В последующие годы калмыки продолжали принимать активное участие в борьбе России за выход к берегам Черного и Каспийского морей. В. Бакунин пишет, что «в том же 1711 году Аюка-хан посылал в кубанский поход при помянутом боярине Апраксине при корпусе российских войск сына своего Чакдоржапа с калмыцкими войсками 20000». Согласно данным архивных документов Государственного архива Саратовской области, обнаруженным в 1961 г., калмыцкий хан Аюка в сопровождении своих детей и жены встретил Петра I в районе современного города Саратова.24 Данное сообщение подтверждает В. Бакунин, который пишет: «В том же 1722 году в летнее время... по прибытии же его величества к Саратову, он, Аюка, приезжал на галеру, Для отдания его императорскому величеству и ее величеству государине императрице Екатерине Алексеевне поклона. Да и его императорское величество по всенижайшему его Аюкину прошению изволил удостоить его посещением дома его». Результатом этих переговоров Петра I с ханом Аюкой явилась отправка «в персидский поход калмыцкого войска 7000 человек...» под командованием внука хана Бату Чакдоржапова.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что русско-калмыцкие отношения особенно закрепились в период правления Петра I и в бытность хана Аюки, при которых калмыки честно служили русскому государю и оказывали ему посильную помощь в борьбе за выход к берегам Балтийского, Черного и Каспийского морей.

После смерти Аюки Калмыцкое ханство продолжало помогать русскому правительству, хотя между наследниками хана началась ожесточенная борьба за власть. В тот период, когда ханом был внук Аюки Дондок-Омбо, сорокатысячная армия участвовала в русско-турецкой войне 1735 - 1739 гг. Калмыки были на театре военных действий русско-шведской войны (1741 -1743 гг.). Они приняли активное участие в Семилетней войне (1756 - 1763 гг.). Вместе с русскими солдатами калмыки побывали во многих краях, сталкивались с представителями различных народов и стран, что не могло пройти бесследно.

Войны, в которых участвовали калмыки, потребовали от них немало материальных и людских жертв. Под ружье ставилось от 3000 до 20000 мужчин, выступавших на своих лошадях и в полном боевом снаряжении. Невозможно подсчитать по документам материальный ущерб, который причинялся калмыкам, а также исключена почти всякая возможность хотя бы приблизительно определить число человеческих жертв. Одно ясно, что эти войны поглощали огромные для маленького народа материальные средства и людские ресурсы.

В период правления Черен Дондука, принявшего власть после смерти Аюки, Калмыцкое ханство стало ареной жестоких междоусобных войн за власть между отдельными калмыцкими феодалами. В процессе весьма частых взаимных набегов, предпринимавшихся различными владельцами калмыцкого общества, истреблялись люди, погибал скот.

Одновременно с этим усиливался гнет русского царизма. Царское правительство стало активно вмешиваться во внутренние дела Калмыцкого ханства. Оно стремилось всеми мерами применять свои законы по отношению к калмыкам. «Суд его (астраханского воеводы М. И. Чирикова — У. Э.), — пишет Н. Н. Пальмов, — был суров: он засаживал калмыков в тюрьмы, применял при допросах пытки, вешал калмыков не только за убийство, но и за грабежи. Русские чиновники пытались заменить калмыцкие законы 1640 г. новыми, более суровыми. Даже предлагалось: виновные в том или ином преступлении разыскиваются по следу — в чей улус он приведет, тот улус и должен отвечать.

Если бы след привел к пустому месту, то ответственность падает на улус, который «к следу ближе». Ссоры между калмыками и казаками разбираются в городских судах. Русские не имеют права обучать калмыков кузнечному, медному и серебряному ремеслам, даже если бы то были калмыки, выходившие из улусов в русскую сторону для крещения. Русские не имеют права продавать и дарить калмыкам лодки, а также провозить их через Волгу. Предлагалось ввести меру казни, неизвестную калмыцким законам».

С начала XVIII в. Нижняя Волга постепенно становится краем колонизации русским и отчасти украинским крестьянством, в результате чего калмыки подвергались большим земельным стеснениям на огромном пространстве, начиная от г. Самары вплоть до Царицына и Астрахани. Калмыцкий хан Убуши, прибывший 20 сентября 1765 г. в Астрахань, заявил губернатору Н. Э. Бекетову: «Выше г. Саратова в луговой стороне по Иргизу и другим рекам начались новые поселения от русских людей, от которых чинятся калмыкам крайние обиды: захватывают без всякой причины скот их и самих людей... между тем эти места с самого начала прихода калмыцкого народа в России никогда заселяемы не были, и всегда тамо кочевали калмыки без всякого препятствия и притеснения».

