"Дербетева владельца Далая-тайши мы потомственные подвластные, у Далая-тайши было два сына, из коих владел нами один — Солом-Церен-тайши... от потомства Тоин-тайши происходит владелец Чучей, владение улуса состояло по дистанции и наконец дошло до владельцов Галдан-Церена и сына его Цебек-Убаши, оные наши два владельца в разные годы померли; ... и оба духовные завещания представили, упоминая в них, что владельцы Тундат и меньший его брат Ценден-Дорджи им ближние родственники, и в имение их законные наследники". Согласно их завещанию "последовало высочайшее в прошлом 1783 году повеление на владение бывших владельцов Галдан-Церена и Цебек-Убаши подвластными калмыками, т. е. нами, Дербетами, ближнему их родственнику и законному наследнику — владельцу Ценден-Дорджи, почему он был настоящий наш владелец и весь Дербетев улус состоял у него, Ценден-Дорджи, в точном и законном владении; а потом по несчастной судьбе нашей и сей владелец, Ценден-Дорджи, помер", после которого улус был причислен в казенное ведомство. Находясь в этом ведомстве, "зайсангские дети учинили наподобие междоусобие", выйдя из повиновения, "взяли с собою не природного владельца Екрема и большую часть нашего Дербетева улуса, откочевали к Дону, а бывшие при прежних владельцах правителями улуса зайсанги Талтаю и Манджи, протчим младшим зайсангам сведущие и старикам и всем нам гене-рально опубликовали, чтоб находиться в высочайше назначенном месте и начальстве в повиновении, не нарушая права прежних владельцев и спокойного своего пребывания; с чем мы состоящие при Волге Малого Дербетева улуса калмыки, все генерально были согласны; избрали себя еще при жизни упомянутых зайсангов Талтая и Манджи с общего согласия бывших владельцов Галдан-Церена и Цебек-Убаши наследника — владельца Ценден-Дорджи сына Бабула правителем; и так общее в делах распоряжение и свое пребывание имели; при всем том и Бабул со стороны своей справедливое правление и должное о нас имел попечение, входил даже и в распределение кочевных зимних, летних, весенних и осенних мест; а мы, стараясь по крайней возможности, выполняли насылаемые повелении в точности". И чтобы этот "порядок не был нарушен" по "калмыцкому праву наследника и ближнего родственника владельца Чучея мы, весь Малый Дербетев улус, с общего согласия избираем себе владельцем и правителем, утвердя в сем предмете свое мнение, представляем на рассмотрение и всем обществом просим на утверждение его милостивое повеление.

Подписали: Дербетев владелец Чучей, Дербетевы зайсанги Халюн, Тюрю-Бату, Яргачи-Манжи, Талтанг, Насту, Моло-гелюнг, Иши, Манлан шабинеров Делек-гелюнг, Бокдо шабинеров правитель Нигмар, зайсанг Лузан Шарап, зайсанга Чеваши жена Тядек; по согласию всех и по просьбе зайсанг Джугн-гелюнг руку приложил".

