После описанных событий, можно сказать, начинается новый этап истории калмыцкого народа.

Уже в феврале 1771 года И. А. Бекетов испрашивал совета Коллегии "О разделении калмыков, принадлежавших наместнику ханства и другим владельцам, по оставшимся владельцам".

На этот вопрос из Коллегии за подписью графа Панина ответили обстоятельно. В письме говорилось, что прежде чем делить, нужно установить, сколько людей ушло и сколько осталось, каким владельцам они принадлежали и кому по наследству могут быть отданы. Предлагалось составить подробную опись. И так как все ушедшие были из Торгоутова рода, а здесь остались "наместников дядя Яндык и князь Дондуков, который равным образом ныне при настоящем деле в состоянии к тому право иметь и их требовать может же, да и самые, таким образом, отдаваемые калмыки тем встревожены не будут ли... Но все сие, разумеется, о прочном и всегдашнем оставших калмык утверждении за такими владельцами, к которым они по наследству и природе принадлежать не могли".

Для решения всех вопросов по управлению калмыцким народом была создана Калмыцкая экспедиция, состоящая при Астраханской губернской канцелярии во главе с астраханским губернатором.

Калмыцкая экспедиция более двух лет проводила кропотливую работу по собиранию разрозненных калмыцких семей разных родов, аймаков, улусов, по установлению их принадлежности прежде и кому по ближнему родству должны бы принадлежать.

По представлению Н. А. Бекетова главным управителем калмыцкого народа был определен полковник Алексей Дондуков. Так как полковник был крещеным и считался не одной веры, эта весть вызвала недовольство у калмыцких владельцев. Владелец Яндык о своем недовольстве сам написал Бекетову, да и находящийся при нем пристав Михаил Лепехин рапортовал, что калмыки распоряжением Бекетова "крайне оказались недовольны и возымели сумнение, якобы они чрез то и калмыцкого звания лишаются". Поэтому губернатор "для изъяснения и увещевания его, Яндыка, к отвращению неосновательных о сем рассуждений" отправил к нему коллежского переводчика. По приезде своем тот постарался успокоить нойона и зайсангов, которые долго в своем "упорстве оставались ... но по многим и усильным его внушениям и истолкованиям, что сие учреждение полковника князя Дондукова над калмыцким народом главным начальником ненавсегдашнее время, а единственно впредь до воспоследования высочайшего е.и.в. конфермации" успокоились.

Указ, подписанный императрицей Екатериной II от 19 октября 1771 года, пришел на имя Бекетова. Согласно указу, ханская власть в калмыцком народе была уничтожена навсегда, а владельцы были поставлены в независимое положение один от другого с предоставлением им прав по управлению каждому в своем улусе под правительственным надзором. Владельческие права над улусами переходили от отца к сыну, а при отсутствии прямого наследника улус поступал в казенное ведомство. Калмыцкими делами ведала упомянутая Калмыцкая экспедиция. В следующем году при этой экспедиции был учрежден суд Зарго из представителей трех главных родов: торгоутов, дербетов и хошеутов.

Получив эти указы и инструкции, Бекетов принялся за распределение оставшихся калмыков среди нойонов. Этот процесс несколько затянулся, т. к. возвращались все новые группы калмыков, отставшие от ушедших или вырвавшиеся из казахского плена, а также выявлялись новые неучтенные или скрытые кибитки.

В июне 1772 года Бекетов в резолюции распорядился оставшиеся по данным на 12 декабря 1771 года 4706 кибиток "раздать калмыцким владельцам за потерю собственных Яндыку — 180, Замьяну — 604, Дербетевым владельцам Цебек-Убаше и Цендену — 454, Икицохуровым Асархе — 160, Маше — 182, князю Дондукову — 1700, да в награждение — 250, Яндыку в награждение — 519, . Замьяну — 150, пасынку его Тюменю Зенгорцев — 257, Хошоутову Теке — 100, Зенгорскому владельцу Джиргалу — 50, да умершего владельца Арабжура сыну Нохоин Кобеню — 21 кибитку". Остались нерозданными 79 кибиток.

