Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. Издательство «Наука», Москва, 1967.

Глава III ДОБРОВОЛЬНОЕ ВХОЖДЕНИЕ КАЛМЫКОВ В СОСТАВ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА

6. Завершение процесса добровольного вхождения калмыков в состав Русского государства

Процесс добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Русского государства потребовал значительного времени и ряда предварительных условий. Завершение этого процесса упиралось в необходимость разрешить следующие вопросы: окончательно определить территорию кочевий калмыков, уточнить размер и характер повинностей новых подданных в пользу Русского государства, договориться о гарантиях, обеспечивающих соблюдение тайшами присяги на верность русскому царю.

Вопрос о кочевьях являлся основным с самого начала сношений калмыков с Русским государством. Обращаясь с просьбой о подданстве, калмыцкие тайши неизменно просили об отводе им территории для кочевий. Это вполне соответствовало представлениям кочевников о собственности на землю. Глава Русского государства, которого они титуловали «цаган-хан», т.е. «белый царь», как главный собственник земли, должен был разрешить им кочевать на определенной территории.

С середине XVII в. вопрос о кочевьях все более энергично и часто стал подниматься калмыцкой стороной в переговорах с представителями Русского государства. Посещавшие калмыцкие улусы русские люди в свою очередь привозили известия о стесненном положении калмыков с кочевьями.
К 1649г. относится определенное свидетельство о новой значительной откочевке из Джунгарии так называемых «дальних» калмыков в пределы России. Теснимые правителями Джунгарского ханства, улусы Колделеня-тайши продвинулись на запад в район рек Эмбы и Сырта. По слухам в улусе Колделеня насчитывалось около 20 тыс. воинов. Появление в этом районе новых пришельцев заставило Дайчина и Лаузана еще более сократить территорию своих кочевок и отойти в западном направлении, т.е. в сторону Волги. Посланному к Дайчину-тайше в марте 1649г. Ивану Суслову «ближние» люди Дайчина-тайши сообщили, что Колделень с улусами кочует на р. Сырте, от улусов Дайчина в 8 днях, а от улусов брата его Елденя в 2 днях. В улусах Дайчина Иван Суслов слышал разговоры о том, что Колделеню и Дайчину кочевать между Яиком и Волгой, Яиком и Змоой «не уместитца», и Дайчин хочет уступить Колделеню и перейти кочевать на Крымскую сторону Волги. Лаузан также оказался в трудном положении с кочевьями. На требование удалиться от русских пределов он отвечал в конце 1649г., что на прежние его кочевья за Яиком пришли Колделень и Даян-Омбо. Переговоры между тайшами окончились соглашением, по которому «дальние» калмыки получили право кочевать в прежних владениях Лау-зана.

Дальнейшая передвижка торгоутов в западном направлении встречала на первых порах неодобрительное отношение со стороны царского правительства. Из Москвы неоднократно поступали в Астрахань указы, запрещающие калмыкам кочевать в междуречье Волги и Яика, а ходатайства тайшей о разрешении кочевать по Волге около Астрахани неизменно отклонялись русскими властями.

Устные шерти калмыцких тайшей начала 50-х годов XVII в. содержат обязательство «кочевать бы им, калмыцким людей, с улусы своими в летнее и зимнее время за рекою Яиком в прежних своих дальних кочевных местах, а на Ногайскую степь через Яик и к реке Волге к твоей государевой отчине к Астрахани во ближние места без твоего государева указа кочевать не ходить. Конечно, тайши не всегда считались с этим запрещением и переходили установленные для них рубежи, приближаясь к Астрахани и другим поволжским пунктам. Особенно в этом отношении отличался Лаузан. Дайчин был более осторожным и осмотрительным. Он предпочитал действовать мирными путями, стремясь заручиться разрешением русских властей кочевать в междуречье Волги—Яика. Однако правительство достаточно твердо стояло на том, чтобы калмыки не кочевали западнее Яика и держались подальше от городов Поволжья.