Другое письмо зайсанги подали 7 июня 1800 года. В этом письме, изложив те же исторические сведения, они добавили, что "владелице Тарзе с пятью сыновьями от наследства Дербетева улуса отказано, а в 1788 году губернатор Алексеев, разделя наш Дербетев улус на четыре части, и определил в каждую часть по приставу", которые известили, что те калмыки, которые имеют достаток, "должны записаться будут в купцы, а из бедных будут брать в солдаты". Правителями Большого Дербетева улуса стали зайсанги Джамбарши-гелюнг, Джалчин. Они взяли Екрема и отправились в Черкасск. Далее зайсанги писали, что "под управлением оного владельца Екрема улус наш пришел в такое расстройство и непорядок, что только выходило единственное пьянство, картежная игра и воровство, чрез такое неустройство в скотоводстве понесли великое раззорение, отчего иные бедные народы, кои куды разбрелись и где находятся неизвестно, а в 1795 году помянутые наши управители померли, вместо оных вступили Джам-барши-гелюнга брат Багла, а Джалчинов сын Иши-Джамбо по согласию со владельцом Екремом переведены мы были всем улусом на луговую сторону, где также за слабым управлением владельца и правителей от кайсак были раззорены, и в плен захвачено несколько людей; где будучи объявили нам во всенародно: владелец и правители наши, что улус наш отошел под управление Войска Донского войскового атамана Василья Петровича Орлова, почему в 1798 году мы и откочевали на Дон, но как Орлов выступил в поход, после его в бытность атамана Дмитрия Ивановича Иловайского приехали к нам генералы Дмитрий Евдокимович Греков и Андрей Митрич и с ними полковники Иштаков, Тарасов и переводчик Асанов с войском с лишком ста два человека, разослав по разным местам людей, собрав весь наш Дербетев улус в одно место, называемое урочище Куберле, где расположены наши дома, сделали подушевную опись малым и старым, различая способных к службе от неспособных, уграживая при том, что и гелюнги будут сделаны простыми, но как не видав и не слыхав мы никогда такую несчастную жизнь, пришли мысли наши в великое расстройство, не зная куцы об оном отнестись и от кого получить милость вдруг господа генералы выдумав, обещивая всему нашему обществу, улусу спокойное житие, за что взято ими от нас есть ли описать все то, что ими собрано, то описать никак не можно, но вместо обещанного нам спокойного жития, улус наш разделили на четыре части и определили в каждую часть по приставу...". Поэтому "приняли смелость прикочевать своим улусом в покровительство и защиту здешнего начальства и под распоряжение калмыцкого правления.

Письмо подписали: Сойбинг-бакша, Ики-хурула Гунзун, Дунду-хурульский Иши-Джамба, Бага-хурульский Иши-Даржа-гелюнг; Ламаин-шабинеровых Цембель, Джуджункин Арши-гелюнг, Сун-дун-гелюнг, зайсанг Габун-Джамба, Габун-Шарап, Басун, Шарап-гелюнг; Мигмар, Бюкю-Манджи, Самба, Будан-Нигмар, Даши-Кобен, Орос-Эмген, Андра, Зодбо-Шарап, Юлзюту, Иши-Шарап, Джамбарши-гелюнг, Зара, Адык, Докзам.
24 мая 1800 года".

29 июля 1800 года надворному советнику Калмыцкого правления Воронину сообщили, что "Большого Дербета первенствующий лама Сойбинг-бакша, прибывши сюда ко мне с некоторыми гелюнгами и зайсангами, подал мне письменное прошение от духовенства, зайсангов и всего общества, что прибывшие с ними на земли Астраханской губернии калмыки всего две тысячи кибиток, возвратиться назад на Дон никак не желают, а желают остаться в Астраханской губернии и причислены быть к Малому Дербету", на рапорт Воронина же ответил астраханский губернатор К. Ф. Кнорринг. Он напомнил, что по данному вопросу получено высочайшее повеление, в котором изображено, "что есть ли Большого Дербета калмыки самовольно в Астраханскую губернию ушедшие не согласятся возвратиться на прежнее свое кочевье, оставить их в Малом Дербете". Поэтому "на возвращении их назад не делать им ни малейшего принуждения и из числа калмык сих прислать ко мне несколько человек лутчих владельцов и зайсангов, как равно и из духовных для личных моих нужных с ними объяснений". При этом губернатор добавил, что атаману Войска Донского Орлову отправлен указ, в котором сказано: "что е.и.в. не намерен теперь принуждать Калмыцкой орды Большого Дербета соединить опять к Войску Донскому".

