|
Златкин
И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва,
1964.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЗАПАДНАЯ МОНГОЛИЯ В XV — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в.
1. ОТ СВЕРЖЕНИЯ
ЮАНЬСКОЙ ДИНАСТИИ ДО КРУШЕНИЯ ДЕРЖАВЫ ЭСЕН-ХАНА
История ойратов содержит много еще не решенных наукой
загадок. К их числу относятся такие вопросы, как этимология и значение
термина «ойрат»; связь между этим термином и часто встречающимся в источниках
понятием «дэрбэн-ойрат»; означает ли последнее «Союз четырех ойратов»
и если означает, то когда этот союз сложился, какие причины вызвали его
к жизни, Каковы были его состав и цели; что явилось причиной длительной
междоусобной борьбы восточных монголов и ойратов; чем объясняется начавшееся
в середине XV в. падение военной и политической активности ойратов и их
новая активизация во второй половине XVI в.
Перечисленные вопросы обсуждаются в исторической литературе
около полутора веков, но убедительного ответа на них не дано по сей день.
Большинство русских и зарубежных монголоведов разделяло
мнение, высказанное в начале XIX в. А. Ремюза и И. Я. Шмидтом, что термин
«ойрат» имеет в своей основе монгольское слово «ойра» (oyir-a) — «близко»
и что его, следовательно, надо понимать как выражение «близкий», «союзник»;
будучи присоединено к другому монгольскому слову — «дэрбэн» (dorben),
означающему «четыре», оно образует формулу «дэрбэн-ойрат», т. е. «Союз
четырех ойратов».
Придерживаясь этой точки зрения, ее сторонники видели
свою задачу в том, чтобы выяснить время и причины образования «Союза четырех
ойратов», определить состав его участников и проследить его историю.
Далеко не все ученые были согласны с этой концепцией.
Первым выступил против нее Доржи Банзаров. Он утверждал, что слово «ойрат»
«происходит вовсе не от ойра, а составлено из слов ой-арат, которые соответствуют
Рашидову оин ирген, т. е. "лесной народ"».
Исследователь истории Кукунора В. Успенский пошел еще
дальше. Он был убежден в том, что слово «дэрбэн» в формуле «дэрбэн-ойрат»
не означает «четыре», a является именем племени, много раз упоминаемого
Ра-шид-ад-дином. Точку зрения В. Успенского активно поддержал Г. Грум-Гржимайло,
видевший в ойратах и дэрбэнах особые монгольские племена, игравшие заметную
роль в исторических событиях XIII в. Г.И. Рамстедт в свою очередь допускал,
что термин «ойрат» вообще не содержит реального смыслового значения, и
на этом основании отказывался от попыток дать его перевод.
Вопрос о происхождении и значении термина «ойрат» остается
открытым до настоящего времени. Со своей стороны мы можем лишь сказать,
что теория, согласно которой «ойрат» означает «союзник», а «дэрбэн-ойрат»—
«Союз четырех ойратов», не находит подтверждения, как это мы покажем ниже,
в реальных исторических фактах.
Сторонники этой теории в своем большинстве считали,
что союз ойратов сложился непосредственно вслед за свержением Юаньской
династии и изгнанием монгольских завоевателей из Китая, т. е. в конце
XIV в. На этой точке зрения стоял Н. Бичурин, по мнению которого в Джунгарии
в конце XIV в. кочевали три крупных ойратских поколения — чорос, хошоут
и торгоут; они образовали союз и поставили во главе его представителя
поколения чорос Махмуда. В дальнейшем, когда из поколения чорос выделились
дэрбэты, ойратский союз стал четырехчленным, в его составе было уже не
три, а четыре поколения; именно с этого времени, т. е. с середины XV в.,
союз стал называть себя «дэрбэн-ойрат».
В. Бартольд тоже считал, что ойратский союз сложился
в конце XIV в., но в отличие от Н. Бичурина он видел в этом союзе с самого
начала не трех, а четырех участников — чорос, хошоут, торгоут и хойт.