Решительным образом позиция русского правительства по вопросу о кочевьях была пересмотрена в 1655—1657гг. в связи с завершением переговоров с тайшами об окончательном оформлении перехода тайшей г русское подданство. В 1655г. впервые встречается в документах упоминание о том, что калмыкам предоставляется право кочевать по берегам Волги. В апреле 1655г. (после подписания калмыками очередной шерти на подданство) в грамоте из Москвы воеводам Астрахани, Казани и других поволжских городов указывалась: «Улусом их (калмыцким.—Ред.) велено кочевать по Волге по Ногайской стороне, и по Ахтубе, и по Белужью или близко наших городов, где они кочевать похотят». Это разрешение было обусловлено обязательством калмыцких тайшей принять участие в войне против Крыма и Речи Посполитой. Затем правительство пошло еще дальше. После новой шерти тайшей, данной ими в 1657г., в царской грамоте от 6 июля 1657г. выражалось согласие удовлетворить просьбу Дайчина и Мончака о предоставлении им права кочевать по Волге. Пределы кочевий были определены следующим образом: «Кочевать по Крымской стороне до Царицына, а по Ногайской стороне по Самару». Зимой калмыкам дозволялось «в мочаках или в иных местах кочевать». В следующем году уход калмыков из-под Астрахани, где им было разрешено кочевать, был воспринят царскими властями уже как попытка нарушить шерть 1657г. Так, дьяки Посольского приказа — думный дьяк Ларион Дмитриевич Лопухин и Дмитрий Шубин — на приеме калмыцкого посланца Кошучи-тархана в июне 1658г. говорили ему: «а они б де Дайчин-тайша и Сеюнч мурза на государокую милость были надежны, а не так бы де, как прежде сего, они откочевали от Астрахани».

Перевод письма тайши Дайчина царю Алексею Михайловичу 1657 г.

Шерти 1661г. (июньская и декабрьская) еще более укрепили позиции калмыков в районе Волги. Правительство сделало новый шаг в разрешении проблемы кочевий для калмыков. Для них кроме волжских степей были открыты и степи Придонья. В 1662—1663 гг. калмыков можно было видеть беспрепятственно кочующими вблизи не только Царицына и Черного Яра, но и по обоим берегам Дона. Не приходится сомневаться, что это происходило по инициативе русского правительства. Из отписки астраханского воеводы князя Г.С. Черкасского видно, что царские власти не ограничивались пассивной ролью в вопросе о кочевьях для калмыков. Разрешения кочевать им там или здесь сменяются теперь настойчивыми призывами, обращенными « калмыкам, чтобы они кочевали именно на правой, на Крымской стороне Волги. В декабре 1664 г. Мончак получил царскую грамоту, которая «похваляла» калмыков за то, что они перешли на нагорную сторону Волги. Таким образом, в конце 50-х годов XVII в. вопрос о кочевьях был полностью разрешен, что имело первостепенное значение для жизни калмыцкого народа. Но было бы неправильно полагать, что царское правительство в решении этого вопроса занимало бескорыстную позицию. Благожелательная линия правительственной политики явилась в значительной мере следствием того, что правительство стремилось получить в свое распоряжение калмыцкое войско. Понятно, что военные походы калмыков против Крыма было гораздо удобнее организовать из более близких к театру военных действий приволжских и придонских степей, чем из-за Яика. «В «милостивом слове» от 15 сентября 1664г. правительство призывало Мончака и других тайшей кочевать по Волге, Дону и донским вершинам «для того, чтобы тебе под Крым и Азов посылать своих людей без всякого мотчанья». Кроме того, размещение калмыцких кочевий на правобережье Волги создавало заградительный кордон от нападений с юга на русские пределы.

Весьма важным для русского правительства представлялся и вопрос о повинностях новых подданных — калмыков. Отказавшись от требования ясака, правительство решило в полной мере использовать их на военной службе.

Во время русско-польской войны 1654—1667 гг. Крымское ханство выступило в качестве союзника Речи Посполитой. Враждебные действия крымского хана потребовали от Русского государства усиления обороны южных границ и получения дополнительной вооруженной силы для борьбы с Речью Посполитой и Крымом. В планах правительства особое место занимало намерение окончательно оформить подданство калмыков и привлечь их в качестве такой дополнительной военной силы. В начале 60-х годов правительству удалось добиться участия калмыцких воинов в борьбе с Крымом.

Важными вехами в укреплении связей калмыков с Русским государством являются шерти 1655, 1657 и 1661гг., данные калмыцкими тайшами. Оформлению этих шертей как письменных актов предшествовала целая полоса переговоров между тайшами и русскими властями, в ходе которых царское правительство неизменно ставило вопрос о гарантиях соблюдения тайшами взятых на себя обязательств. Наиболее надежной гарантией правительство считало представление тайшами аманатов, т.е. заложников из среды аристократии.