В связи с переходом большей части Большого Дербетовского улуса в Малодербетовскую часть численность последнего стала намного больше, но названия их остались прежними. Например, в 1809 году в Малодербетовском улусе насчитывалось 3302 кибитки, а в Большедербетовском — 609. Но эти данные соответствуют данным 1798 года, тогда при разделе Дербетовского улуса было 4881 кибитка. При этом заметим, что споры, тяжбы происходили больше не по вопросу улусных людей, а об особых кибитках. Так, например, у владелицы Тарзы, жены Цендена-Дорджи, — было 139 кибиток, Джала — 92, Чучея — 251, Нимы — 1, Екрема — 9, Санджи-Шарапа — 152. Это были их Кетчинеры-Абганеры.

О принадлежности Абганер-кетчинеров и их происхождении существует бесконечное множество документов. Для наглядности мы приведем только три из них, в связи с просьбой Бадмы.

В августе 1799 года у астраханского гражданского губернатора И. С. Захарова слушалось письмо Дербетовской владелицы Бадмы, которым она просила "о препоручении в ее ведение по праву наследства, принадлежащих ей из Торгоутова в Дербетев улус выданными в замужество владелицами Аабою и Оджою ее ближними родственницами, а при том и о непринадлежности сих кютючинеров Дербетям свидетельствуется всеми владельцами, упоминая, что они в казенное ведомство причислены не были и в описи написаны особо за владелицею Тарзою служителями, уверяет, что действительно рода Торгоутова и во владение более следует потомкам Аюки-хана".

На следующий день поступило "Письмо Торгоутова рода от поступивших за владелицами в приданое кютючинеров, т. е. служителей Баянцака, Арши, Найты, Эджиля, Балзура и Чизая с товарищи 60 кибиток", которые сообщили, что "они Торгоутова рода, поступившие в Дербетев улус за владелицами в приданое и в описи написаны Кютючинерами особо, за владелицею Тарзою, а по смерти ее ныне принадлежат владельца Чучея матери Бадме, у коей и желание имеют быть в ведении с тем, ест ли у нее оставить не можно, просят отдать их настоящему наследнику Аюки-хана правнуку Торгоутову владельцу Му-Кукеню во владение".

В следующем году Бадма повторила свою просьбу астраханскому губернатору К. Ф. Кноррингу, оно содержит большую историческую и этнографическую информацию, поэтому мы приводим его полностью:

"Дербетев владелец Галдан-Церен, а сын его Цебек-Убаши, сих двух наследница и ближняя родственница — владелица Бадма Тундатова, претендующая о своих Кютючинерова рода подвластных калмыках и изъясняющая нижеследующее:

Аюки-хана от большого сына Чакдоржапа родившиеся дети Дасанг, хан Дондук-Даши и Бодонг: от сих трех — три дочери Ааба, Ооджа и я, Бадма; мы все три родные сестры при выходе в Дербеты вывели с собою по 20 кибиток подвластных калмык, наконец две большие сестры мои померли; после которых по высочайшей милости весь Дербетев улус свекра моего Тундата меньшему брату покойному владельцу Ценден-Дорже был пожалован. А по смерти его владела сим улусом жена его, владелица Тарза, когда же Дербетев улус поступил в казенное ведомство, то сии калмыки во оное включены не были. Когда же Дербетев улус по высочайшему повелению причислен к Войску Донскому, то сии подвластные мои калмыки прикочевали ко мне яко к оставшей в живе после законной наследнице, то вслед из Донского правительства приехали для обращения их. Я о справедливости моей и о сем Астраханскому калмыцкому правлению прежде сего письменно изъясняла. Теперь последнее нахожу средство просить ваше высокопревосходительство о пожаловании мне сих калмык яко законной наследнице по потомству принадлежащих всегда милостей ваших снискательница, владелица Бадма. Писано месяца Могой 13, 1800 года".

