Шовунов К.П. Очерки военной истории калмыков (XVII-XIX вв.) - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. - 189 с., илл.

ЧАСТЬ I. ВОЕННОЕ ДЕЛО ОЙРАТОВ И КАЛМЫКОВ

Глава II. ВОЕННОЕ ДЕЛО КАЛМЫКОВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ХII-ХIХ в.

I. Социально-политическая и экономическая характеристика Калмыцкого ханства

C переходом масти ойратов на Нижнюю Волгу, получением конкретной территории для кочевьев возникли условия для политической централизации и даже образования государственности в составе России. Это было связано и с тем, что во всех слоях калмыцкого общества усиливались тенденции к консолидации разрозненных племен и улусов. Особенно были заинтересованы в сильной централизованной власти мелкие и средние феодалы и рядовое население.

Что касается первой группы населения, то она исходила из сложившегося собственного социально-политического положения: она не обладала военной дружиной, отсутствовали в их улусах и аймаках собственные суды (зарго), что обусловливало их беззащитность со стороны более сильных феодалов. Для рядовых калмыков их собственные тайши, защищавшие собственные интересы от притязаний других более могущественных соперников, так или иначе выступали в роли заступников, дабы не лишиться своих подвластных. Подобные их поступки укрепляли в простых (хар яста) людях мифическую веру (других путей установления справедливости они не знали) в сильную централизованную власть. К тому же в любом обществе, в том числе и в калмыцком, борьба за суверенитет являлась естественной потребностью. Таким образом, калмыцкое общество было подготовлено к процессу государственного образования.

Этому способствовали и внешние факторы. Калмыки вошли в состав России именно в тот период, когда процесс образования Российской империи достиг своего апогея. Сильным стимулом в деятельности сторонников калмыцкой централизации явилось складывание Джунгарского государства, недавней родины калмыков.

Среди калмыцких тайшей появилась личность, способная возглавить движение за образование государственности. Этой фигурой был Дайчин, старший сын Хо-Урлюка. Именно его усилиями была решена территориальная проблема, одна из основных объективных предпосылок на пути решения происходившего процесса. Вместе с этим Дайчин уделял большое внимание приобретению права на беспошлинную торговлю на российских рынках, что являлось значительным подспорьем в хозяйственной стабильности.

Для практической реализации идеи образования государственности необходимо было претенденту на верховную власть создать корпус надежных и решительных сподвижников. Дайчин, как некогда и Чингис-хан, старался привлекать в него из среды рядовых зайсангов и незнатны по происхождению тайшей, которые становились верными единомышленниками в осуществлении его политического курса.

Готовясь к нелегкой борьбе со своими противниками, Дайчин активно занялся собиранием сил. В первую очередь он подчинил себе многочисленные ногайские улусы и за счет их пополнил свое, войско, инструмент для достижений военных побед над противниками. Так, например, Батур-Убаши Тюмень пишет, что "Дайчин, владея 160-ю кибитками, впоследствии увеличил своих подвластных до сотни тысяч".

Главной противостоящей силой Дайчину стали его родные братья Елден, Санджин и Лаузан, причем наиболее, острой стала борьба с последним. Основная причина разногласий между братьями заключалась в том, кто как относился к России. Лаузан был решительным противником прорусской ориентации, Дайчин же приложил немало усилий, чтобы установить дружественные отношения с правительством России, которое выступило в роли заинтересованного. На этой почве в 1655 г. развернулись между ними вооруженные столкновения. За нарушение присяги, данной русским властям, Дайчин захватил у Лаузана ранее присоединившихся к нему ногайских татар. В 1658-1659 гг. потерпев поражение, Лаузан был изгнан за Яик, а в 1660 г. он с сыновьями Гал-дамой и Дорджи был убит хошутовским тайшой Аблаем. Затем Дайчин расправился с другими братьями Елденом и Санджином, которые покинули земли России и в 1661 г. умерли в Джунгарии. Дайчин стал единоличным правителем калмыков и покоренных ногайских улусов. Правда он еще в начале 50-х годов именовался "его величеством калмыцким и татарским самодержцем и многих людей государем и обладателем". По всей видимости титула хана он добился во время пребывания в Тибете у Далай-ламы в середине 40-х годов XVII в.