Но решить этот вопрос было не просто. Переговоры об аманатах были сложными и длительными. Долгое время они не давали результатов, нужных русской стороне. В 1651г. в переговорах с тайшой Дайчином астраханский воевода князь М.П. Пронский, судя по его отписке в Москву, требовал «аманатов в… государеву отчину в Астрахань для всякого утвержденья дать, а без аманат верить нельзе потому, что и наперед сего он, Дайчин, и его послы тебе, государю, многожды шертовали, а ни в чем на правде своей не стояли». Воевода уверял царя в одной из отписок, что с «вашими государевыми людьми за аманаты мир настоятелен и крепок будет навеки». Но тайши упорно отказывались от дачи аманатов. «Как де свет стал, и калмыки де никому аманатов не давывали, да и впредь того не будет, о том де и говорить полно», — заявил Дайчин астраханскому посланцу Я. Ушакову в 1651г. Подобного же рода отказы получали воеводы и в последующие годы. Наконец лишь в 1657г. после многочисленных и настойчивых требований русских послов Дайчин и Мончак согласились дать аманатов в Астрахань, что и было зафиксировано в соответствующих разделах шерти от 30 марта 1657г. Вопросу об аманатах, как видим, стороны придавали большое и далеко не формальное. Значение Дайчин и Мончак указывали на исключительность этого шага: «... а такова у них дела николи не бывало, и аманатов де не давывали никому», — говорил Мончак-тайша. Согласие дать аманатов в 1657г. — одно из свидетельств завершения процесса принятия калмыками подданства Россйи. Поскольку аманатов давала только одна сторона — калмыцкие тайши, этим явно подчеркивалось неравноправие сторон, признание тайшами своей зависимости от русских царей.

Правительство России вместе с тем упорно добивалось, чтобы переговоры велись самими тайшами или их полномочными представителями, а шерти от имени тайшей приносились бы калмыцкими «природными добрыми людьми», а не малоизвестными калмыками или татарами, как это иногда имело место раньше. Шаг за шагом русскому правительству удалось настоять на своем. В декабре 1654г. для ведения переговоров о заключении шерти в Астрахань были присланы «калмыцкие природные люди». Не ограничиваясь достигнутым, царские власти стали настаивать на том, чтобы шерти давали лично сами тайши. В 1655г. добиться этого астраханскому воеводе И.П. Пронскому не удалось. Дурал-тархан, которому Дайчин поручил подписать шерть, объяснил воеводе, что Дайчин сам подписать шерть не может. По словам Дурал-тархана, Дайчин, будучи на богомолье в Тибете, дал обет, чтобы ни ему, «и детям его ни при каких обстоятельствах не шертовать. Но реальная обстановка требовала изменения этой позиции. Вскоре Дайчину пришлось нарушить спой «обет».

В 1657г. при подписаний новой шерти он вынужден был, правда под большим давлением русских властей, сообщить в Астрахань, что «для вашей государской премногой милости учинят, чего искони веку от них николи не бывало — сын ево Мончак и внук ево родной Манжик тайши, сами де великим государем шертовать станут». Таким образом, шерть 1657г. была первой шертью, данной самими тайшами.

Большие надежды в сношениях с калмыками возлагались правительством на кабардинского князя Каспулата Муцаловича Черкасского, который стал одним из главных действующих лиц в переговорах с тайшами. К.М. Черкасский был в родственных отношениях с Дайчином. Среди калмыков он считался своим человеком и пользовался большим уважением. Это обстоятельство было учтено царским правительством. К.М. Черкасский в рассматриваемое время неизменно выступал посредником между русскими властями и калмыцкими тайшами. Он ревностно и последовательно проводил в жизнь получаемые от правительства указания. Участие К.М. Черкасского в ведении посольских дел с калмыками всегда приносило русской стороне положительные результаты.

Шерти 1655г. предшествовал чуть ли не целый год специальной дипломатической подготовки и переговоров. Шерть была в конце концов подписана 4 февраля вблизи Балчиклинского городка. Первоначальными авторами текста этой первой письменной шерти калмыков были дьяки Посольского приказа. Однако в этот текст в ходе переговоров, по мере выяснения позиций тайшей, вносились изменения, делавшие шерть приемлемой для калмыцкой стороны и не нарушавшие важных интересов правительства России. Так, тайши как бы сами редактировали текст своей присяги на верность русскому царю.

Согласно шерти 1655г., калмыцкие тайши Дайчин, Лаузан, Мамсрен, Санжин, Мончак со всеми своими улусными людьми обязались быть у русского царя «в вечном послушании» и добра ему и «его людям хотети во всем в правду безо всякие хитрости». Они давали обещание «с государевыми непослушники и изменики ни с кем ни о чем не ссылатись», от «своих неправд отстать», не побивать и не грабить и не брать в плен русских и татар, не нападать на промыслы и учуги. Тайши должны были по распоряжению русского правительства посылать свои войска, куда будет приказано, и биться с врагами «не щадя голов своих и над русскими людьми хитрости не чинить Шерть обязала тайшей всех пленных русских подданных собрать по улусам и отдать в Астрахань. Тайши должны были не принимать к себе перебежчиков татарских мурз, а находящихся в улусах татар не удерживать от возвращения в Астрахань. Обе стороны обязались дать распоряжения своим подданным о прекращении взаимных набегов.