Кетчинеры были служителями при нойонах, как они попадали в наследство, объясняет документ. Например, у Нимы выше мы отметили одну кибитку. По истории этой семьи существует специальный акт. Так мать Цой-Арши Гахаева — Улюмджи в завещании писала: "На случай паче чаяния моего прекратить жизнь мою невзванный час смерти, даю сие завещание рожденному от сына моего сыну Ниме в том, чтоб по смерти моей, есть ли останется какая скотина, разделить со внучкою моей Бадином и взять в наследство свое одну семью людей дворовых из части помянутой Бадина и дабы не могло подавать какового от кого-либо в сии препятствия, заверяю в том моею печатью.

Писано месяца Лу, т. е. января 10 дня 1809 года".

На исходе XVIII века волнения в Дербетовском улусе не прекращались. С одной стороны, они были связаны с передвижениями улуса с Волги на Дон и обратно. А с другой стороны — шли споры между нойонами за наследство. В-третьих, произошло выступление зайсангов против передачи их аймаков от одного владельца к другому, которое вылилось в настоящий бунт. В письме своем от 21 апреля 1798 года Чучей сообщил, что 12 апреля "зайсанг Церен-Иши с сыном, Чивангов сын Джамбалин, Боргоков сын Шакал-Джап, приехав ко мне во многолюдий, яко неприятели, причинили подвластным разные обиды, о коих именно изъясняю: 13 человек весьма тяжело обранили, отчего и будут ли они живы — не уповательно, 9 кибиток совсем раззорили, две жемчужные серьги отняли, многих людей ограбя, оставили нагих, 24 лошади с седлами увели с собою, какового их наглого нападения опасаясь, и я удалился кошевою кибиткою в особое место". При этом нойон добавил, что его люди такой поступок не могли стерпеть, "собра¬лись в малолюди и захватили четыре их зайсангов".

В другом письме от 28 апреля Чучей добавил: "26 апреля зайсанга Боргока аймашные Эренцен-гелюнг Боргоков и аймаку зайсанга Чиданга калмыченин Джамба Артемиев с товарищи — всего 500 человек подвластным моим калмыкам, причиня крайнюю обиду, приехали ко мне с тем намерением, чтоб содержащихся у меня четырех зайсангов отнять, каковой их поступок и определенные в Дербетевом улусе два пристава видели; от чего и я опасаясь, дабы не лишиться жизни, тех зайсангов от себя отпустил". Эти представления Чучея подтвердил капитан Серро, находившийся от Калмыцкого правления.

При этом Серро уточнил, что зайсанг Церен-Иши Большого Дербета вместе с другими в количестве 500 человек "учинили бунт", отчего он сам вынужден был искать убежище в Дунду-хуруле, где была и владелица Тарза. А Чучей ищет своих 200 кибиток, о которых должен просьбу употребить самому государю".

На представления Чучея из Калмыцкого правления ответили, что требуемые зайсангом Церен-Ишею 24 кибитки должны были отдать, но вы "удерживаете у себя, а из сего и замечается происшествие в письмах ваших к вашей обиде означаемое не от чего иного произошло, как единственно по не отдаче вами Церен-Ише кибиток, чего вам нимало делать не следовало, а должно было выполнить повеление от сего правления к вам посланное, и оному причиною не иной кто как вы сами... чтоб вы с получения сего немедленно подлежащих Церен-Ише калмык 24 кибитки, немало не удерживая у себя, отдали Церен-Ише".