В начале 60-х годов в Москве был учрежден "Приказ калмыцких дел," и непосредственным представителем "Приказа" при ставке калмыцкого правителя был назначен Г. С. Черкасский. Были упрочены связи калмыков с войском Донским. Этими актами правительство России признало существование в государстве новой вассальной территориально-политической единицы.

В последние годы жизни Дайчин передал бразды правления делами своему сыну Пунцуку (Мончаку), на него же возлагало надежды и царское правительство. Так, например, когда в августе 1661 г. астраханский воевода князь Г. С. Черкасский по указанию царя вторично возбудил переговоры с Дайчином, то последний поручил вести эти переговоры сыну Пунцуку. С этой целью калмыцкие правители вместе с русскими властями созвали в урочище Берекете съезд калмыцких тайшей и подвластных им ногайских, едисанских, ембулуцких и малибашских мурз. Эти переговоры продлились около полугода и получили в истории русско-калмыцких отношений название "Берекецкий договор".

Политическая деятельность Пунцука в первой половине 60-х годов XVII в. обеспечила образование калмыцкой государственности в составе России. Для укрепления политического положения Пунцука правительство наделило его юридическими полномочиями правителя калмыцкого народа, приравняв к сану гетмана. Для этого представители царского двора в торжественной обстановке вручили в 1664 г. Пунцуку символы государственной власти — серебряную с позолотой, украшенную яшмами булаву, белое с красной каймой царское знамя, саблю, пару пистолетов, пищаль, кольчугу, шлем, седло, чепрак. Таким, образом, при Пунцуке завершился процесс образования Калмыцкой государственности в форме ханства.

Последняя треть XVII и первая четверть XVIII веков совпадала с правлением умного, энергичного и честолюбивого хана Аюки, Он сумел объединить всех калмыков (торгутов, хошутов и дербетов) и добился заметного усиления ханской власти. При хане Аюке внутренняя жизнь ханства все еще регулировалась в основном законами 1640 года. К. Ф. Голстунский отмечал, что "законы 1640 года применялись, в известной степени, среди волжских калмыков до составления для последних новых законов при калмыцком хане Дондук-Даши". Такое положение объяснялось тем, что царское правительство довольно долгое время не вмешивалось во внутренние дела вассального Калмыцкого ханства, так как проводимая политика Аюкой и его предшественниками не противоречила интересам русского государства.

Калмыкия XVIII века феодальное государство с ярко выраженными родоплеменными пережитками. Основу общественных отношений в ханстве составляла феодальная собственность на пастбищные земли и скот.

При юридической верховной собственности русского государства на землю, населявшуюся калмыками, фактически она до 70-х годов XVIII столетия принадлежала калмыцкому хану. Он утверждал распределение кочевий, лучшими пастбищами пользовался сам и обеспечивал верховного ламу. В свою очередь, право распределения полученных кочевий между улусами и аймаками безраздельно принадлежало феодалам-тайшам. Строго запрещался самовольный переход аймака или отдельной семьи на другие кочевья.

Население Калмыкии делилось на людей белой кости (цаган-яста) и черной кости (хар-яста). К первой относились светские и церковные феодалы, ко второй — феодально зависимые люди.

В калмыцкой феодальной иерархии высшим было звание тай-шей. Независимость тайшей от хана ограничивалась только участием их со своими отрядами в походах в составе общекалмыцкого войска. В хозяйственную жизнь подвластных улусов хан не вмешивался. Калмыцкий тайша был главой территориального объединения в улусе и предводителем войска. Отдельные тайши порой устанавливали непосредственные отношения как с русскими властями, так и с другими соседними народами. Например, сын Аюки-хана Арабтан, обращаясь за разрешением к астраханскому воеводе А. И. Пушкину купить железа и свинца, писал: "а что тебе надобно и ты ко мне приказывай, а что вестей у вас будет со всех сторон и ко мне пишите, а что у меня будет какие вести и я буду также, писать". Об этом же свидетельствует и письмо сына Аюки Чакдоржаба от 15 декабря 1708 к П. М. Апраскину, где он сообщает о своих связях с крымским ханом Киплей Гиреем и о внутреннем состоянии Крыма.

