Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЗАПАДНАЯ МОНГОЛИЯ В XV — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в.

1. ОТ СВЕРЖЕНИЯ ЮАНЬСКОЙ ДИНАСТИИ ДО КРУШЕНИЯ ДЕРЖАВЫ ЭСЕН-ХАНА

продолжение . . .

В этих условиях Китай действительно был единственно возможным рынком сбыта излишков скотоводческой продукции ойратов и источником снабжения продуктами земледелия и ремесленного производства. Мирный торговый обмен с Китаем облегчался еще и тем, что, как свидетельствует «Мин ши», минские императоры в начале XV в. стремились привязать к себе ойратских правителей в связи с борьбой за престол, начавшейся после смерти Чжу Юань-чжана (1399), и пытались использовать ойратов для борьбы против восточномонгольских ханов, представлявших в то время главную опасность для молодой Минской династии.

На западе, как мы видели, дорогу к рынкам оседлых земледельческих народов Средней Азии преграждали ойратам земли Могулистана.

Вооруженная борьба ойратских феодалов против Могулистана безусловно началась раньше, чем борьба против Китая. Тюркоязычные источники сообщают, что ойратские нападения на Могулистан происходили еще в конце XIV в., но тогда они успеха, по-видимому, не имели, ибо как раз в то время правитель Могулистана Туглук-Тимур-хан полностью овладел всей территорией от Или до Болора и Куньлуня. Правда, в 1408 г. ойраты овладели Бешбалыком, но это еще далеко не закончило могулистано-ойратскую борьбу, которая, напротив, тянулась с переменным успехом в течение всего XV и начала XVI в. Экономической основой вооруженных столкновений между ойратскими и могулистанскими феодалами являлась борьба за торговые пути, за выход к рынкам сбыта и источникам снабжения ойратов. При этом играли роль и такие факторы, как стремление феодалов обеих сторон расширить сферу феодальной эксплуатации путем увеличения подвластной им территории и числа подданных, захватить военную добычу и т. д. Монгольские, китайские, тюркоязычные, а с начала XVII в. и русские источники содержат множество данных, свидетельствующих о том большом значении, которое имели эти факторы в военной истории монгольских феодальных владений в послеюаньский период, в их междоусобной борьбе и в их нападениях на пограничные районы Китая, России и т. д. Но факты тем не менее убедительно свидетельствуют, что главную роль во внешней политике монгольских феодалов играла борьба за пути к рынкам сбыта и источникам снабжения, за возможность бесперебойного обмена между кочевниками-скотоводами и оседлыми земледельцами и ремесленниками.

В годы правления Вейс (Увейс) - хана (1418—1429) между ойратами и Могулистаном шла непрерывная вооруженная борьба. В 1422 г. Вейс-хан занял Турфанский оазис, расположенный к югу от ойратских кочевий, и перенес в г. Турфан столицу Могулистана. Интересно отметить, что в том же году, когда Турфан был занят могулистанцами, произошло нападение ойратов на Хами. Не исключено, что это было не случайным совпадением, а отражало борьбу за господство над торговыми путями между ойратскими и могулистанскими феодалами. В. Бартольд, ссылаясь на «Тарих-и-Рашиди», сообщает, что за годы своего правления Могулистаном Вейс-хан дал 61 сражение ойратам, победив лишь однажды. В 1425 г. в Могулистан вторгся с севера Улуг-бек, внук знаменитого Тимура, располагавшийся со своей армией в зимние месяцы в горах Юлдуза — в непосредственном соседстве с южными и западными рубежами ойратских кочевий.

Каковы были в рассматриваемое время отношения ойратских правителей и их ближайших соседей — восточномонгольских ханов и князей?

Известные нам монгольские источники, к сожалению, небогаты фактическими данными, на основании которых можно было бы проследить ход событий в Восточной и Западной Монголии после убийства Эльбек-хана и развитие взаимоотношений между правителями обеих частей страны.