Вскоре обнаружилась главная сторона шерти, которая больше всего интересовала русское правительство. Оно предприняло попытку реализовать обещание тайшей об отправке войск на военную службу Русскому государству. С этой целью в марте 1655г. были отправлены к Дайчину З.В. Волков и к Лаузану И.С. Горохов. Им предписывалось склонить тайшей на совместный с донскими казаками поход на Крым или поляков. Судьба этих посольств не вполне ясна. Послы были задержаны в пути и отозваны обратно. Документы не содержат указаний о посылке тайшами своих войск в 1655 и 1656гг. Видимо, таковая не состоялась. Шерть 1655г. имела определенное значение в урегулировании русско-калмыцких отношений. Она представляла собой большой шаг вперед на пути окончательного вхождения калмыцкого народа в состав Русского государствам. Но потребовалось еще немало усилий русских дипломатов, чтобы ввести отношения с калмыцкими тайшами в привычное для царского правительства русло, не оставлявшее сомнений в том, что правительство приобретает верных подданных. Исходя из этих соображений, астраханский воевода князь Василий Григорьевич Ромодановский в 1656 г. начал переговоры с тайшами о подписании ими новой шерти. Эти переговоры увенчались успехом. В марте 1656г. при дьяке И.С. Горохове шертовали калмыцкие посланцы за тайшей Дайчина, Лаузана, Мончака, Мамсрена, Санжина. Шерть эта сохранилась лишь в отрывках.

Однако вскоре начались переговоры о принесении еще одной шерти. Причинами, побудившими астраханские власти возобновить переговоры с тайшами по поводу этой шерти, явились известия о прибытии в калмыцкие улусы летом—осенью 1656г. послов от иранского шаха и крымского хана с «листами». Тайши в ответ направили гонцов к шаху и хану. Как выяснилось, крымский хан пытался склонить калмыков к союзу для совместной борьбы с Русским государством, желая помешать закреплению калмыков в составе России. Однако его намерения не имели успеха. Союз с Крымом против России не отвечал насущным потребностям калмыцких тайшей и тем более калмыцкого народа. Тайши предпочитали не ссориться с Русским государством. И тем не менее, не вполне доверяя тайшам и стремясь предотвратить возможное сближение их с врагами России, воевода потребовал подписания тайшами новой шерти. Главным в начавшихся переговорах был вопрос о присылке калмыцких аманатов в Астрахань и о принесении шерти лично и непосредственно самими тайшами, а не их представителями. Только при условии выполнения этих двух требований воевода считал возможным принять новую шерть. В.Г. Ромодановский обещал калмыкам, что будут они в «милостивом призренье» и от недругов «во обороне и в защищенье», что им будет разрешена свободная торговля в Астрахани.

Переговоры тянулись долго и завершились в конце концов согласием тайшей выполнить предъявленные им требования. Тайши прибыли к Кутумовой реке, и к ним 30 марта 1657г. был направлен для принятия шерти стрелецкий голова Алексей Дернов и татарин Эшей Кошкарин. В тот же день они вернулись в Астрахань и привезли с собой шерть, подписанную лично Мончаком и Манжиком. Вместе с ними прибыли также первые калмыцкие аманаты в лице Кулачи-тайши, Булата Когуржинова и Эргеля Мубулова. Все они были близкими родичами правителей улусов. Аманатам была устроена торжественная встреча. Они были в Астрахани поставлены на особом дворе, а воевода, как сообщалось, «государево жалованье велел им давать с прибавкою перед иными аманатными мурзами». 1 апреля 1657г. Кулачи-тайша и другие аманаты были вызваны в приказную избу и приведены к шерти. Затем их угостили вином и медом и одарили. Подарки были даны и тайшам; Дайчину — шуба соболья ценою 60 рублей и шапка горлатная, Мончаку — тоже шуба соболья стоимостью 55 рублей и шапка горлатная, Манжику — шуба кунья ценою 30 рублей и шапка горлатная. «Ближние» люди Дайчина-тайши (4 человека) получили однорядки и шапки. Посол Дайчина Дай-тархан и татарин Келдалы были награждены шапками и однорядками, но меньшей стоимости. Довольно богатые подарки, намного превосходившие все предыдущие, выдававшиеся при подписании шертей, красноречиво свидетельствуют о том, что правительство придавало шерти 1657г. большое значение и ценило ее выше двух предыдущих (1655 и 1656гг.).

Шерть от 30 марта 1657г. во многом повторяла прежние.

