панцирь с наручи и с прочим убором, да шуба и шапка соболья, покрытые парчою", а деньгами были награждены его мать — Дарма-Бала, Шакур-лама и нойоны. При этом от Церен-Дондука была взята присяга служить верно е. и. в. и по указам "исполнять и все то содержать, что отец его Аюка-хан при учинении присяги своей обещал".

Условия присяги с подписью и печатью Церен-Дондука Бакунин положил перед собой на стол при приеме китайских послов, чтобы они убедились в "подданстве торгоутского народа е. и. в.". В своих ожиданиях Бакунин не ошибся. Послы действительно заметили присягу Церен-Дондука с его подписью и печатью. Попросили разрешения снять копии с присяги на маньчжурском и монгольском языках. Таким образом, документы или копии с них попадали в архивы Пекина, Далай-ламы и т. д.

Между тем положение новоиспеченного хана было непрочным. Дондук-Омбо настойчиво вел борьбу против него. Он привлекал на свою сторону многих владельцев. В ноябре, в районе озера Сасыколи, произошло сражение сторонников хана с Дондук-Омбо. Дондук-Омбо имел 10000 войско, при нем находились его брат Бокшурга, братья Дасанга — Петр Тайшин, Бату, сын Дасанга — Чидан, хошеутовский нойон Дондук, а на стороне хана были его брат Галдан-Данжин, Шакур-лама. В стороне от активного участия в сражении из сильнейших нойонов оставались: Доржи Назаров с сыновьями, Дондук-Даши с младшими братьями. Хан был разбит в этом сражении, улусы его отобраны и поделены между сторонниками Дондук-Омбо. Сам он с матерью и женами ушел в Саратов. Дербетевские владельцы тоже оставались в стороне. Эркетеневские зайсанги, хотя считались находящимися в подчинении у хана, не приняли участия в сражении, подались со своими улусами к Царицыну.

Когда в Москве узнали о действиях Дондук-Омбо, в Коллегии иностранных дел был созван специальный совет, на "котором присутствовали канцлер граф Гаврила Иванович Головкин, генерал-фельдмаршал князь Василий Володимерович Долгоруков, тогдашние вице-канцлер Остерман и генерал-фельдцейхмейстёр Миних" и действительные тайные советники — князь Алексей Михайлович Черкаской и барон Миних.

Они рассудили, что Дондук-Омбо, опасаясь за свои действия, может с калмыками отойти на Кубань или за Яик. Поэтому решили "послать туда знатную персону немедленно, дав ему полную мочь в следующем:

1-е. Чтобы он, едучи дорогою, учинил распоряжение, что ежели б противные калмыцкие владельцы похотели, переправясь чрез Волгу, пойти на Кубань, то б он старался до того их не допускать. И для того поручить ему в команду полки по Царицынской линии и на Черемшанских форпостах (Черемшанские форпосты были по реке Черемшане, в бывшей Самарской губернии) и приказать донским и яицким казакам быть ему во всем послушными, а ему из оного войска взяв пристойное число, расставить по Волге или инде где, куда чаять тем противникам на Кубань итти, причем равномерно велеть и генералу-майору Еропкину, по требованиям того посылаемого, отправлять и с его стороны команды, куда он назначит.

2-е. А ежели б те калмыцкие владельцы вознамерились итти за Яик, в таком случае по приезде его в Царицын отправить ко всем владельцам, которые к противникам не пристали, посылаемые к ним грамоты, а с которыми будет можно и персонально видеться и объявить им о причине своего приезда, и чтоб они, владельцы, собрались все вместе с своим войском и шли немедленно за оными противниками и старались для недопущения их за Яик учинить над ними и над их улусами поиск, а при оных калмыцких владельцах отправить и полковника Беклемишева, придав для лучшей их надежности тамошнее легкое войско, сколько возможно и по тамошнему пристойно будет".

И, в-третьих, предлагалось снестись с Дондук-Омбо, предлагая помириться, не предпринимая военных действий.

Выполнение этой задачи было возложено на генерал-поручика князя Ивана Федоровича Барятинского.

Надо заметить, что в сложившейся ситуации, когда Дондук-Омбо заметно усилился захватами улусов у других нойонов и нападениями на хана, определился ему достойный противник. Это был Дондук-Даши. Дондук-Омбо это хорошо понял и теперь старался его достать при удобном случае и уничтожить.

В то время, когда И. Ф. Барятинский уже был в пути к Царицыну и Астрахани, Дондук-Омбо со всеми улусами перешел Волгу с луговой на нагорную сторону, готовясь напасть на Дондук-Даши. Но последний со своим улусом отошел на реку Куму и от Дондук-Омбо старался держаться в отдалении.