Автор «Алтан Тобчи» впервые упоминает об ойратах, лишь описывая годы правления пятого преемника Эльбек-хана — Адая, правившего страной с 1435 по 1449 г. «С давнишней ненавистью к ойратам,— говорится в ..Алтан Тобчи",— Адай-хан собрал своих монголов и предпринял поход против них». Перед сражением состоялся поединок, для участия в котором обе стороны выделили по одному богатырю. Лагерь Адай-хана представлял Шигустэй-багатур-нойон, от ойратов вышел Гуйлинчи-багатур. Заслуживает внимания указание источника, что оба богатыря были давнишними друзьями, побратимами, задолго до сражения условившимися встретиться в поединке в случае войны ойратов с восточными монголами. После поединка произошло сражение, закончившееся поражением ойратов, гибелью сына Хутхай-Тафу Батула-чинсанга, пленением его жены и сына Тогона. Заканчивая рассказ об этом сражении, «Алтан Тобчи» делает такой вывод: «Вот каким образом владычество ойратов перешло к монголам». Вскоре, однако, Адай-хан по просьбе матери Тогона, ставшей женой хана, отпустил знатного пленника с почетом на родину, дав ему в сопровождение двух специальных послов. «Лишь только Тогон-тайши прибыл, как собрались ойраты, угулеты, багатуты и хойхаты — дурбэн-тумен». Вскоре Тогон-тайши убил Адай-хана. «Вот каким образом,— заключает "Алтан Тобчи",— власть над монголами была захвачена ойратами».

«Шара Туджи» несколько иначе излагает ход событий. Автор этого источника сообщает, что Батула-чинсанг, сын Хутхай-Тафу, был убит не в бою с восточными монголами, руководимыми Адай-ханом, а пал от руки своего брата Угэчи-хашиги в год смерти Дельбек-хана, т. е. в 1420 г. Сам Угэчи-хашига в том же году умер. Вскоре Адай-хан выступил против ойратов, у которых вспыхнула усобица, нанес им поражение, взял в плен сына Батула-чинсанга Бахаму и назвал его Тогоном. Через некоторое время Тогон освободился из плена, взял своих «дурбэн-ойратов», напал на Адай-хана и убил его". Описанный выше поединок между восточномонгольским и ойратским богатырями по «Шара Туджи» имел место не в данном случае, а значительно позже, при хане Дайсуне.

Что касается «Эрдэнийн Тобчи», то автор этой летописи почти полностью, иногда текстуально, воспроизводит рассказ «Шара Туджи». У него, однако, имеется интересное указание на факт тесной дружбы, связывавшей Адай-хана с двумя ойратскими юношами, Саймучином и Салмучином, которым Адай-хан оказывал исключительное доверие.

Итак, три наших монгольских источника возвращаются к теме об ойратах лишь в связи с событиями 1425—1438 гг., когда между восточными монголами и ойратами произошло сражение, коему, как рассказывает «Алтан Тобчи», предшествовал «рыцарский» поединок. Этот поединок служит новым подтверждением того, что у восточных и западных монголов существовали тесные связи, о чем свидетельствует, между прочим, обычай побратимства. Следует отметить, что «Алтан Тобчи» здесь впервые называет ойратские тумены (ойрат, огулет, багатут и хойхат — по тексту Гомбоева и только багатут — по Боудэну); переход власти от ойратов к восточным монголам и обратно автор «Алтан Тобчи» связывает прямо и непосредственно с исходом тех или иных сражений между ними.

Сведения «Мин ши» о событиях первой четверти XV в. в одних случаях уточняют и дополняют данные монгольских источников, в других — расходятся с ними. Согласно «Мин ши», в 1400г. на ханский трон в Восточной Монголии сел старший сын Эльбек-хана Гун-Тэмур, которого в 1402 г. сменил Гуйлинчи, царствовавший до 1408 г., когда ханом стал Бэнь-я-ши-ли. Вооруженные столкновения между ойратами (которые, кстати сказать, именно в это время впервые упоминаются в «Мин ши») и восточными монголами начались еще при хане Гуйличи, т. е. в 1402—1408 гг. В 1409 г. император Чжу Ди наградил почетными титулами и ценными дарами трех ойратских правителей, уделив особое внимание Махаму. Вскоре ойраты совершили очередное нападение на восточных монголов, а в 1412 г. убили Бэнь-я-ши-ли и возвели на ханство Дельбек-хана. В 1413 г. главный ойратский правитель Махаму, недовольный установлением мирных отношений между восточными монголами и Минской династией, начал военные действия против Китая, но в 1414 г. потерпел поражение. Неудачно для ойратов закончились также бои с восточными монголами, имевшие место вскоре после событий 1413—1414 гг. В этих условиях Махаму начал переговоры о мире, направив в Пекин послов и дань. Переговоры затянулись, а Махаму тем временем умер. В 1418 г. в Пекин прибыли послы, отправленные уже сыном Махаму Тогоном. Тогон просил китайского императора пожаловать ему те почетные титулы, коими был удостоен его покойный отец. Пекин удовлетворил просьбу Тогона, который до 1422 г. не тревожил китайские рубежи.