С мнением В. Бартольда был согласен В. Рязановский, но в отличие от него
и от Н. Бичурина он рассматривал ойратский союз не как объединение поколений,
а как союз племен чорос, хошоут, торгоут и др. К. Костенков, долгие годы
проживший на Волге среди калмыков и изучавший их историческое прошлое,
также относил образование ойратского союза к концу XIV в., но иначе представлял
себе его состав и участников; он полагал, что вначале в союз входили племена
чорос, хойт и хошоут, к которым в дальнейшем присоединились торгоуты,
в результате чего и оформился «Союз четырех ойратов» — «дэрбэн-ойрат».
Акад. С. Козин в отличие от всех упомянутых выше ученых предполагал, что
ойратский союз существовал уже во времена Чингисхана как «четырехъединый
каганат», и в таком именно виде союз вошел в состав чингисовой империи
. Английский монголовед Г. Ховорс также считал, что дэрбэн-ойраты представляли
собой объединение, конфедерацию «четырех союзников», возникшую в эпоху
средних веков, и термин «дэрбэн-ойраты» аналогичен термину «союзники»,
под которым были известны русским англичане и французы во время Крымской
войны.
Указанные нами ученые, как видим, не расходились в понимании
значения слов «дэрбэн-ойрат»; все они считали, что за этими словами скрывался
реально существовавший «Союз четырех ойратов». Однако они значительно
расходились в определении состава союза, а также в вопросе о социально-экономической
природе его участников. По мнению одних, чорос, хошоут, торгоут были феодальными
владениями, тогда как другие видели в них различные монгольские племенные
группы — этнонимы.
Иначе представляли себе раннюю историю ойратов Д. Банзаров,
В. Успенский, Э. Бретшнейдер, Г. Грум-Гржимайло. По мнению Д. Банзарова,
название «дэрбэн-ойрат» появилось во времена Чингисхана, когда все население
Монголии было разбито на тумены, причем ойраты составили четыре таких
тумена. Опираясь на этот бесспорный исторический факт, Д. Банзаров считал,
что название «дэрбэн-ойрат» означает не что иное, как четыре ойратских
тумена. Он писал: «Поэтому-то монголы вместо Дурбэн-ойрат говорят еще
Дурбэн, Дурбэн тумен и Дурбэн тумен ойрат... Вот где начало Четырех ойратов,
а не в формальном составлении настоящего четверного союза».
В. Успенский, ознакомившись с рядом китайских источников
и исторических сочинений, установил, что в них содержится немало противоречий
и расхождений. По одним данным, ойраты в начале правления Минской династии
разделялись на четыре рода или отдела — хошоутов, джунгаров, дэрбэтов
и торгоутов, каждый из которых имел отдельного хана; кроме указанных существовал
еще небольшой род хойтов, принадлежавший дэрбэтам ; в XVII в., когда торгоуты
откочевали в Россию, их место заняли хойты, вошедшие в число «Четырех
ойратов». Таким образом, по данным этих китайских источников, в состав
ойратского союза входили с конца XIV и до начала XVII в. хошоуты, джунгары,
дэрбэты и торгоуты, с начала XVII в. и до конца существования Джунгарского
ханства — хошоуты, чжунгары, дэрбеты и хойты, а с конца XVIII в., когда
в Синьцзян (провинция, образованная на территории бывшего Джунгарского
ханства) вернулись с Волги торгоуты, ойратов оказалось уже шесть — хошоуты,
хойты, чоросы, дэрбэты, торгоуты и элюты.
По данным других китайских авторов, ойраты лишь в начале
правления Минской династии обосновались на территории Джунгарии, тогда
как некоторая их часть осела к северу от Великой стены, между районами
Гуйхуачена и Ордоса.
В. Успенский с полным основанием отмечал наличие ошибок
и противоречий в указанных источниках и сочинениях: толкуя понятие «дэрбэн-ойрат»
как объединение четырех ойратских отделов или родов, они в то же время
называют то три, то шесть таких родов и отделов. К тому же они рассматривают
слово «джунгар» как имя одного из ойратских отделов, что противоречит
фактам. Слово «джунгар» никогда не было этнонимом, оно во все времена
означало левую сторону, левую руку. Этим словом обозначали в свое время
левое крыло войск Чингисхана; в дальнейшем каждое монгольское владение
имело свой джунгар, свою «левую руку».