Среднее звено "белой кости" состояло из многочисленных зайсангов. Они выступали владельцами более мелких улусов и аймаков. Являясь вассалами тайшей, зайсанги обязаны были платить дань (албан) скотом, которую собирали с подвластных людей. Звание тайшей и зайсангов являлось наследственным.

К господствовавшему классу относилось также ламаистское духовенство. Оно составляло в XVIII в. около одной десятой части всего населения. Буддийская церковь поддерживала феодалов в угнетении ими "черной кости".

М. М. Батмаев, исследуя податное население в Калмыцком ханстве, феодально-зависимую часть общества заметно расширил и выделил следующие группы: дарханы, эркетени, кетечинеры, шабинеры, албату, цоохоры, абганеры, китады, мухула.

Наиболее многочисленными среди них были, албату. Постоянная норма повинности албату равнялась десятой доле его скота. Они, наряду с выплатой ренты продуктами, несли и военную повинность. Кроме этого упоминаются повинности в виде подводной и участия в облавных охотах. Среди албату, как отмечается в законах 1640 г., были "имеющие латы и панцири" и "не умеющие ни лат, ни панцирей". Следовательно, они по своему имущественному положению не были однородными.

Кетечинеры представляли собой дружинников на службе у ханов и тайшей, позднее они несли лишь личную охрану нойонов в походах. Они были освобождены от всех видов повинностей.

К третьей группе относились шабинеры. Они являлись подвластными монастырей. В отличие от албату, шабинеры освобождались от военной службы и других повинностей.

К низшему звену зависимого населения относились китады (рабы). Правда, у калмыков, как и у других кочевых Народов, рабства в его классической форме не было. Труд раба при экстенсивном кочевом скотоводстве был невыгодным. К тому же, по справедливому замечанию Г. И. Семенюка, скопление рабов представляло опасность для существования далеко разбросанных друг от друга небольших хозяйственных коллективов кочевников-скотоводов. Выгодней было использовать в качестве рабочей силы надежных пастухов-воинов.

В административном отношении Калмыцкое ханство делилось на тангачи, улусы, анги (роды), аймаки и хотоны. По этому поводу существуют в литературе различные мнения.

Высшим административным органом Калмыцкого ханства являлся Зарго. Значение его было двоякое: он был ханским советом с одной стороны, высшей судебной инстанцией - с другой. Зарго состоял из 8 человек, которые постоянно находились при главной ставке хана. Членами этого учреждения в обычном порядке могли быть только именитые и верные хану зайсанги его личного улуса, а также один или два человека из духовенства. По должности члены Зарго делились на тусулукчи (советников), заргучи (судей), сайтов (министров). Помимо указанных должностей при Зарго содержались простые исполнители: бичагчи (писцы), приставы (яргучи), рассылыщики и другие чиновники. Подобные учреждения, по свидетельству Палласа, существовали в каждом улусе при их правителях "для отправления правосудия между своими подданными".

Зарго в данном виде существовал до 1762 года, когда вступило в действие новое положение о Зарго.

После ухода в январе 1771 г. основной части калмыков в китайские пределы, 19 октября этого же года специальным рескриптом правительства Калмыцкое ханство было упразднено. Этот акт мотивировался тем, что "осталось такое число калмык, которое мало к тому чтоб иметь им оное собственное начальство". Все калмыцкое население было разделено между нойонами, которым предоставлялось право управления своим улусом независимо друг от друга. Общее управление над ними передали в ведение губернской канцелярии в г. Астрахани. Все владельцы улусов были поставлены под надзор и руководство астраханского губернатора. Для этой цели при нем постоянно находились три представителя от дербетовского, торгутского и хошутовского улусов, получившие право готовить документы по возникающим делам в соответствующих улусах и представлять их губернатору.