Нам представляется наиболее существенным расхождение «Мин ши» с данными монгольских источников о времени, когда началась вооруженная борьба ойратов с восточными монголами. «Мин ши» считает, что бои между ними начались в годы правления Гуйличи, т. е. в первом десятилетии XV в., а монгольские источники, как мы видели, единодушно относят их начало к третьему десятилетию XV в. Мы склонны думать, что в этом вопросе монгольские источники ближе к истине. Трудно представить, чтобы авторы трех монгольских летописей, выходцы из среды восточномонгольской знати, ни словом не обмолвились о многочисленных сражениях, происходивших между их предками и ойратами в течение почти двух десятилетий, если бы эти сражения действительно имели место. Следует отметить и то, что власти Минской династии впервые встретились с ойратами и познакомились с ними лишь после смерти Эльбек-хана, т. е. не ранее начала первого десятилетия XV в. Более чем вероятно, что их первые сведения об ойратах были неточными.

Очередное упоминание об ойратах мы находим в «Алтан Тобчи», когда речь идет о правлении Дайсун-хана, пришедшего на смену Адай-хану. «Алтан Тобчи» повествует, что Дайсун-хан и его брат Накбарджи-джинонг условились с ойратами сойтись для битвы в местности Минган-хара. Когда восточные монголы прибыли в указанное место, то увидели, что ойраты уже ожидают их. Ойратское войско возглавлял сын Тогона Эсен-тайджи. Ойраты напали на восточных монголов, но восточные монголы пожелали начать с ними переговоры о мире. Мир, видимо, был заключен, ибо автор «Алтан Тобчи» определенно утверждает, что ойраты покинули поле сражения и что последующие события развернулись уже посли их ухода. Вслед за указанным столкновением между Дайсун-ханом и его братом Накбарджи-джинонгом начались распри из-за отказа последнего вернуть хану одного из подданных, убежавшего от хана к джинонгу с конем и полным вооружением. Считая себя обиженным, джинонг решил отделиться от брата и объединиться с ойратами, к которым отправил послов с извещением о своем решении. Выслушав послов, ойрат-ские князья устроили совет, который решил предложить джинонгу стать ханом, а должность джинонга, т. е. соправителя, отдать им, ойратам. При этом условии ойраты соглашались объединиться с джинонгом. Джинонг принял предложение, откочевал от восточных монголов и соединился с оиратами. Вскоре объединенные силы ойратов и джинонга выступили в поход против Дайсун-хана. Последний не принял боя и бежал на Керу-лен, где был на 15-м году правления убит своим тестем. Через некоторое время ойратские князья стали напоминать джинонгу о заключенном между ними соглашении, в соответствии с которым он должен был занять ханский трон, а должность и титул джинонга передать Эсен-тайджи, сыну Тогона. Как реагировал Накбар-джи-джинонг на это обращение ойратских князей—не вполне ясно. «Алтан-Тобчи» говорит о пиршестве, устроенном оиратами, во время которого Накбарджи и все восточномонгольские сановники, пришедшие с ним, были убиты. «Шара Туджи» и «Эрдэнийн Тобчи», так же как и «Алтан Тобчи», рассказывают о конфликте Нак-барджи-джинонга и его брата Дайсун-хана, об отделении первого от второго, о соединении Накбарджи с оиратами, об их совместном походе против Дайсун-хана, об убийстве последнего и о гибели самого Накбарджи. Оба источника вводят, однако, в это столкновение эпизод с поединком двух богатырей, который «Алтан Тобчи» относит, как мы видели, к более раннему периоду — к войне ойратов против Адай-хана.

В «Мин ши» Дайсун-хан (пришел к власти в 1439 г.) именуется То-то-бу-хуа. В этом источнике содержится мало сведений о событиях ойратской истории в рассматриваемый отрезок времени. Он сообщает только, что в 1422 г. ойраты совершили свой первый вооруженный набег в пределы Китая, разграбив район Хами, но что немедленно после этого они направили в Пекин специальное посольство с извинениями по поводу хамийского происшествия, что через год, т. е. в 1423 г., они, руководимые Тогоном, нанесли поражение восточным монголам под командованием Алутая, которого ойраты в 1434 г. убили.