Разорившиеся калмыки находили средства к существованию в занятии рыбной ловлей, а правительство России объявило наиболее выгодные районы Волги и Ахтубы сферой эксплуатации казны, чем лишило калмыков доступа к рыболовным местам. Между тем, количество нуждавшихся в рыбной ловле значительно увеличилось. В 40-х гг. XVIII в. «бесскотных калмыков насчитывалось уже десятки тысяч. В 1742 году 6400 кибиток идет на рыбные промыслы и ватаги в качестве наемной рабочей силы, которой больше некуда было деваться». Переговоры по вопросам разрешения калмыкам ловить рыбу, длившиеся долго, закончились в январе 1742 г. дозволением заниматься рыболовством в весьма ограниченных размерах.

В самом начале XVIII в. царизм начал проводить политику разъединения калмыков. В 1710 г. в долине Дона поселилось около 10000 кибиток. Впоследствии эти калмыки были приняты в казачество. Согласно распоряжению правительства от 1716 г., группа новокрещенных калмыков, направленных в Чугуев, также была приравнена к казачеству по статусу. На территории Саратовской губернии, на речке Терешке, была организована слобода крещеных калмыков, где для них была поставлена церковь. Кроме того, из крещеных калмыков был создан целый город Ставрополь на Волге (ныне г. Тольятти). Туда в 1744 г. переселили более 3000 калмыков во главе со старшим сыном Чакдоржапа, внуком Аюки — Баксадаем, получившим в 1724 г. при крещении имя Петра Тайшина. Для проведения среди калмыков крещения и обслуживания их религиозной потребности была создана походная церковь, перед которой поставлена задача учить калмыков православным догматам, наблюдать за их жизнью в религиозном и в политическом отношениях.

В 1764 г. были переселены на р. Терек 200 калмыцких семей, по-видимому, для охраны южных границ России по моздокской пограничной линии, так как они впоследствии, в 1777 г., были зачислены в Терское казачье войско, где состояли до Советской власти под именем терских и кумских калмыков.

Жестокий произвол калмыцких феодалов, затевавшиеся ими междоусобицы, все усиливавшийся гнет со стороны царизма ухудшали положение народных масс. Недовольство политикой царизма и господствовавшей тогда феодальной верхушки начало перерастать в организованное движение сопротивления. Оно постепенно захватывало все более широкие слои народа, который стал выступать вместе с эксплуатируемым и угнетенным русским крестьянством против общих врагов — русского царизма и феодалов как русских, так и калмыцких. В 1667 г. вспыхнуло одно из крупнейших крестьянских восстаний под руководством Степана Разина, которого калмыки знали с 1660 г. Известно, что со второй половины XVII в. крепостные калмыки уходили в русские поселения, главным образом на Дон. По-видимому, тогда складывались общие предпосылки для совместной борьбы против экономического разорения и податного пресса. Восстание Разина охватило Слободскую Украину, Дон, Поволжье и Северо-Западное Прикаспие. Обращение вождя восставших крестьян истреблять «мирских кровопийцев» вызвало выступление порабощенных калмыков вместе с русскими крестьянами против царизма, чтобы «нам всем от них, изменников, было вконец не погибнуть».

В конце XVII — начале XVIII вв. усилилась эксплуатация крестьян и угнетение нерусских народов, в том числе и калмыков. Ответом на это явилось восстание казаков и крестьян под руководством Кондратия Булавина, в котором участвовали калмыки, жившие на Дону и в Поволжье.

В третьей четверти XVIII в. еще более усилилось колониальное угнетение калмыков русским царизмом. Калмыки вытеснялись в пустынные степи. Расширилась торговля калмыками, детей продавали отдельно от родителей, царские чиновники отдавали за породистого щенка несколько калмыков. Русское правительство резко усилило свое вмешательство во внутренние дела Калмыцкого ханства, в котором в конце 60-х гг. XVIII в. положение стало особенно тревожным. Недовольством калмыков воспользовалась феодальная верхушка калмыцкого общества во главе с Убуши-ханом, не желавшим поступиться личной властью в пользу царской администрации. В январе 1771 г. Убуши-хан увел большинство калмыков за пределы России — в Джунгарию, уже завоеванную феодальным Китаем. Бежавшие с Волги терпели в пути неимоверные лишения, многие из них погибли в боях с нападавшими на них казахскими феодалами, скончались от болезней и голода, другие попали в плен к казахам и были обращены в рабство. Только незначительная часть бежавших достигла Джунгарии.

Уход значительной части калмыков в Джунгарию был реакционным шагом калмыцких феодалов. Последствия их ухода были исключительно тяжелыми для калмыцкого народа. Дошедшие до Китая калмыки сменили «веревочную узду белого царя на железный намордник китайских мандаринов». Народ оказался рассеян на пространстве, простиравшемся от Нижней Волги до Западного Китая. Калмыцкий народ осудил этот реакционный акт своих феодалов во главе с Убуши-ханом, что видно из старинной песни «Маниг ягтха гисмби» («Куда нам деться»), где сказано: «Неужели он считал прежних руководителей недальновидными, неужели воды Волга, Уласты (Ураслана — У. Э.), Нярн (Нарым — У. Э.) так плохи для водопоя» и т. д.