Правительство в целях пресечения возможного ухода оставшихся калмыков в Джунгарию перевело их с луговой стороны Волги на правобережье. В дальнейшем оно планировало все улусы передать в казенное ведомство. В 1786 г. первыми были переведены в казну Эркетеневский и Багацохуровский улусы в числе 3086 кибиток, принадлежавших сыну хана Дондук-Омбо князю Алексею Дондукову. Взамен этих подвластных калмыков ему были пожалованы 1984 души крестьян в Могилевской губернии и назначена пенсия. Почти одновременно с указом от 30 апреля передали в казенное ведомство Дербетовский улус. - В этом же году власти потребовали от владельцев представить достоверные данные о численности подвластных кибиток. По результатам подсчета (нам неизвестно, насколько он точен), оказалось: в торгутовских улусах — 6501 кибитка, в двух дербетовских (Большом и Малом) - 5476, в четырех хошутовских -1089, '' 74 кибитки старокрещеных калмыков проживали отдельно на косах Каспийского моря. Таким образом, общее количество кибиток составляло 13133, а численность мужского населения достигла 35 тысяч человек.

С 1788 г. у калмыков восстанавливается Зарго (суд) и указом от 6 марта этого же года была учреждена калмыцкая канцелярия сначала в Енотаевске, а с 1790 г. в г. Астрахани. Она получила полномочия по управлению делами всех улусов. В административном отношении калмыки Астраханской губернии были разделены на 7 улусов: Дербетовский, Хошутовский, Харахусо-Эрдниевский, Яндыковский, Ики-Цохуровский, Бага-Цохуровский (или Муравьевский), Эркетеневский.

По социальному составу калмыки делились на нойонов, зайсангов, духовенство и простолюдинов. Нойоны являлись владельцами улусов, но власть их над своими улусными людьми была ограниченной: они имели право собирать с простолюдинов албан по 7 руб. 14 коп. с каждой кибитки. При определении на службу нойоны пользовались правами дворянства. Зайсанги подразделялись на аймачных и безаймачных. Первые управляли наследственными аймаками по праву первородства и пользовались званием потомственных почетных граждан, а вторые не имели аймаков, но за ними сохранилось звание личного почетного гражданина. Духовенство состояло из бакшей, гелюигов, гецюлей и манджиков. Простолюдины находились на положении податного сословия.

Территория, отведенная калмыкам для кочевья после 1771 г., не удовлетворяла потребности скотоводства из-за тесноты, что отмечал и Государственный Совет. Убедившись в том, что калмыки давно отказались от мысли откочевки из России, в ноябре 1787 г. правительство решило: "в удобное время дозволить им частично кочевать на левом берегу реки Волги". Принятие такого решения диктовалось еще и тем, что калмыки, расположившись кочевьями на левобережье, могли пресечь самовольное заселение этих земель казахами. На них же можно было возложить функции военной службы на Ахтубинской кордонной линии.

Немало хлопот принесли 4 правительству разразившиеся в 1885 г. недовольства в дербетовском улусе. В основе возмущения среди дербетов лежал факт передачи их в казенное ведомство. Вместе с этим в соответствии с указом от 9 мая 1785 г. о заселении Астраханского края предпринимались усилия по переводу их к оседлости с представлением некоторых льют и выдачей пособий. На эти меры центральных и местных органов дербетовцы ответили самовольной откочевкой в конце 1788 г. на Дон в числе.3764 кибиток. Впоследствии, объясняя причины ухода на Дон, дербетовские владельцы привели три довода: "1) ежегодная отправка войска на луговой берег Волги для несения кордонной службы приводила калмыков в "немалое отягощение"; 2) кочевья, которыми раньше калмыки могли пользоваться свободно во все времена года, теперь оказались размежеванными, и надо было "почти везде платить за луга и за лес деньги"; 3) калмыки не хотели состоять в казенном ведомстве и предпочитали "быть, по своему обычаю, владельческими". Первая просьба дербетовского улуса причислить их к войску Донскому получила отказ от правительства, однако на вторую просьбу Сенат издал в сентябре 1798 г. указ о том, что по воле царя "Калмыцкая Большая дербетева орда с владельцем их Якремом (Ефремом — К. Ш.)... причислена к войску Донскому и отдана под начальство его правление". В конечном итоге, дербетовцы, неудовлетворенные реорганизацией их общественного устройства на казачий лад, в 1800 г. самовольно покинули пределы Дона и откочевали к Малому Дербету.