Э. Бретшнейдер, как и В. Успенский, отвергал в принципе
идею о «Союзе четырех ойратов», сложившемся якобы в конце XIV в. В своих
рассуждениях он исходил главным образом из показаний «Мин ши», согласно
которым ойраты в Джунгарии после изгнания монгольских завоевателей из
Китая представляли собой единый народ, коим управлял один из юаньских
полководцев — Мункэ-Тэмур. Только после смерти Мункэ-Тэмура ойраты разделились
на три племени. Во главе одного оказался Махаму, во главе другого — Тайпин,
во главе третьего — Бату-Болот. Все они поддерживали отношения с Минской
династией как самостоятельные правители своих владений.
Г. Грум-Гржимайло, сопоставляя данные литературы и источников
о составе ойратского союза и о времени его образования, подчеркивал чрезвычайный
разнобой в трактовке этих вопросов. Выше мы уже указывали, что, по мнению
самого Г. Грум-Гржимайло, союз ойратов с дэрбэнами сложился еще во времена
Чингисхана. Он отождествлял дэрбэнов с дэрбэтами и на этом основании утверждал,
что в ойратском союзе, длившемся до середины XVI в., когда из дэрбэнского
(дэрбэтского) дома выделилось левое крыло, закрепившее за собой наименование
джунгар, установилась дэрбэтская гегемония. Время присоединения к дэрбэн-ойратскому
союзу хошоутов, торгоутов, хойтов и других Г. Грум-Гржимайло считал неустановленным,
но предполагал, что это произошло гораздо позднее, в период обострения
борьбы против восточных монголов, когда во главе союза стояла дэрбэн-ойратская
княжеская фамилия. Хойты и чорос, по мнению Г. Грум-Гржимайло, имеют общее
происхождение с дэрбэнами (дэрбэтами). Выделившись, они образовали самостоятельные
поколения.
Особое мнение по этим вопросам было у П. Палласа. Он
утверждал, что монголы как единый народ делились на две главные ветви
— собственно монголов и дэрбэн-ойратов, а последние «...паки разделились
на четыре поколения: Оёлёт, Хойт, Тиммур и Бага-Бират именуемые. Из оных
Оёлёт есть та отрасль, которая в западной Асии и Европе под именем калмык
известна... Оёлёты, или калмыки... разделяются, по крайней мере со времени
разрушения монгольской монархии, как многочисленный народ на четыре главные
отрасли, именуемые Хошот, Дербет, Зоонгар и Торгот, которые по отделении
их от монголов под властью разных князей состояли».
Как видим, вопрос о составе ойратского союза и времени
его образования всегда был неясен и запутан.
Меньше разногласий среди историков вызывал вопрос о
причинах образования ойратского союза и его целях. Все исследователи,
как правило, видели эти причины в стремлении объединить силы ойратов для
борьбы против восточных монголов, для завоевания господства над всей Монголией,
для восстановления империи чингисидов. Н. Бичурин, например, не сомневался
в том, что главной причиной образования ойратского союза в составе сначала
трех, а затем четырех поколений было соперничество с восточными монголами
и невозможность для этих поколений порознь добиться успеха. Объединившись
в союз и выдвинув талантливых правителей в лице Тогона (1418—1440) и Эсена
(1440—1455, по другим данным, 1456)—выходцев из дома Чорос, ойраты одолели
своих соперников и оказались во главе всех монголов. Однако со смертью
Эсена умерло и могущество ойратов, закончился хотя и краткий, но блистательный
период их истории.
Доржи Банзаров тоже считал, что «ненависть» к восточным
монголам была главным стимулом объединений ойратов в союз. На этой же
точке зрения стоял и Г. Рамстедт, который писал, что со времени ослабления
монгольской власти, особенно после свержения Юаньскои династии, «имя ойрат
делается все более и более известным; ойраты, или дорбон-ойраты ("четыре
ойрата"), выступают в виде врагов восточных монголов, стремления
их направлены на добывание самостоятельности и независимости от «сорока»
монголов».