Барятинский, по приезде своем, всем калмыцким нойонам отправил через посланцев именные грамоты от императрицы. Дондук-Омбо ответил, что Барятинский, еще не встретившись с ним, обвиняет его в преступлениях, поэтому он не намерен встречаться с ним, а хочет отправить своего посланца ко двору е.и.в.

Дондук-Омбо в одном из писем В. П. Беклемишеву писал, что "прежде сего дед наш Аюка-хан, и у него было две жены и от старшей жены было четыре сына: Чакдоржап с братьями, а от меньшей жены один был — мой отец". Так как "хановы два брата Замсы и Араптан померли и Большой Замсо с женою и с улусом отдан Санжепу, а меньшого брата жену Нараптану с улусом отдал отцу моему". Он с обидой говорил, что этот третий улус у него отобрали, почему он вынужден был выступить против Церен-Дондука.

Барятинский, не найдя противника на предполагаемом месте, на нагорной стороне Волги, приказал "шести драгунским полкам, а именно Псковскому, Ямбурскому, Ревельскому, Троицкому, Нижегородскому и Симбирскому и двум пехотным: Муромскому и Ярославскому" выступить к Дону. К ним определил снарядить 3000 донских казаков. При Барятинском находились хан Церен-Дондук с братом Галдан-Данжином и Шакур-лама. Дондук-Даши совершал в это время сложные маневры, передвигаясь с улусом. Перейдя Куму, он двинулся мимо Кабарды и Кубани, чем привел в смятение генерал-майора Еропкина, находившегося с войском в крепости Святого Креста (ныне Буденновск).

Барятинский потребовал от хана, чтобы к нему присоединились эркетеневские зайсанги, кочующие за Доном, но хан выразил сомнение в их верности, что подтвердил и Шакур-лама.

При этом были учтены международные связи. Российский резидент Неплюев в Константинополе информировал Турцию о возмущениях калмыков; он потребовал, чтобы крымский хан и азовский паша, по появлении Дондук-Омбо, не пускали бы его на свои территории и отгоняли, на что получил согласие и понимание со стороны Порты.

Барятинский встретился с астраханским губернатором И. Измайловым, согласовал свои действия и предупредил губернатора о возможности движения калмыков за Яик. Князь узнал, что Дондук-Омбо располагает 20000 войском, поэтому он стал стягивать еще и другие войска. Он получил письмо от Дондук-Омбо, в котором тот оправдывал свое поведение примерами ссор Чакдор-джапа с отцом Аюкой-ханом, а Дасанга — с братьями, когда брат его Нитар-Доржи был выдан Волынскому и по вине которого "Нитар Доржи удавлен был в утесненных обстоятельствах".

Барятинский, изучив создавшуюся ситуацию в калмыцких улусах, отправил доклад. Он был обсужден в Петербурге и Москве. Там пришли к выводу, что хан Церен-Дондук в калмыцком народе не имеет должного авторитета (кредита, как тогда говорили), поэтому нужно искать выхода из ситуации примирением сторон. К Барятинскому присоединилось 3000 войско Дондук-Даши и 2000 войско Церен-Дондука, состоящее из багутов, собственного его улуса, и с ним был "брат его Галдан-Данжин с малым числом эркетеней". Князь наметил путь движения своих войск "от Нагавкина на Сал-реку и оттуда чрез урочище Яшколь и Улан-Хак" до самых Мочагов.

Перед походом Барятинского хан Церен-Дондук прислал ему письмо, в котором расписал путь движения. Письмо интересно во всех отношениях, поэтому приведем его полностью. В нем указывалось:

1. "От вершин Салы реки до Яшколя две перекочевки, между тово воды нет, а в урочище Яшколе воды довольно; от Яшколя до Улан-Хаку две перекочевки, между тово воды нет, а в урочище Улан-Хак воды довольно; по Улан-Хаку на низ две перекочевки, воды довольно; от Улан-Хака до Мачагов две перекочевки; между тово воды нет; а в Мачагах воды довольно, в Мачаги придем на урочище Башлоу.

От Яшколя между Улан-Хака и Кумы реки итти до Мачагов воды нет.

От вершин Черного Салу реки до Боргоуту одна перекочевка, в урочище Бургусту воды довольно; от Бургусту до Сарпы две перекочевки; между тово воды нет; а в урочище Сарпе воды довольно, а от Сарпы до Волги реки дальние две перекочевки, между тово воды нет. К Волге реке придем ниже Черного Яра, расстоянием одна перекочевка".

2. "От сего места до Оноту речки одна перекочевка, воды и дров довольно; по Оноту речке до вершин одна перекочевка, от вершин Оноту до Уласту одна перекочевка, воды и дров довольно, от Уласту до Эргенин Уласту одна перекочевка, воды и дров довольно; от той Уласту до Сарпы одна перекочевка, воды и дров довольно; от Сарпы до Волги реки две перекочевки, между тово воды нет. К Волге реке придем на Яблонной Буерак".