Но были и существенные отличия, на которые необходимо обратить внимание. Новым является обязательство «давать нам (тайшам. — Ред.) в государеву отчину в Астрахань для большего утверждения и крепости аманатов от родства и поколенья своево из двоюродных своих братей и ис племянников калмыцкого тайшу доброго, да с ним родственных черных людей дву человек добрых же». В случае совместных с русскими военных походов тайши должны были «дать аманатов прибавочных добрых». В отличие от шертей 1655 и 1656гг., в шерти 1657г. содержалось обязательство тайшей «с турским салтаном и с крымским царем нам, тайшам и детям нашим и улусным нашим калмыком, в ссылке и в соединенье не быть». В этом обязательстве нетрудно увидеть попытку русского правительства ограничить свободу внешних сношений калмыков. Наконец в шерти 1657г. более четко обозначен, характер отношений калмыцких тайшей и русского правительства. Весьма неконкретная формулировка шерти 1655г. «быть в послушании» заменена новой формулой «быть в вечном подданстве и послушанье». Дайчин-тайша в письме к царю в июне 1657г. называет себя холопом великого государя, чего раньше не делал. Русское правительство со своей стороны похвалило Дайчина за принятие подданства и дачу аманатов. Оно обещало за это тайшам «милостивое жалованье». Дальнейшее положительное решение после 1657г. нашли и вопросы о кочевьях и торговле. Наконец, начиная с 1660г. царское правительство повело решительную борьбу против набегов русских казаков и башкирских старшин на калмыцкие кочевья.

1657 год мы можем рассматривать как год завершения процесса добровольного вхождения калмыков в состав Русского государства. Этот год знаменателен еще и тем, что он положил начало их регулярной военной службе по призывам русского правительства. Значение 1657г. как поворотного в истории русско-калмыцких отношений подтверждается и тем, что следующая шерть (от 8 июня 1661г.) уже не касается вопроса о подданстве, ибо последнее считалось само собой подразумевающимся. Суть переговоров И.С. Горохова с тайшами летом 1661г. заключалась не в получении шерти о подданстве, а в достижении соглашения по вполне конкретному вопросу — о немедленной посылке калмыцких войск против крымского хана. Текст шерти 8 июня 1661г. и был выдержан в духе конкретного соглашения между государем и его подданным.

После подписания шерти 1657г. царское правительство назначило тайшам ежегодное денежное жалованье. «В прошлом 167 (1658/59 г. - Ред.) году в государеве и великого князя Алексея Михайловича веса Великия и Малыя и Белыя Россия самодержца грамоте из приказу Казанского дворца за приписью диака Ивана Патрекеева писано в Астрахань к боярину и воеводам ко князю Дмитрию Петровичу Львову с товарыщи: пожаловал великий государь калмыцкого Дайчина тайшу з братьею и з детьми и с племянники за верную их к себе шерть и службу, велел им учинить своего государева жалованья годовые оклады: Дайчину тайше 200 рублев, Мончаку тайше 100 рублев, Манжику 70 рублев, племянником ево 4 человеком по 40 рублев, улусным их людем 2 человеком по 12 рублев, 8 человеком по 7 рублев, 40 человеком по 5 рублев человеку на год. Всего им 810 рублев». Таким образом, по крайней мере с конца 1658г., тайши стали получать ежегодно денежное жалованье. Этот вывод вполне согласуется с другими свидетельствами источников. Так, например, в январе 1660г. тайши утверждали, что получили жалованье за два предыдущих года. В документах последующих лет также имеются неоднократные упоминания об отправке жалованья в калмыцкие улусы. Правда, размер его был не всегда одинаков, иногда он выражался не только в деньгах, но и в различных товарах.

Летние переговоры 1661г. И.С. Горохова с правителями калмыцких улусов касались участия калмыцких войск в походе против Крымского ханства. Как уже было сказано выше, переговоры закончились тем, что тайши обязались выставить для этого похода определенное число своих воинов. Шерть была принесена 8 июня, а согласованная роспись калмыцких ратных людей была подписана Мончаком 16 июня 1661г.

Согласно этой росписи, Дайчин-ташна должен был отправить 5 тыс. человек, Мончак, Манжик и Дари-тайша по 1 тыс., остальные по 500 человек. Горохов дает следующее очень примечательное описание заключительной аудиенции, во время которой состоялось подписание шерти и росписи ратных людей. «И Мончак-тайша, — повествует Горохов в своем статейном списке, — запись и роспись подписывая говорил: как де бумага оклеена, так бы де калмыцким людем с русскими людьми вместе быть вечно».

В этих словах, вполне добровольно и по собственной инициативе оказанных главным правителем калмыцких улусов, мы видим не только отражение классовых интересов тайшей, но и интересов трудящихся калмыков. Накопленный опыт подсказывал всем калмыкам, что в составе России они смогут получить хотя и не легкие, но более или менее благоприятные условия для своего существования.