С. Козин утверждал, что ойраты считали себя связанными
с империей Чингисхана и его преемников лишь династииными узами как члены
федерации, созданной чингисидами. Поэтому после изгнания потомков Чингисхана
из Китая ойраты перестали признавать главенство восточномонгольских правителей.
Они формируют не только вполне суверенное государство, но и претендуют
на главенство среди монгольских племен и народов.
В. Успенский и Э. Бретшнейдер, как мы уже говорили,
отклоняли в принципе идею об ойратском союзе и поэтому не задумывались
над вопросом о причинах его образования.
Что касается Г. Грум-Гржимайло, то он стремился выяснить
не причины образования этого союза в конце XIV в., ибо союз дэрбэнов и
ойратов существовал, по его мнению, еще при жизни Чингисхана, а то новое,
что внесла в союз изменившаяся обстановка, сложившаяся в Монголии в связи
с изгнанием монгольских завоевателей из Китая. Важнейшей особенностью
этой обстановки было, по его мнению, обострение борьбы между восточными
и западными монголами, вдохнувшее новую жизнь в ойратский союз, привлекшее
в его ряды новых членов и укрепившее связывавшие их узы.
Таким образом, резкое обострение борьбы между восточными
и западными монголами признается всеми без исключения исследователями
как факт большого значения, имевший серьезные последствия в истории страны.
Но каковы же причины этой борьбы, во имя чего она велась? Вот вопросы,
на которые должна была дать ответ историческая наука. Что же говорили
об этом представители старой, домарксистской историографии?
Все они, начиная с П. Палласа и кончая А. Позднеевым,
безуспешно пытались объяснить борьбу между восточными и западными монголами
специфическими особенностями «природы» кочевых обществ, в силу которых
кочевники якобы не могут существовать без грабительских войн и вторжений
в земли соседей. Сторонники этой концепции в своем большинстве видели
в борьбе ойратов против их восточных собратьев только стремление к установлению
ойратского господства над всей Монголией с единственной целью подготовить
новое общее наступление на Китай и восстановить империю чингисидов под
своей властью.
Несколько иначе объяснял эту борьбу В. Успенский. Он
считал, что в ее основе лежали противоречия между ойратами, представлявшими
интересы старой степной аристократии, преданной традициям предков, и окитаившимися
восточными монголами, отрекавшимися от этих традиций.
Следует отметить, что и в советской исторической литературе
время от времени появляются произведения, продолжающие, а иногда и развивающие
традиции старой, домарксистской школы. Авторы этих произведений как и
их далекие предшественники, вместо того чтобы искать причины монголо-ойратской
борьбы в особенностях конкретно-исторической обстановки и политике господствующего
класса как восточных монголов, так и ойратов ищут эти причины в особенностях
природы и психологии кочевников. Укажем для примера на работу С. Богоявленского,
посвященную истории калмыков XVII в., на труд С. Козина о калмыцком эпическом
сказании «Джангариада».
Б. Владимирцов, внесший огромный вклад в изучение истории
монгольского народа, объяснял причины монголо-ойратской борьбы по-своему.
Основной движущей силой монгольской истории XV и первой половины XVI в.
была, по его мнению, борьба двух слоев монгольской аристократии: на одной
стороне выступали прямые потомки Чингисхана, так называемые тайджи, на
другой — служилая знать, темники, тысячники, сотники и другие сановники,
выходцы из среды степной аристократии. В этой борьбе восточномонгольские
феодалы выступали как представители чингисидов, тайджи, а ойратские феодалы
представляли интересы служилой знати, так называемых сайтов. Но и это
объяснение, как нам кажется, не является полным и исчерпывающим, хотя
и представляет собой значительный шаг вперед по сравнению с идеалистическими
построениями предшественников Владимирцова.
Такова разноголосица, охватывающая, как мы видим, обширный
круг важных вопросов ранней истории ойратов, Как же нам установить истину?