Сопоставляя данные наших источников о событиях третьего и четвертого десятилетий XV в., мы можем уверенно утверждать, что и в этот период взаимоотношения ойратов и восточных монголов отнюдь не сводились только и исключительно к вооруженной борьбе; в промежутках между вооруженными конфликтами у них развивались разносторонние, иногда довольно тесные связи — взаимные браки, побратимство, политическое и военное сотрудничество. Заслуживает внимания указание автора «Алтан Тобчи», что восточномонгольский Шигустэй-багатур, который нанес в единоборстве поражение ойратскому Гуйлинчи-багатуру, в дальнейшем оказался на службе у ойратских правителей. Что касается взаимоотношений ойратов и Китая, то и здесь в рассматриваемый отрезок времени продолжала преобладать тенденция развития мирной торговли, нарушавшаяся изредка и на короткое время конфликтами местного значения вроде ойратского набега на Хами. Главная линия вооруженной борьбы ойратов в 30-х и 40-х годах XV в. проходила не на востоке, не в направлении Восточной Монголии и Китая, а на западе, в направлении Могулистана.

Особое место в истории ойратов середины XV в. занимают годы правления Эсена, сына Тогона. Все источники уделяют ему много внимания. Унаследовав от отца пост первого правителя ойратских владений, Эсен продолжал отцовскую политику укрепления централизованной власти, добиваясь от местных владетельных князей безоговорочного подчинения своей воле. Факты, сообщаемые «Алтан Тобчи», свидетельствуют о стремлении Эсена распространить власть за пределы ойратских владений и стать повелителем всей Монголии. Для этого он наряду с мероприятиями чисто военного характера систематически истреблял тех представителей восточномонгольской знати, которые противились или могли воспротивиться реализации его властолюбивых планов. Так, по данным «Алтан Тобчи», был убит Шигустэй-багатур, была предпринята попытка убить Харгацуг-тайджи (одного из соратников упоминавшегося выше Накбарджи-джинонга), а также новорожденного сына Харгацуга, был убит монгольский хан Мункэ и др. Сообщив об убийстве Мункэ, «Алтан Тобчи» заключает: «Вот как владычество монголов перешло к ойратам».

В дальнейшем Эсен пошел войной против Китая. «Взяв монголов и ойратов,— продолжает "Алта Тобчи",— он отправился против трех туменов усунских дзурчитов, которых и победил... Когда Эсен-тайджи, покорив дзурчитов, возвращался домой, китайский Джин-тей-хан, направлявшийся с войсками в Монголию, встретился с ним... Эсен-тайджи напал на них и разбил». Как известно, в результате этого сражения в руки Эсена попал император минского Китая Чжу Ци-чжэнь (1436— 1450).

Вслед за этим знатнейшие ойраты Алак-Тэмур-чин-санг из Западной Джунгарии и Хатун-Тэмур из Восточной Джунгарии предложили Эсену занять трон хана, а звание тайджи отдать им. Эсен отклонил это предложение под тем предлогом, что звание тайджи он уже отдал своемy сыну. Недовольные его ответом ойратские сановники составили заговор, напали на Эсена, нанесли ему поражение и принудили к бегству. Вскоре, рассказывается в «Алтан Тобчи», он был пойман и убит.

«Шара Туджи» в свою очередь весьма подробно описывает скитания Харгацуг-тайджи, искавшего спасения в бегстве из Монголии и обосновавшегося было у токмакского Ак-Мункэ-Баяна, где он и был в конце концов убит. Столь же подробно рассказывает автор «Шара Туджи» о том, как по приказанию Эсена пытались убить новорожденного сына Харгацуга, как его спасла от смерти мать младенца Сэцэг-бэйджи, дочь Эсена, привлекшая к этому делу ряд лиц, в том числе и ойратского латника Ухидэй-дайбу. Но «Шара Туджи» ни слова не говорит о военных предприятиях Эсена, о его походе на Токмак и против дзурчитов, о войне с Китаем, о пленении императора Чжу Ци-чжэня. «Шара Туджи» заканчивает свой рассказ об Эсене указанием на Алаг и Чинсана из ойратского правого крыла, напавших на Эсена, заставивших его бежать, и сообщает, что Эсен был убит восточным монголом по имени Баху.

Саган-Сэцэн, автор «Эрдэнийн Тобчи», не вносит ничего нового в историю Эсена по сравнению с летописью «Алтан Тобчи», рассказ которой о военных походах Эсена он с большой точностью воспроизводит. Из «Шара Туджи» Саган-Сэцэн взял изложение истории спасения малолетнего сына Харгацуг-тайджи.