Между тем 14 октября 1800 г. Павел I пожаловал грамоту волжским калмыкам о восстановлении у них наместничества с назначением наместником владельца Чучея Тундутова. Последующими правительственными указами проводилась перестройка системы управления калмыцкими улусами. При наместнике был утвержден Совет (Зарго) из 8 членов. Предпринималась попытка по уточнению правового положения астраханских калмыков. В связи с этим отстранили от управления калмыцкими делами астраханскую губернскую администрацию, передав их в ведение Коллегии иностранных, дел. Последняя назначила главным приставом над калмыцкими улусами коллежского советника Страхова, который должен был непосредственно отвечать за положение подопечных. В помощь ему были определены частные (улусные) приставы. Круг обязанностей этих приставов сводился к осуществлению общего надзора по полицейскому управлению и посредничества между калмыцким и соседними народами при возникновении каких-либо спорных вопросов. Однако такая система управления не оправдалась, и в 1802 г. приставы и Зарго во главе с наместником были переданы в подчинение астраханского гражданского губернатора.

В административном отношении калмыки были разделены на 14 улусов с восстановлением территории в границах бывшего Калмыцкого ханства. С юго-запада она простиралась от истоков Кумы до Астрахани, далее вверх по Волге и Калаусу, на западе ее пределы проходили по границам войска Донского и на севере доходили до Царицына, Сарпы и отходила Нагорная сторона Волги. За все это для калмыков была определена единственная повинность — обеспечить охрану Ахтубинской кордонной линии.

В связи с переустройством общественно-административной жизни от владельцев улусов потребовали новые данные о численности калмыцкого населения. По данным 1803 г. насчитывалось 14198 кибиток (семей), способных к службе 9325 чел., неспособных — 3327, духовенства — 1546. Однако, ссылаясь на калмыцкие обычаи (скрывать количество скота из-за суеверных предрассудков, занижать реальное число людей в целях уменьшения налогов и призыва на службу), П. Г. Бутков эти цифры поставил под сомнение. По его расчетам количество кибиток доходило до 20 тыс. полагая в каждой из них по три души мужского пола.

В 1806 г. 19 мая вышло положение о поземельном праве калмыков, сущность которого сводилось к общественному пользованию землей для кочевки.

В конечном итоге проведенных преобразований в течение первого десятилетия XIX в. в административном отношении калмыки были разделены на 9 улусов (Бага-Цохуровский, Эркетеневский, Ики-Цохуровский, Яндыковский, Харахусовский, Эрдени-Кичиковский, Большедербетовский, Малодербетовский, Хошутовский), состоявших из аймаков и родов. Например, на 1811 г. Хошутовский улус включал в себя 7 аймаков и 16 родов, казенные улусы — Эркетеневский — из 28, Бага-Цохуровский — из 32 родов.

Основу экономической жизни Калмыкии XVIII в. составляло кочевое скотоводство. Однако хозяйство калмыков испытывало заметное влияние русской экономической жизни. Во-первых, оно все больше приспосабливалось к характеру российского рынка и его промышленным и земледельческим товарам. Во-вторых, значительный отход калмыцкой бедноты на заработки в низовья Волги на рыбные промыслы и наем к русским, торгово-промышленным людям по обработке кожи говорили о приобщении калмыков к оседлому хозяйству.

Но скотоводство, безусловно, оставалось главным видом занятия калмыков. "У них можно видеть, — отмечал Лепехин, — великие табуны лошадей, рогатого скота и овец".

Коневодство являлось основной отраслью экономической деятельности калмыка-кочевника. Численность лошадей была довольно велика: средняя калмыцкая семья имела 10—50 лошадей, бедная по 2—3 лошади, а феодалы обладали многочисленными конскими табунами. Калмыки разводили лошадей в основном для верховой езды, а к упряжке эти лошади приучались крайне трудно.

Строевая лошадь стоила от 8 до 10,5 руб. Ежегодно на продажу калмыки отправляли до 8 тыс. голов.