Обратимся к источникам.
«Алтан Тобчи» — первая дошедшая до нас летопись послеюаньского
периода — рассказывает, что однажды приближенный Эльбек-хана (1392—1399),
ойратский сановник Хутхай-Тафу (xudxai tafu) сопровождал хана на охоте.
Хутхай-Тафу обратил внимание хана на Ульд-зейту-Гоа, жену его сына Харгацуг-Тугуренг-Тэмур-хун-тайджи,
которая «белее снега, а ее ланиты — как кровь на белом снегу». Вскоре
хан, плененный красотой невестки, убил своего сына, а ее взял себе в жены.
Хутхай-Тафу рассчитывал получить от Эльбек-хана соответствующее вознаграждение,
почетный титул и должность. Но спустя некоторое время Хутхай-Тафу пал
жертвой мести молодой ханши, инсценировавшей попытку Хутхай-Тафу изнасиловать
ее. Разгневанный Эльбек-хан убил Хутхая. Ульдзейту-Гоа вскоре призналась
хану в содеянном. Эльбек-хан, убедившись в невиновности убитого и чувствуя
раскаяние, призвал сыновей Хутхай-Тафу — Батулучинсанга и Угэчи-хашига
— и назначил их правителями четырех ойратских туменов. Но они «в год змеи,
на шестом году царствования Эльбек-хана убили его, взяли четыре тумена
ойратов и, отделившись, сделались непримиримыми врагами. Таким образом
власть монголов перешла к ойратам».
«Шара Туджи» и «Эрдэнийн Тобчи» в общем подтверждают
сведения, изложенные в «Алтан Тобчи». «Шара Туджи» опускает некоторые
подробности, а «Эрдэнийн Тобчи» называет Хутхай-Тафу тысячником, вкладывает
в уста Эльбек-хана обещание наградить Хутхай-Тафу за услугу в овладении
красавицей Ульдзейту-Гоа и пожаловать ему титул чинсанга, а также назначить
правителем всех ойратов. Наряду с этими новыми данными «Эрдэнийн Тобчи»
в одном случае исправляет автора «Алтан Тобчи», называя мужа Ульдзейту-Гоа,
Хар-гацуг-Тугуренг-Тэмур-хунтайджи, не сыном, а младшим братом Эльбек-хана.
В другом случае «Эрдэнийн Тобчи» в согласии с «Шара Туджи» уточняет сообщение
«Алтан Тобчи», указывая, что Эльбек-хан после убийства Хутхай-Тафу призвал
не обоих сыновей последнего, а одного Батулу, которому пожаловал титул
чинсанга, дал ему в жены свою дочь Самор Гунджи и назначил его правителем
всех ойратских туменов. «Шара Туджи» при этом прямо указывает, что Хутхай-Тафу
происходил из рода Чорос. Во всем остальном показания этих трех монгольских
источников совпадают.
Имея в виду совпадающие данные трех монгольских летописей,
мы можем считать твердо установленным следующее. В послеюаньский период
ойратские деятели впервые упоминаются источниками в годы правления Эльбек-хана,
правнука последнего юаньского императора Тогон-Тэмура, т. е. спустя четверть
века после изгнания монгольских завоевателей из Китая. В течение всего
этого времени, а возможно и раньше, в период пребывания Юаней у власти,
ойратская знать находилась в тесном и разностороннем сотрудничестве с
восточномонгольской знатью, в частности с потомками юаньских императоров,
к которым ойратские феодалы относились как вассалы к своим сюзеренам.
Первым открытым выступлением ойратских феодалов против восточномонгольских
явилось убийство Эльбек-хана в 1399 г.— через шесть лет после смерти ойратского
тысячника Хутхай-Тафу, после чего ойраты вышли из-под власти всемонгольского
хана. В этот период, как единодушно отмечают наши монгольские источники,
ойраты не знали иного разделения, кроме общепринятого в тогдашней Монголии
деления на тумены, тысячи и т. д.; они представляли собой этнически и
политически единое целое, население одного объединенного феодального владения,
во главе которого стояли единоличные правители и иногда соправители, так
называемые джинонги.