В этой же резолюции говорилось, что при следующем подсчете оказались излишними 521 кибитка. Поэтому Бекетов "приказал учинить следующее: 1 -е. Хотя владелец Яндык в приезд свой ныне в Астрахань, представлял губернатору, что он из Торгоутов состоит старшей, будучи первому Аюке-хану внук, а последнему — Дондук-Даше брат родной и имеет право, если б изменник наместник Убаша, находясь в российской протекции, умер, всеми собственными его улусами владеть и никто ему в том спорить не может. Наиприлежнейше просил об отдаче ему оставших после сего изменника принадлежащих по наследству Керетевых и Цатановых калмык. Но губернатор, имея рассуждение, что если всех оных, как по описям калмыцких владельцов показано, большая часть здесь имеется, ему, Яндыку, во владение отдать, то протчим владельцам в раздел не только в награждение, но и за потерю собственных недостаточно б быть и от того бессомненно немалое негодование в них последовать могло, пристойным образом от того его требования отвел, а вместо оного, уважая правильную его, Яндыка, просьбу, и, соображаясь с высочайшим е.и.в. повелением, еще ему, Яндыку, придать 150 кибиток; 2-е. Владельца Замьяна как он роду Хошоутова, и здесь после беглых Хошоутовых владельцов калмык осталось самое малое число, но однако ж он несмотря на то, как за потерю собственных, так и в награждение за верность довольно из Торгоутовых калмык снабжен и если ему сверх оных и еще какую-нибудь прибавку сделать, то как следующие в раздел калмыки почти все торгоутские бессомненно сего роду владельцы: Яндык, князь Дондуков и Асархо с племянником его Машею считать то будут себе за крайнюю обиду, оставить при прежнем назначенном ему числе; 3-е. Князю Дондукову в рассуждение того, что он российского закона и находился в службе е.и.в. довольное время, да и к наследству после Торгоутовых владельцов равное с Яндыком право имеет, в прибавок к награжденным 250 кибиткам, еще дать 50 кибиток; 4-е. Асархе и Маше, которые по причине возвращения их из побегу от Яика по объявлению яицких казаков хотя и оставались сумнительными в верности к российской стороне, но с самого их прихода к Волге сколько за поступками и обращениями их наблюдаемо и примечаемо ни было, ничего вредного и противного непредусмотрено, кроме как по всем даваемым им повелениям в наряде и командировании войск прошедшею зимою на заставу от кубанской и ныне на луговую сторону от киргис-кайсацкой сторон точнейшее и беспрекословное чинится от них исполнение, да и в протчем повиновение и послушание происходит, почему в поощрение и впредь их и других калмыцких владельцов к ревностной службе, как справедливость требует, сверх данных за потерю собственных, в награждение дать каждому из них по 100, а обоим 200 кибиток; 5-е. Торгоутовым же владельцам Арабжурову сыну Нохоин Кобеню — 12, а двум дядьям его — 14 в награждение, как в рассуждении бедности их, так и по принадлежности к Торгоутову роду, оставляя их сверх того при собственных людях; 6-е. Хошоутову Теке за оказанное его к российской стороне усердие и употребляемую к службе ревность, какой сверх прежнего и ныне командиром над тысячным калмыцким войском на луговой стороне состоящем определен и находится, ко 100 еще 50 кибиток; ... 8-е. Что ж принадлежит до Зенгорских владельцов, из коих первой пасынок Замьянов — Тюмень представлял губернатору словесно, что хотя вышедшие из Зенгории в 800 числе калмыки обще с отцом его Тюменевым по всем правам быть у него во владении принадлежали, но по усильству де бывшего хана калмыцкого Дондук Даши... не пользовался и лишен". Поэтому он решил прибавить к 257 еще 37 кибиток.

После всех подсчетов по родам и принадлежностям владельцам, были подведены предварительные итоги и оказалось: у Дондукова — 2437, Яндыка — 1000, Замьяна — 814, Тюменя — 257, Теки — 100, Арабжура — 21, Асархи и Маши — 1226, Дербетевых владельцев — 4426, а всего — 10227 кибиток.