17 июня 1661г. Мончак в сопровождении свиты в 50 человек нанес визит Горохову. Он объявил, что впервые в гостях у русских и выразил пожелание «что де вечно калмыцким людем с русскими людьми жить любовно в дружбе». Мончак был радушно встречен хозяином. Горохов подарил ему палатку, обильно угощал вином, так что уехал тайша «напився гораздо».

Итак, посольство И.С. Горохова увенчалось успехом. Русское правительство получило новое, вполне убедительное подтверждение шерти о подданстве калмыков, хотя данный вопрос в переговорах не был главным. Наиболее существенным в переговорах было достижение соглашения о совместных действиях русских и калмыцких войск против Крыма.

По шерти, принесенной 8 июня 1661г., Дайчин, Мончак и другие тайши обязались отправить свои войска «нынешнего 169 году июня с первого на десять числа на крымские улусы». Запись, сделанная Мончаком на шерти, свидетельствует о том, что поход против Крыма калмыки должны были совершить совместно с донскими казаками. По распоряжению тайшей с главой донских казаков Федором Буданом «верился» приближенный тайшей Дазан Кашка в том, чтобы «промышлять» им «заодно и хитрости меж себя никакие не чинить».

Тайши брали на себя обязательство не вступать в союзы с крымским ханом, а русским людям помогать везде «неоплошно». Согласно договоренности, калмыки должны были всех пленных, захваченных в Крыму, присылать в Москву. Относительно военной добычи, в том числе отогнанных у крымцев лошадей, условились, что она поступает в распоряжение калмыков и обратно в Крым за выкуп ее отдавать не будут. Русских полонянников, освобождаемых в результате военных действий из крымского плена, тайши обязывались отдавать в Астрахань или в другие русские города. Со своей стороны царское правительство гарантировало безопасность калмыцких улусов от набегов русских подданных и «в том по договору с дьяком Иваном Гороховым верился... Каспулат Черкасской».

Вскоре после подписания шерти, в июне 1661г. правительство отправило И.С. Горохова во второе посольство к калмыцким тайшам для приведения их к новой шерти. Это посольство было связано с тем, что произошли новые и довольно серьезные столкновения между калмыками и башкирами, чувашами и марийцами. Выяснилось также, что не все тайши строго соблюдают обязательство о возвращении в Россию русских пленных, освобожденных из крымского плена. В результате переговоров 9 декабря 1661г. Мончак подписал новую шерть, в которой от имени всех тайшей обязался быть у царя «в вечном подданстве и послушании и добра ему, великому государю, хотети во всем вправду безо всякие шатости и хитрости». Более развернуто, по сравнению с предыдущими, было сформулировано в этой шерти обязательство тайшей «с турским султаном и с кызылбашским ханом и с крымским ханом и с азовским беем и с Темрюки и с Табаны и с Бесленейцы и с Кумыки нам тайшам... в ссылке и в соединенье и в миру не быть». Такие же обязательства брали на себя тайши и по отношению к другим иноземцам, которые «великому государю не послушны». Шерть осуждала подобные случаи, имевшие место раньше, когда тайши «крымскому хану людей в помочь давали и лошадьми ссужали».

После июньской и декабрьской шертей 1661г. калмыки 12 лет не давали шертей, а правительство России их и не требовало. Данное обстоятельство находит объяснение в том, что русское правительство достаточно уверилось в своих новых подданных, которые стали регулярно нести военную службу. Лишь в 1673 г. оказалась необходимой новая шерть. Однако это было вызвано особыми обстоятельствами — вступлением Аюки на пост главного тайши. Потребовалась присяга нового правителя Калмыкии на верность России.

Царское правительство в своей политике по отношению к тайшам стремилось прежде всего к тому, чтобы обеспечить возможность использования калмыцкого войска в своих интересах на южных границах Русского государства, равно как и для борьбы против «внутренней крамолы». Недаром все шерти калмыцких тайшей содержат обязательство «служить ратными людьми» России. Попытки привлечь калмыков на военную службу можно отметить с самого начала 50-х годов XVII в. Так, в 1650г. правительство в связи с активизацией военных действий крымского хана указало донским казакам «призвать калмыцких людей войною на Крым». Дважды казаки отправляли тогда своих гонцов к Лаузану-тайше, но оба раза неудачно, так как тайши в то время в улусах не было. В марте 1655г. русское правительство отправило к Дайчину и Лаузану своих послов З.В. Волкова и И.С. Горохова «с государевым жалованьем» и с призывом совместно с донскими казаками выступить против крымских татар. Калмыки дали на это свое согласие. Однако не сохранилось известий о военной службе тайшей ни в 1655, ни в 1656гг. Совершенно определенное указание на их участие в борьбе с вассалами крымского хана — азовцами и ногаями — относится к 1658— 1659 гг. Мончак-тайша предпринял тогда успешный поход, завершившийся захватом свыше тысячи пленников и угоном около 18 тыс. голов скота.