Основательность этих выводов подтверждается еще и тем,
что неизвестные авторы «Алтан Тобчи» и «Шара Туджи», будучи несомненно
выходцами из восточномонгольской знати, не могли быть проойратски настроенными;
тем более не мог быть ойратофилом Саган-Сэцэн, автор «Эрдэнийн Тобчи»,
крупный феодал, владетельный князь Ордоса. Все это дает основания с полным
доверием отнестись к их сообщениям.
Отметим, что и официальная история Минской династии
«Мин ши» со своей стороны подтверждает некоторые приведенные выше важные
показания монгольских источников. Так, например, по данным «Мин ши», один
из юаньских военачальников Мункэ-Тэмур еще до свержения Юаней (или вскоре
после этого) объявил себя правителем ойратов и оставался им до своей смерти,
после чего его владение разделилось на три части, каждой из которых управлял
отдельный правитель: Махаму, Тайпин и Бату-Болот. «Мин ши» говорит, что
эти правители были первыми из монгольских князей, искавшими мира с Китаем
и направившими с этой целью в Пекин послов с данью.
В 1409 г. император Чжу Ди пожаловал трем ойратским
правителям почетные титулы. Послы из Джунгарии в Китай направлялись без
длительных перерывов один за другим. Эти мирные и дружественные отношения
прервались и уступили место вооруженным вторжениям ойратов в китайские
пределы лишь после того, как ойраты подчинили своей власти всю Монголию.
Летопись Минской династии подтверждает, следовательно, сообщения монгольских
источников, что первым ойратским правителем был военачальник, находившийся
на службе у потомков юаньских императоров, что при нем ойраты были объединены
в одном феодальном владении, которое разделилось лишь после его смерти,
что борьба ойратов против восточных монголов началась далеко не сразу
после свержения Юаньской династии.
Отделившись от восточных монголов, т. е. отказавшись
подчиняться общемонгольским ханам, ойраты прочно обосновались на западе
Монголии, где, управляемые своими ойратскими князьями, повели с начала
XV в. самостоятельную внешнюю политику. Монгольские источники ничего не
говорят о ней, но данные «Мин ши» свидетельствуют, что ойратские правители
в эти годы стремились установить добрососедские отношения с Минской династией.
Такая политика диктовалась общей внутренней и внешней обстановкой Западной
Монголии. Важнейшей особенностью этой обстановки был разрыв традиционных
торговых связей Монголии с Китаем, последовавший за изгнанием монгольских
завоевателей и военными действиями между Минской династией и монгольскими
ханами. Восстановление торговли с Китаем было жизненной необходимостью
для ойратских правителей; добиться этой цели они могли либо мирным путем,
либо войной и предпочли решать задачу мирным путем. «Мин ши» содержит
многочисленные упоминания об ойратских посольствах, прибывавших ко двору
минского императора. Не приходится сомневаться, что эти посольства были
не только и, пожалуй, не столько дипломатическими миссиями, сколько купеческими
караванами. Забегая вперед, скажем, что так было не только в начале XV
в., но и позже, вплоть до XVIII в. Посылка караванов свидетельствовала
об объективно-экономической заинтересованности ойратов, так же как и восточных
монголов и всех вообще кочевых скотоводческих народов, в налаженном торговом
обмене с их оседлыми земледельческими соседями. Следует при этом отметить,
что для ойратских князей военный путь решения задачи был в начале XV в.
затруднен развернувшейся на западных рубежах их владений борьбой против
могулистанских ханов, с конца XIV в. укрепившихся в Восточном Туркестане
в районах между р. Или, Болором и Куньлунем. В это время владения ойратских
феодалов располагались на сравнительно небольшой территории, ограниченной
западными склонами Хангайских гор на востоке, гобийскими песками на юге,
Могулистаном на западе, верховьями Иртыша и Енисея на севере. Таким образом,
ойратские владения оказались со всех сторон окруженными кочевыми скотоводческими
ханствами и княжествами, широкой полосой отделившими их от оседлых земледельческих
стран и народов. |