У Дондукова оказалось больше кибиток по той причине, что когда он временно был назначен главным правителем калмыцкого народа, то в его ведомство отдали Эркетеневский улус, хотя этот улус от Яика был возвращен вместе с Икицохуровским и находился под управлением Асархи. По этому вопросу в резолюции Бекетова говорилось, что хотя "Эркетенев улус препоручен губернатором в смотрение владельцу Асархе, но как ныне над всеми оставшими здесь калмыцкими владельцами учрежден главным начальником полковник князь Дондуков единственно для того, дабы он беспримерное над теми владельцами имел надзирание, в рассуждении чего, а при том они, эркетены, издревле находились здесь подвластными калмыцких ханов, а напоследи и наместника Убаши, приказал учинить нижеследующее: 1-е. Означенный Эркетенов улус, исключа из ведомства владельца Асархи, препоручить и отдать для лутчего смотрения и надзирания полковнику князю Дондукову до совершенного о всех калмыках распределения.

Когда Бекетов получил рескрипт Екатерины II, то написал объяснительное письмо Яндыку. В нем он говорил, что "получил я имянное высочайшее е.и.в. за подписанием собственные ее величества руки повеление, по которому следующее Вам объявляется: 1. Прежнее мое о учреждении князя Дондукова главным над калмыцкими владельцами начальником определение отменено и уничтожено, а вместо того для всяких происходящих между вами спорных дел разбирательств повелено сделать учреждение суда при Астрахани, затем же каждый владелец должен собственными своими людьми управлять независимо от других и протчим давать на них суд и расправу по вашим калмыцким правам и обыкновениям... и при том всем вам быть под моим надзиранием и управлением", т. е. под руководством астраханского губернатора. Также он определил, что всем "определенным в судьи зайсангам, учредя при Астрахани Зарго, быть на таком же основании, как общенародное калмыцкое правительство было, навсегдашнее время беспеременным, а чтоб оные судьи, будучи владельцам своим подвластными, при рассмотрении дел их, не могли из боязни угождать им пристрастием, для того хотя б кто из вас, владельцов, на судью своего какое и неудовольствие возымел, отнюдь не надлежит собою как самих судей, так и родственников их первого колена штрафовать, а если в чем они виновными окажутся, представлять же о том мне;.. 4. Всем к должности сей определяемым зайсангам производимо быть имеет жалованье такое же, какое и прежде бывшие в калмыцком правительстве судьи получали — посту Рублев в год". Письма такого же содержания были посланы и к другим калмыцким нойонам.

Между тем ходили слухи, что оставшиеся калмыки, собираются тоже откочевать в Китай. Происходило движение улусов. Сведения об этом движении приходили, особенно с казахской стороны. Оттуда сообщали, что приходили китайские войска для встречи калмыков, которые, прождав несколько месяцев, ушли обратно. Нужно заметить, что калмыки, хотя их и осталось мало, продолжали отправлять свои войска на Кавказ, Кубань, а также против казахов. Несмотря на верную службу калмыков, слухи об уходе беспокоили правительство.
В конце ноября 1772 года Бекетов получил рескрипт из Коллегии иностранных дел на представление губернатора "по причине оказывающегося подозрения на калмык при Волге оставшихся, в питаемом ими умысле к отлучению за границу по примеру прежних, об отправлении трех из калмыцких владельцов: Дербетева Цебек-Убаши и Торгоутовых Яндыка и Асархи, кои больше других признаются в состоянии быть обще произвесть соблазн истребле¬ние на измену, в Санкт-Петербург, по встречающейся удобности всех ли вместе или одного по другом, но каждого однако ж в небольших свитах в минование при содержании их в Санкт-Петербурге излишних расходов и затруднительств, снабдя в дорогу кормовыми деньгами".
Согласно этому указу, Бекетов приказал изолировать "Дербетева Цебек-Убашу и Торгоутовых Яндыка и Асарху с их свитами, в числе которых, как письменно от них знать дано, имеет быть: при Цебек-Убаше зайсангов четыре, да знатных людей детей двое и еще служителей три человека; при Яндыке зайсангов четыре, в том числе младший один и служителей трое; при Асархе зайсангов же двое, лекарь один, служителей четыре человека".