Разведение верблюдов занимало почти одинаковое место с коневодством. Средняя калмыцкая семья имела от 5 до 15 верблюдов. Они выполняли роль транспорта и тягловой силы как во время мирных перекочевок, так и в период военных походов. Существенную роль в хозяйстве калмыков играли овцы, крупный рогатый скот, дававшие не только шерсть, мясо, молоко, но и такое ценное сырье, как овчина и мерлушка. Скот у калмыков содержался круглый год на подножном корму, что служило причиной; частых их перекочевок.

Кочевая жизнь калмыков, постоянные внешние и внутренние войны обусловили развитие соответствующих видов ремесла. У них были свои кузнецы, плотники, седельники, сапожники, шубники, кожники, ювелиры и т.д. Мужчины наряду с изготовлением вещей для домашнего обихода занимались, изготовлением седел, збруи и другого снаряжения, необходимого для верховой езды. Кроме этого калмыки занимались плотницким делом. В круг ремесел входило также кузнечное дело. Для изготовления холодного оружия из железа, подков и предметов домашнего обихода устраивались небольшие кузницы. По данным источников калмыцкие тайши постоянно обращались к русским властям с просьбой отпустить железа, свинца, пороха и леса. Изготовленные калмыцкими мастерами луки и стрелы применялись не только собственными воинами, но они пользовались большим спросом и у соседних кочевых народов, в частности, у казахов. Однако производство этих изделий не обеспечивало потребности калмыцкого войска, в силу чего феодалы дополнительно приобретали в России необходимые ремесленные изделия и огнестрельное оружие.

В жизни калмыков большую роль играла охота, часть из них занималась рыболовством.

В развитии хозяйственной жизни Калмыцкого ханства большое влияние имела торговля с Россией. Русское правительство всячески поощряло торговлю с калмыками. Калмыцкие товары стоимостью до 3 тыс. рублей освобождались от уплаты торговых пошлин. К тому же со стороны русских властей были приняты охранительные меры для калмыцких торговых людей. Основным покупателем калмыцких лошадей являлись представители драгунских полков. В 30-х годах XVIII в. только в одном Саратове драгунскими полками закупалось лошадей ежегодно на сумму 7 тыс. рублей.

Неизвестный художник. Калмык

Основу хозяйства калмыков XIX в. по-прежнему составляло экстенсивное кочевое скотоводство. Согласно сведениям, составленных владельцами улусов в 1803 г., поголовье всего скота составляло: лошадей — 238330, верблюдов — 60452, крупного рогатого скота — 166628, овец — 707398. Тот же Бутков, ставя под сомнение эти данные, считал, что общее количество скота у них должно быть в два раза больше. Он писал, что "калмыки ежегодно продают скота, сала, шерсти, войлоков, мехов и прочего более, нежели на полмиллиона рублей". Данные о количестве скота за 1808 г. только по трем калмыцким улусам из 9 подтверждают правомерность сомнений Буткова. Так Хошутовскому улусу принадлежали 38539 лошадей, 6157 верблюдов, 17220 крупного рогатого скота, 130720 овец; Эркетеневскому и Малодербетовскому — соответственно: 40128, 3116, 30715, 160665; 107650, 14580, 80100, 320930, а общее поголовье скота в трех улусах, составляло 951520 штук. Если данный показатель удвоить, допуская, что остальные 6 улусов, в силу своей малочисленности и бедности, могли выращивать столько же, сколько указанные, то общее поголовье Скота достигало двух миллионов. Следовательно, в "Очерках истории Калмыцкой АССР" приведенная цифра "1179385" также далека от истины.

Экстенсивное ведение скотоводства при неблагоприятных погодных условиях приводило к массовой гибели животных. Зимой 1808 г. только по одному Эркетеневскому улусу падеж всех видов скота составил 77395 голов, в том числе овец — 65425.

Таким образом, калмыки Астраханской губерний в первом десятилетии претерпели неоднократное переустройство общественной жизни, проводимое правительством в целях превращения их в оседлое население. Однако в конечном итоге они оставались теми же кочевниками. Общая численность калмыков при всех разноречивых данных, по нашему мнению, достигала 57600 человек, из которых годные на военную службу составляли 14198 человек.