Вслед за этими письмами от 10 июня пришел рапорт от пристава Бочкарева. Он писал, что секретным образом разузнал обо всех тех происшествиях. И зайсанга Боргока сын Араптан-гелюнг объявил ему, что родственники его зайсанга Церен-Иши с сыном Шабинар и Джамболик с товарищи в 60 человеках отправились в Малый Дербетев улус к капитану Серро для получения от Чучея аймачных калмык зайсанга Церен-Иши в 27 кибитках. По приезде Серро не застал Чучея дома. Тогда Серро со старшим сыном Чучея куда-то уехал. А младший сын привел до 200 человек, "дав им довольно вина", приказал бить, которые, напав на людей Церен-Иши, "будучи пьяные, бив их смертельно, при чем якобы сделали смертное убивство четырем человекам и, захватя из них 52 человек с лошадьми и с седлами"... Из тех людей "явились ко мне из бывших при Церен-Иши калмык 35 человек пешие, а из них некоторые без всякого платья, даже на других не было и рубашки", ... "большая половина имеющие от побои Чучеевыми калмыками на теле немалые знаки, и что у них у всех отняты по приказанию Чучея лошади с седлами" и когда они "пешие пришли в улус Дунду-хурула, то сделалось от огорчения, видя пеших и без платья, в улусе замешательство и собрались было до 200 человек калмык для отмщения за наглость Чучею", которые, по совету его, Бочкарева, были удержаны. На другой день, по приезде к Чучею, Бочкарев услышал от него, "что была великая между Церен-Ишеевым и его калмыками драка, и что он содержит у себя четырех зайсангов". По приглашении Чучея в Дунду-хурул, где находились Тарза и знатные духовные лица, удалось уговорить нойона отпус¬тить тех зайсангов, которые были также избиты.

Рапорт Бочкарева подтвердил другой пристав Андреев. Из рапорта Андреева стало известно, что те 24 кибитки калмыков, из-за которых происходили споры, в свое время были отданы братом Чучея владельцем Одюргою Санджи-Шарапу, который умер в декабре 1797 года.

Заметим, что именно в эти годы происходили тяжбы и разбирательства между Дербетовскими и Эркетеневскими калмыками. При исследовании оказалось, что Эркетены отогнали большое количество скота у Дербетовских калмыков, в 1797 году состоялся суд, на котором "по просьбам просителей Дербетевых калмык сколько у кого разного скота отогнать, значится, а именно: по 1-ой просьбе у Икихурульских шабинеров: лошадей 6560, верблюдов — 411, коров — 15; по 2-й — у Туктунова зайсанга Кааджи с аймаш-ными: лошадей — 1684, верблюдов — 512 и 200 баранов; по 3-й — Екеджинова у хуруловых шабинеров: лошадей — 295, верблюдов — 67; по 4-ой — у калмыченина Гелдерши с родственниками: лошадей — 2449, верблюдов — 75; по 5-ой — Ламаин шабинерова зайсанга у калмыченина Шерашки с товарищи: лошадей — 2984, верблюдов — 511; по 6-ой — Бокдоева хурула у шабинеров: лошадей — 211, верблюдов — 56, коров — 12, баранов — 20; по 7-ой — зайсанга Андарая у сына Аракбы: верблюдов — 264; по 8-ой — аймаку зайсанга Халюна у калмык Землячи-гелюнга с родственниками: лошадей — 2150, верблюдов — 172; по 9-ой — аймаку зайсанга Габун-Джамбы у калмыченина Хары Толахая: лошадей — 205, верблюдов — 15, а всего по девяти просьбам: лошадей — 16538, верблюдов — 296, затем осталось ко взысканию: лошадей — 11262, верблюдов — 1787, да протчего скота: коров — 42, баранов и овец— 235, да денег 1080 руб.; да у зайсанга Кааджи два серебряные бурхана, по показанию его, стоющие 975 руб.; в объявленном же ламов положении показано всего в отгоне у Дербетевых калмык скота более 20000 лошадей и 5000 верблюдов, но с чего такое превосходящее количество означено по делу не видно и ламы в том спрашиваны не были".

На упоминавшихся здесь лам — Дербетовского Сойбинг-бакшу и Багацохуровского Орчи-ламу было возложено справедливое разрешение этого сложного тяжебного и судебного дела.