Эти трое были главными нойонами над оставшимися калмыцкими улусами. Их изоляцией правительство обезопасило себя от всякого движения среди калмыков. Они были заложниками. Судьба их трагична. Яндыку тогда было около семидесяти лет, он умер по пути следования к Островной станице на Дону. Асарха и Цебек-Убаши почти одновременно умерли в Петербурге в 1774 году. Цебек-Убаше тогда было всего около двадцати лет. С его смертью пресеклась старшая линия Дербетовских нойонов.

Кроме изоляции этих нойонов из калмыцких улусов были предприняты и другие репрессии против калмыцких зайсангов. Особенно пострадали Эркетеневские зайсанги. Они были обвинены в грабеже и убийствах российских людей при уходе калмыков с Убаши. Проводилось следствие, устраивались очные ставки, предъявлялись доказательства.

Среди обвиненных были: Ончик, Миванг, Намка-Ракба — Ики-Эркетеневские; Наян, Лоузанг-Даржа, Дакба-Раши, Габунгин Баранг, Аксахал, Дува, Мантохой, Джамца, Золон, Буру-Хамур, Зуу-чи, Нохой — Бага-Эркетеневские зайсанги. По ним было принято решение: лишить их аймаков, исключить из зайсангского сословия, причислив их к числу простых калмыков "навсегда вечно", наказать "кнутом по пятидесяти ударов каждому" и "сослать всех ... в Нижний Новгород для употребления тамо в каторжную работу вечно; жен и детей как сих преступников, так и соучастных им злодействе умерших зайсангов же Аксахала, Бурума и Нохоя, со всем скотом и пажитью, забрав из калмыцких улусов в Астрахань, с публичного торгу продать".

Некоторых из этих зайсангов спасли Дондуков и Асарха, в улусы которых они были включены со своими людьми. В отношении других приговоры были приведены в исполнение. Вместе с ними на каторгу был отправлен и нойон Нохоин Кобень, Арабжуров сын, за оскорбление высочайшей особы. Отправленные на каторгу Джамцо Аксахалов, Шарап и Адони Нормо-Джамцо устроили с судна побег. При следствии выяснилось, что Нохоин Кобеня на каторгу сопровождали два его служителя. Они-то и помогли каторжникам освободиться от кандалов.

Судьбы членов семей всех этих зайсангов также трагичны. Например, генерал-майор и астраханский обер-комендант Левин рапортовал, что им куплена с публичного торга калмыцкая семья "зайсанга Цагалая: жена Делек 40 лет с сыновьями Намсою — 15, Минданом — 12, Хасаром — 9, дочерьми Кюке — 18, Кюкешем — 5, Току — 3 лет, да без имени одного с половиною года, и еще зайсанга ж Габунгин Баранга сын Басанг — 17 лет за 220 рублев". Все они были крещены. Были распроданы семьи и имущество не только самих зайсангов, но и их служителей.

Династия Эркетеневских зайсангов на протяжении всей истории калмыцкого народа играла заметную роль своими героическими ратными и государственными делами. Предчувствуя предстоящий суд и расправу над ними, они в сентябре 1771 года на имя Бекетова подали письмо, в котором изложили службу свою и своих предков. Для полноты восприятия происходившего приводим его текст полностью:

"Сказывают, что когда калмыки еще жили в древних своих местах, владелец Лоузанг и Очирой с сыном своим Мазаном посылали Харайчиту Хашку и Харузага-Батыря для осмотру Волги, а в 1591 году на оную и пришли, а по приходе их и Орлюк посылал для такого же осмотру Мухур Киикеня, а в 1593 году и он вышел. Второе, после того владелец Лоузанг с протчими покочевал было в Алтайские горы, но Мазан ко удержанию его, собравшись войском, имел с ним сражение, на котором отца его убили, а владелец Лоузанг чрез то обратно возвратился к Волге. 3-е. В 1627 году во время отхода Торгоутов к Ешилин Мудаю, Бюко Тайджи и Яман, согласясь с Дербетями, оставались здесь. 4-е. В 1630 году Чакдоржап и Санжин Аюку-хана и Гунжипа, из улусов выгнав, покочевали. В то время Яман и Хулхайчи Чакдоржаповых подвластных Цаатанов называемых и других разных владельцов людей остановили, почему Чакдоржап с подвластными, называемыми Кереты и других владельцов людьми остановился и о том с известием к Аюке-хану Яман и посылал человека называемого Болота, по которым известиям Аюка-хан и отправился на Яик, а он к Гунжипу посылал Буджу и Дарму Тасурхая, почему Гунжип поехал в Саратов. 5-е. Когда Булавин раззорял Дон, тогда по указу государеву с владельцом Чиметем Яман и Хулхайчи войсками своими, их воевав, остановили. 6-е. Когда Петр Первый император ходил в Дербент и ему загражден был путь, тогда Яман, нашед другую дорогу и донес о ней его величеству, за что и милости удостоился, а при возвратном пути Шелхала Хас Болота привел в подданство государево, и за все такие дела его величества милости удостоился и милостивую грамоту получил, и она грамота по лживому Церен-Дондука на нас доносу, при захвате Эркетеневых зайсангов генералом Барятинским, утратилось. 7-е. В 1737 году при взятии российскими под командою фельд-маршала (Ласси — А. М.), калмыцкими под командою Галдан-Норбы войсками Крымского города, называемого Харасу, тогда оным турецкие войски причиняли вред, в то время Ябашка, предводительствуя, Крымского хана дядьки меньшего брата копьем сколол и с вызолоченым убором седлом и уздою воронолысую лошадь получил. 8-е. В 1739 году в сражение калмыцких войск под командою владельцов Дондук-Омбы и Галдан-Данжина с кубанскими татарами Миг-мар и Ябашка Бакта Гиреева сына Харам-Гирея убили, а в том сражении и меньшей их брат Гончук убит. Из древних времен предки наши имели пребывание свое при Волге и Яике под покровительством Великих государей и с того времени даже доныне, себя не щадя на службах государевых, служили и оказали таковые услуги. 9-е. Самими нами оказано на службах услуг: когда Арасланбек оказался неприятелем, под предводительством Балдана и Наяна всего пяти зайсангов со ста человеками захвачено от неприятеля четыре человека, которые и отданы были полковнику Кишенскову, и при том Арасланбеков табун, состоящей в двухстах пятидесяти лошадях, отбив, пригнали; при сражении ж Убашином с Арасланбеком на Калаузе состоящим в шести тысячах человеках, мы, Эркетены, прежде всех его в нестройность привели, а при сражении с кабардинским владельцом Месоусом и кубанскими мурзами в ущельях гор два наши храбрейшие человека убиты, сверх того братья Аксахала двумя ранами ранены, а Бааранг, простреля навылет одного человека в панцыре тогда бывшего и несколько людей собою защитил, опасно был ранен, после чего как Кабардинский владелец Месоус, так и кубанские мурзы пришли в подданство великой государыни.

За выключением богатых и сильных оставших нас, усмотря в убожестве и нестройность, кроме себя ни во что почитая, отчего пришед мы в несогласие и принуждены мы были владельца Бюрю Хашху с десятью знатными и со ста подлыми людьми бывшими при них в услужении захватя, отойти к Дону, после того указом государыниным повелено было нам быть при Убаше, а ему Убаше нас в милости содержать и всякое вспоможение бедным показывать и по представлении нашем господину нашему Убаше и знатным его людям, изъясняя тот указ, что мы его подвластные пришли в бедность, тому уже назад четыре года минуло, а ныне, памятуя предков наших дела, и от ее величества к себе щедроты под милостивое ее покровительство пришли". В этом письме перепутаны некоторые даты и имена, а в основном зайсанги достаточно подробно изложили дела предков и свои обиды, прося защиты.