3. "Ежели из лагеря от Нагавкина итти по утру рана, то будет ходу, а именно:

До Салу реки 1 день, а буде не рано пойдем, то 2 дни и между тем есть и воды.

А по Салу реке до вершин итти 6 дней, воды и камышу довольно.

От вершин Сала реки до урочища Магна Булука 1 день и во оном урочище есть воды довольно.

От Магна Булука до урочища Шара-Булука итти 2 дни, между тово воды нет, токмо вешнее время в буяраках бывает снеговая вода, а в урочище Шара-Булуке воды довольно.

От Шара Булука до Маныча 2 дни, между тем вод нет, токмо в вешнее время в буяраках бывает снеговая вода, а в урочище Маныче вод довольно.

От Маныча до Кумы реки 2 дни, между тем вод нет.

А по Куме реке итти вниз до Сулацкой дороги ж 4 дни.

А по Сулацкой дороге итти до Мачагов 2 дни, между тем вод нет".

Эти сведения дают хорошее представление о том, как калмыки ориентировались в степи и как хорошо знали все имеющиеся урочища, речки, возвышенности с водными источниками или без них.
Из поступивших писем стало известно, что большая часть Чакдорджаповых улусов находилась с женой Дасанга — Соломой. Она сообщила Измайлову, что во время нападения Дондук-Омбо на ханские улусы, она со своими зайсангами Киро и Самандага и братом Налахой с улусом в десять тысяч кибиток отошла к Астрахани. Это подтвердил Измайлов, послав ей на помощь тысячное войско.

Войска Дондук-Омбо поддерживали его брат Бокшурга и Петр Тайшин, кроме того из эркетеневых зайсангов — Ямана сын Балган и брат Дамрин, из ханских Хабучиновых зайсангов — Дурал, шабинеры Эмчи-гелюнга и другие, которые во время самого сражения, находясь на стороне Церен-Дондука, "во время бою больше смятения чинили".

Барятинский, двигаясь по намеченному маршруту, не вступая в бой, потерял от болезни 45 человек и около 3000 лошадей и вынужден был повернуть на Черный Яр. При этом он предупредил генерал-майора Стрекалова, находившегося в крепости Святые Анны, чтобы он передал на Кубань азовскому паше Хаджи Мустафе не принимать к себе Дондук-Омбо, и тот заверил, что без указа султана, согласно мирному договору с Россией, того не примет. От Стрекалова получил письмо и киевский генерал-губернатор граф Вейзбах, написавший крымскому Каплан-Гирею, чтобы тот не принимал калмыцкого нойона в свою протекцию. На свое письмо Вейзбах получил совершенно неожиданный ответ. Каплан-Гирей писал, "что хотя калмыцкий народ разного с крымцами закона, но понеже оба сии народы природы татарской, потому калмыки издревле, по востребованию нужд их, а особливо по случающимся между собою ссорам, приезжают к крымцам наподобие гостей и, исправя свои дела или в ссорах своих получа чрез посредство крымцев примирение, паки в свои места возвращаются, как, напротив того, и крымские беки к калмыкам для подобных своих дел езживали и возвращались, каковому примеру и Дондук-Омбо по причине происшедшей с братьями его ссоры последовал". Крымский хан посоветовал российской стороне стараться помирить калмыков между собой.

В бытность Барятинского на Волге был захвачен Петр Тайшин, а Бату ушел на Яик к Дорже Назарову. За Дондук-Омбо и его братом Бокшургой, которые ушли на Кубань, выслали погоню. При подведении итогов оказалось, что у них находятся их собственные улусы Бага-Цохур и Ики-Цохур до 6000 кибиток, "других торгоутов, из ханской стороны им захваченных, около 3000, дербетев до 2000, а всех около 11000 кибиток". Доржи Назаров с сыновьями тоже захватили некоторую часть ханских и Шакур-ламиных улусов, а всего 15000 кибиток, и ушли "за реку Яик и доходили до реки Эмбы", но, опасаясь казахов, которые нападали на них, вынуждены были захваченные улусы числом до 9500 кибиток возвратить.

Между тем возобновилась борьба за Чакдорджаповы улусы. Теперь на них претендовал сын Дасанга — Чидан как продолжатель рода по старшей линии. С другой стороны, эти улусы хотел взять себе хан Церен-Дондук, женившись на Соломе — бывшей жене Дасанга. С третьей стороны на них претендовал Дондук-Даши как один из старших сыновей Чакдорджапа от другой его жены. Он писал Барятинскому, чтобы ему "пожаловали отцовские ево улусы Керетев и Цатанов всех, дабы он, Дондук-Даши, имел над ними надо всеми старшинство".