В последующие годы калмыки также отправляли войска на недругов России. В июле 1660г. Дайчин-тайша посылал в Москву своих послов Батырку и Урусамба. Речь калмыцких послов, как она изложена в одном из документов Посольского приказа, извещала правительство, что Дайчин «учиняся... под высокою рукою со всеми своими калмыцкими людьми в подданстве и служа нам, великому государю, ходил воевать наших царского величества недругов крымских людей и изменников наших нагаев, и аманатов своих в Астрахани переменили». В ответной грамоте в сентябре 1660г. правительство благодарит тайшу: «... и за вашу службу жалуем вам, милостиво похваляем». Посольство Батырки и Урусамба было встречено в Москве весьма доброжелательно. Именно с этого года отмечается решительное изменение политики русского правительства по отношению к набегам на калмыков со стороны башкир и других подданных России.

В декабре 1660г., как сообщает воевода Г.С. Черкасский, «по многие посылки» «помня они, тайши (Дайчин, Мончак и Монжик) твой великого государя указ и повеленье и по наговору Каспулата мурзы Чеокасского» отправили свои войска «на Крым, Азов, Темрюки, Табан, Больших и Малых ногаев», на всех на тех, которые «х крымскому хану голдуют». Как можно судить по сообщению калмыцких тайшей и по отписке астраханского воеводы, поход был удачным. Калмыцкие отряды нанесли ощутимые удары по крымцам, подступали к Азову. Темркжам, Габану, совершили налеты на улусы Больших и Малых ногаев, а также на некоторые северо-кавказские владения, правители которых перешли на сторону крымского хана. В результате похода было отогнано большое количество конских табунов и скота, взято много пленных. По словам Дайчина и Мончака, только у Навруза-мурзы ногайского «четыре тысячи языря взяли». Об этом же походе рассказали прибывшему в феврале 1661г. И.С. Горохову посланцы от Дайчина, Солом-Серена и Мончака, в марте 1661г. об этом же писал ембуйлуцкий мурза Шамометь Шикмамаев. Солом-Серен при встрече с Гороховым в июне 1661г. говорил, что зимой 1660г. его люди ходили на Крым, причем 400 человек остались для дальнейших «поискав» над Крымом. Достоверность сообщенных Солом-Сереном сведений подтверждается соответствующим разделом росписи калмыцких ратных людей, составленной в июне 1661г. при подписании шерти. «Да ево Солом-Серенева владенья калмыцких людей нынешней зимой на крымской степи за Волгою у Донца осталось для поисков 400 человек». В грамоте донским казакам 6 марта 1661г. также говорится о походе калмыков против крымцев, азовцев и Казыева улуса, вследствие чего казакам рекомендовалось рассматривать калмыков как подданных России и не совершать на них набегов. В конце августа 1661г. «присылыцик» от Дайчина-тайши Кенжей сообщил интересные подробности о походе калмыков зимой 1660г. По его словам, 300 человек калмыков Солом-Сереня и Дайчина остались на урочище Маныч и оттуда летом 1661г. совершили ряд походов на казыевские улусы и в горы к Кабарде, сопровождавшиеся захватом пленных и угоном скота. Правда, походы эти бывали не всегда удачны для калмыков. После одного из них казыевские мурзы отбили у калмыков скот, 130 человек убили, 30 взяли в плен и т. д.

Параллельно с миссией Горохова шли переговоры калмыцких тайшей с донскими казаками о совместных военных выступлениях против врагов России. По сообщению донского войскового атамана К. Яковлева, Дайчин, Мончак и Манжик в феврале 1661г. прислали к нему своих посланцев, которые шертовали «... на том, што им, калмыком, служить тебе, великому государю, с нами заодно промысл чинить над крымскими и нагайскими людьми». В ответ казаки в марте 1661г. отправили к тайшам Федора Будана и Степана Разина. В мае 1661г. астраханский воевода Г.С. Черкасский получил согласие тайшей на посылку войск против ногайских мурз Каракасая, Салтанаша, Ислама, намеревавшихся перейти кочевать в Крым. Правда, только 8 августа, т.е. уже после подписания шерти, в Астрахань приехал К.М. Черкасский и с ним 1 тыс. человек калмыцких ратных людей. 13 августа К.М. Черкасский и калмыцкие отряды были отправлены на Терек. Дайчин и Мончак обратились с призывом к ногайским мурзам, чтобы те кочевали под Астраханью, Тереком или же шли к калмыкам. В противном случае они угрожали мурзам военными походами и разорением «вконец». Угроза калмыцких тайшей возымела действие. Об этом 28 августа сообщил в Астрахань посланец от Дайчина Кенжей. Часть ногайских мурз стала кочевать под Тереком, другие перешли к калмыкам.