Зато много важного и интересного сообщает нам «Мин ши». Этот источник прослеживает процесс сосредоточения власти в руках Тогона и особенно в руках его сына Эсена. Оба они, хотя и не были формально ханами и выполняли лишь роль первого министра при хане — потомке Чингисхана, фактически все более оттесняли ханов на задний план, превращая их в номинальных правителей Монголии. Реальным носителем власти был уже Тогон, но в гораздо большей степени им стал Эсен.

Много места «Мин ши» уделяет походу Эсена против Китая, завершившемуся пленением императора. Этому походу предшествовали годы постепенного увеличения требовательности ойратских правителей к пекинскому правительству. «Поведение Эсеня по отношению к китайскому двору никогда не отличалось особенной обходительностью, но в прежнее время он соблюдал, по крайней мере, некоторые формы приличия; так, посланцы его приходили с данью лишь в определенные сроки и число их было ограничено 80 человеками, теперь же они стали являться целыми полчищами и численность их доходила до 2000 и более человек».

Подобные посольства причиняли немало беспокойств минскому Китаю и его правительству, прибывая в Пекин из всех районов Монголии в разное время и в весьма многочисленном составе, приводя с собой скот и требуя за него соответствующих даров. Авторы «Мин ши» жалуются, в частности, на урянхайских монголов, которые одно время стали посылать столь частые и многолюдные посольства, что вынудили императора издать специальный указ, требовавший, чтобы посольства прибывали «лишь в особо торжественных случаях или же при неотложной надобности и должны были состоять из 3—5 человек». Но такие ограничения не устраивали кочевых соседей Китая, особенно их богатую и знатную верхушку, и толкали их на путь вооруженных вторжений.

Так действовал и Эсен, причем его претензии к Китаю росли по мере роста его могущества. «Мин ши» рассказывает: «Нуждаясь при своих постоянных перекочевках в запасном провианте, он послал требование о присылке его пограничным китайским властям». В 1448 г.Эсен отправил в Пекин посольство, состоявшее из 3 тыс. человек. Китайские власти его не приняли. В ответ на это Эсен в 1449 г. выступил в поход против Китая.

Важно отметить, что То-то-бу-хуа (Дайсун-хан), если верить «Мин ши», был против этого похода. По сообщению китайских хронистов, хан заявил Эсену: «Все — наши одежда и пища даны нам великими минцами, как же можно выказать им такую черную неблагодарность?». В этих словах мы видим признание того факта, что монгольская экономика находилась в большой зависимости от китайского земледелия и ремесленного производства, что война с Китаем могла лишь ухудшить экономическое положение монгольских феодальных владений.

В 1450 г. по инициативе Эсена начались переговоры о мире между монголами и китайским правительством. Ход этих переговоров в изложении «Мин ши» представляет исключительный интерес, раскрывая истинную подоплеку войны. Китайский посол Ян-шань говорил Эсену: «Вы, тайши, посылали по два раза в год посольство с данью; число посланцев ваших доходило до трех тысяч человек, и все они были награждаемы несметным количеством золота и шелковых материй; каким же образом могли вы выказать столь черную неблагодарность?» Эсен на это ответил: «Зачем же вы уменьшили цены на лошадей и зачем часто отпускали негодный, порченый шелк? Кроме того, многие из моих посланцев пропадали без вести и вовсе не возвращались домой, и вы ежегодно уменьшали отпускаемые им награды». Отстаивая свои позиции, китайский посол Ян-шань сказал: «Не мы виноваты в том, что приходилось давать вам менее, чем следовало за лошадей, а вы же сами, так как с каждым годом вы приводили их все больше и больше. Мы не желали отклонять ваших приношений, но не имели возможности уплачивать за все полностью, а потому поневоле должны были уменьшить цену. Что же касается того, что вам часто отпускали порченый шелк, то в этом виноваты казенные поставщики... Ведь нельзя же винить вас самих, тайши, если иногда среди поставляемых вами лошадей попадали никуда не годные клячи». Приведенный нами диалог дает достаточно ясное представление об организации торговли Китая с его кочевыми соседями, о решающем значении торгового обмена во взаимоотношениях Монголии и Китая, об отношениях между покупающей и продающей сторонами. Речи Ян-шаня позволяют заключить, что тогдашний китайский рынок не мог поглотить ежегодно увеличивавшееся количество скота, пригонявшегося в Китай из Монголии. А так как Китай, как мы уже говорили, был в это время единственно возможным для Монголии рынком, то недостаточная его емкость не могла не оказывать влияния на внутреннюю жизнь ойратского общества и на внешнюю политику его господствующего класса.