Надо заметить, что в результате междоусобных войн одни улусы увеличивали свою численность, другие теряли людей и даже свою самостоятельность. Например, упоминавшаяся Даши-Бирюнь — владелица Бага-Цатанова улуса, много лет старалась сохранить улус, пока не достигнет совершеннолетия ее сын. Но многочисленные нападения со стороны соперничающих между собой нойонов, их притязания заставили ее принять решение поехать в Москву с просьбой отпустить ее к Далай-ламе на поклонение. Она была принята императрицей Анной Иоанновной. При том она сообщила, что "больного сына своего Дамрина Бамбара за малолетствием его и за одиночеством и за большою силою сродников, которые насильством отнимают у нее улусы, до возрасту оного, усыновила себе пасынка своего Дондук-Дашу и улус свой с ним соединила, дабы он от насилия и от неприятелей защищал".

Императрица удовлетворила ее просьбу и по отпуске ее, было ей пожаловано: "золотая готовальня, часы золотые и парчи 20 аршин на 660 рублев, да 6 мехов лисьих и 4 бельих в 140 рублев да денег 500 рублев, всего на 1300 рублев". Свите ее было выдано жалованье в 200 рублей. Но нойонша в пути заболела и умерла.

Дамрин Бамбар соответственно обратился к князю Барятинскому. Он сообщил, что "мать моя для того, что я мал и другие родственники сильно брали мои улусы, учинила Дондук-Дашу сыном, а меня ему меншим братом". При этом он уточнил: "Дондук-Даши мой болшей брат, вам имеется братом, потому и вы мне болшей брат. Для братства подарок вам — одна девочка, вручаю".

Дондук-Даши также "болшему брату и князю" Барятинскому писал, что "едучи в пути мать моя Даши Бирюнь от оспы умерла. А по нашему обычаю, кто умрет, то надобно поминать... и мы по своему обычаю поминаем сорок девять дней". Он просил дать время на улаживание личных дел. Так к Дондук-Даши перешел Бага-Цатанов улус из 2000 кибиток.

В ходе многочисленных военных столкновений между Дондук-Омбо и ханом Церен-Дондуком выявилась позиция эркетеневских зайсангов во главе с Яманом. Он, будучи первым зайсангом при Аюке-хане, возглавлял Зарго, фактически являясь председателем правительства. Нужно отдать должное заслугам Ямана. Он был надежным проводником политики Аюки-хана, поддерживал его во всех начинаниях, был ему верным слугой. Он бывал по делам ханства в Джунгарии, в Тибете у Далай-ламы, дружил с крымским ханом, не говоря уже о других предводителях разных народов, которые его хорошо знали. Жизнь и деятельность Ямана заслуживают специального исследования как политика и государственного деятеля, как сына легендарного Мазан-батыра и продолжателя его многочисленного рода. После смерти Аюки-хана он вместе с Шакур-ламой и Дарма-Балой старался сохранить установившиеся традиции в управлении народом. Российские политики всегда консультировались с ним по различным вопросам, касающимся положения калмыцкого народа и отдельных нойонов. Но в результате продолжавшихся междоусобий в среде нойонов, у него возникли разногласия, в первую очередь, с Шакур-ламой, затем с Дарма-Балой, а в Церен-Дондуке он вовсе разочаровался. Он готов был принять сторону Дондук-Омбо. Но так как тот по своим действиям являлся мятежником, государственным преступником, поднявшим бунт против законного хана, то Яман принял нейтральную позицию.

Положение дел эркетеневских зайсангов Барятинский несколько раз обсуждал с Церен-Дондуком, Шакур-ламой и не менее известным Намки-гелюнгом, знатными зайсангами Ишею и Джапом. При рассмотрении оказалось, что эркетеневские зайсанги, находясь за Доном, нападали на казачьи станицы и русские села, грабили население и угоняли скот, за что были отданы на решение суда Зарго. Члены Зарго Намки-гелюнг и зайсанг Джап представили Барятинскому, что на этих зайсангов "российского иску за обиду весьма много, а именно: более тридцати тысяч рублев". Из эркетеневских зайсангов на суде присутствовал Септенев сын Бакши. Он возражал против предъявленного иска, говоря, что в тех случаях с ними были зюнгары, а они в настоящее время уже кочуют за Волгой.

Сам Яман имел беседу с капитаном Афанасием Висленевым, где заявил о своем намерении принять крещение. Он говорил, что к этому его склонил сын Балган, и они со всеми своими родственниками решили креститься. Говорил, что с Балганом желает креститься Септенев сын Бакши и Буджинов сын. Затем Яман и Балган имели беседу на эту тему с полковником Беречинским, где они подтвердили свое намерение.

Полковник Беречинский отправил эркетеневских зайсангов на квартиру к князю Барятинскому, где состоялся обстоятельный разговор. Протокольную запись беседы мы решили привести полностью, так как она с наибольшей полнотой проясняет сложившуюся ситуацию.