Сойбинг-бакша и Орчи-лама, по древнему обычаю, договорились разобрать дело присягою. Они "иск положили на присягу владельцу Му-Кукеню только с тем, чтоб прежде Дербетев владелец Чучей уверил присягою, что Дербетевых калмык иск справедлив, и потом присягу учинить и владельцу Му-Кукеню". Съезд для "присяги назначен в Копановской станице, а день в которой должен быть присяга Урюс 15 число (по российски апреля 5 число), отдавать скот трехлетними кобылками и жеребенками, а деньгами за каждую скотину по 6; верблюдов также трехлетними верблюдами с верблюдицами, а деньгами по 30 рублей каждого". Разбор дела тянулся долго, то одни не придут на присягу, то другие, а между тем всплывали все новые подробности.

В присутствии Калмыцкого правления, куда были приглашены со стороны ответчиков: зайсанг Джиргал Ончиков — правитель улуса, Зурачи-гелюнг, Шарап-гелюнг, Гунзут-гелюнг, Осор-гелюнг, Шарап-гецуль, Тапки-гецуль, Алдарин Чюрюм с товарищи, объявили, "что они в прекращении ссоры по объявлению им резолюции минувшего октября в 5 день учиненной о известной претензии, поговоря между собою полюбовно учинили примирение, таким образом, чтоб Дербетевым калмыкам от Эркетеневых за получением уже ими в прошлом 1796 году 5276 лошадей и 296 верблюдов, из достального иска 11262 лошадей, 1787 верблюдов, 42 коров, 235 баранов, да из имения значащагося... 12381 руб. 35 коп. получить только третью часть, а именно: лошадей — 3784, верблюдов — 595, коров — 14, баранов — 78 и денег за имение 4127 руб. 11 коп....".

Все эти события приводили улус в расстройство, поэтому после смерти Бабула зайсанги Малодербетовского улуса и обратились с просьбой об утверждении Чучея владельцем улуса. В августе 1800 года он был утвержден правителем улуса.

К этому времени, точнее в 1799 году, умер владелец Больше-дербетовского улуса Екрем Хапчуков. И улус тоже вернулся в пределы Астраханской губернии. Донской атаман Орлов доложил об этом Павлу I. Император сделал атаману выговор: "Как вверенное вам войско лишилось оных калмыков глупостью и корыстолюбием своим, то и не намерен я теперь принуждать их соединиться опять к Войску Донскому". В следующем послании Павла I Орлову была уже угроза: "Не вмешиваться никак в дела калмыцких орд, поелику хочу я, чтобы оные зависели от меня непосредственно, под опасением для вас, в противном случае лишения чинов и всего моего гнева". Владельцем Большедербетовского улуса был утвержден младший брат Екрема — Габун-Шарап.

По всем поступавшим сообщениям и прошениям самого Чучея, он был вызван в Петербург. Чучей поехал в столицу вместе с Сойбинг-бакшой. Как писал М. Новолетов, "Чучей, вместо наказания, которого нужно было ожидать за произведенные беспорядки, назначен наместником в калмыцком народе" с пожалованием знаков: знамени, сабли, панцыря и шапки. Это произошло 14 октября 1800 года. Вместе с тем пожалованы были "калмыцкому народу во владение все те земли от Царицына по рекам: Волге, Сарпе, Салу, Манычу, Куме и взморью простирающиеся и другие места, по коим предки их кочевья имели". Сойбинг-бакша был утвержден первенствующим ламою калмыцкого народа, он получил шубу и посох. При Чучее был восстановлен калмыцкий суд Зарго из восьми членов, а не из трех, как полагалось по рескрипту Екатерины II.

Права и преимущества, дарованные Чучею и калмыцкому народу, были подтверждены грамотою императора Александра I от 26 октября 1801 года. Но наместник калмыцкого народа был поставлен в зависимость от астраханского губернатора, а не непосредственно от императора, и был назначен главный пристав калмыцкого народа. Первым приставом стал Макаров, но в 1802 году он был заменен Н. И. Страховым, согласно избранию самого Чучея.