Таким образом, еще до подписания июньской шерти 1661г. отмечается целый ряд активных выступлений калмыков по распоряжению русского правительства. Но после подписания этой шерти военная служба калмыков стала носить более упорядоченный и систематический характер. При этом выяснились некоторые характерные черты военной тактики калмыков. Дайчин охотно соглашался на присутствие в калмыцком войске русских представителей, говоря при этом: «Только де поисков калмыцких им видеть негде», потому что «калмыцкие приходы на крымские юрты... будут в розных местех». Калмыки ходят в походы не одною дорогою, а ездят врозь, разъяснял далее Дайчин, а затем по призыву «больших людей» сходятся вместе и совершают поиск.

Выражением доверия к калмыкам и признанием их заслуг в несении военной службы Русскому государству явилась отправка в сентябре 1664г. в калмыцкие улусы русского военного знамени. Этим фактом признавалось, что калмыцкое войско отныне выступает в качестве составной части русской армии, как одно из ее подразделений.

Интересно описание этого знамени. Оно было изготовлено по специальному заказу («написано вновь»). Знамя представляло собой группу символических изображений на куске белой камки. В середине — двуглавый орел, над орлом месяц, около орла «круг винецкие травы», на коне человек с копьем «прободает змия». Знамя написано с обеих сторон, кайма алого цвета, по ней вышиты травы золотом. Одновременно со знаменем Мончаку была отправлена «булава серебреная золоченая». Этим русское правительство подчеркивало власть и влияние тайши в калмыцких улусах. Мончак получил в подарок также саблю, пару пистолей, карабин, кольчугу, шапку, седло, войлоки, чепрак и др.

В середине XVII в. русско-калмыцкие отношения вступают в новую стадию. Необходимость обеспечения калмыков кочевьями, рост их экономических связей с русскими городами, потребности обороны кочевий от нападений соперников и т.д. побудили калмыков в более определенной форме, чем это было ранее, решить вопрос об их подданстве Русскому государству. Весь предшествующий опыт сношений с Россией сделал очевидным для калмыцких тайшей, что только в составе России они смогут получить более или менее благоприятные условия жизни и хозяйствования. Других возможностей положительно решить жизненно важные для них вопросы не существовало. Россия имела возможность предоставить калмыкам территорию для кочевок за счет своих государственных малозаселенных земель на юго-восток. В конце 50-х - начале 60-х годов XVII в. в основном определилась территория калмыцких кочевий в степях Нижней Волги, где и в настоящее время расположена Калмыцкая ACCP Русское правительство стремилось привлечь калмыков под «высокую государеву руку», рассчитывая этим укрепить обороноспособность южных границ и получить вспомогательное калмыцкое войско для борьбы с Крымом и Речью Посполитой. Определенный интерес проявляло оно и к налаживанию торговли с калмыцкими улусами, о чем более подробно будет сказано дальше. Несмотря на многие препятствия, осложнявшие в 50-х годах (как и ранее) переговоры о подданстве (взаимные военные набеги, самовольное занятие калмыками кочевий, споры по процедурным вопросам и т.д.), они в итоге завершились успешно. В течение 1655—1661 гг. калмыки пять раз давали шерти, каждая из которых означала шаг вперед в решении коренных вопросов русско-калмыцких отношений. После шерти 1657г. калмыки начали нести военную службу Русскому государству, приняв тем самым главное условие, выдвигаемое русским правительством для окончательного оформления вхождения калмыцкого народа в состав Русского государства. Одновременно калмыкам было предоставлено право кочевать по берегам Волги. Две шерти 1661г. окончательно урегулировали вопрос о совместных походах русских и калмыцких войск по планам и указам правительства России. С этого времени военная служба калмыков приобрела характер обязательной и обычной повинности.

Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав Русского государства, как показала его дальнейшая история, несмотря на постепенно усиливавшийся гнет со стороны царизма и правящих классов России, было событием, прогрессивным в последующей истории калмыков. В конкретно-исторических условиях XVII в. вхождение калмыцкого народа в состав России представляло собой фактически единственную возможность добиться более или менее спокойного, мирного и обеспеченного существования с сохранением, особенно вначале, самобытности своего хозяйства, культурных традиций и быта. Более того, вхождение в состав Русского государства спасло калмыков от физического истребления, которому подверглись в середине XVIII в. их единоплеменники в Джунгарии от беспощадного меча маньчжуро-китайских завоевателей, уничтоживших ойратское государство и его обитателей. И, наконец, тесное общение с русским народом, стоявшим на гораздо более высоком уровне развития, не могло не иметь положительного влияния на развитие калмыков.