В Джунгарском ханстве не прекращались междоусобные войны, подобные Ухарлыкскому сражению. Воевали представители разных племен, родные братья боролись друг с другом за наследство отцов, в разных лагерях можно было встретить братьев, дядей, племянников; родственные отношения не были препятствием, когда речь шла об улусах и территориях кочевий.

В 1653 году скончался Батур-хун-тайджи, по предположениям В. Л. Котвича, проживший 120 лет. Для участия в погребальной церемонии в ставку джунгарского хана прибыл Зая-Пандита. В биографии Зая-Пандиты говорится, что "Хутукту сделался Ламою при изголовьи его — что значило сесть у самой головы покойника в то время, когда ему следует читать напутственную молитву,— напутствовал душу покойника и предал тело огню, в продолжение 49 суток беспрерывно отслуживали панихиду по усопшему и раздавались подаяния... Затем Зая-Пандита давал здесь наставления тем, которые удручены были горестью; и объяснил, что значит бренность и бессмертие и тем увеселил он их душу, угнетенную горестью. Сенге, младший брат Цецен - хана, которого, когда он был холост, хутукту любил, во-первых, за то, что знатного происхождения, во-вторых, благочестивый человек и, в-третьих, приходился ему из родни, служил с благоговением учение, принял благословение и дал слово списать все книги, переведенные Хутуктою". Эти слова относятся к личности Цецен-хана. Буквально перед этим он вместе со знаменитым Галдамой покорил бурутов Янгир-хана. К нему тогда приехал Зая-Пандита, чтобы отслужить панихиду по старшей матери хана. Галдама "для спасения души своей матери набрал 100 мальчиков, 50 из них подарил Хутукте, который посвятил их в звание банди, других подарил Ачиту Цорджи и другим ламам, 200-м хуваракам также подарил 200 мальчиков, из которых 100 были буруты и 100 монгольского поколения. Цецен-хан хотел ехать в Тибет к Далай-ламе, чтобы отслужить панихиду по матери. Присутствовавшие при этом Хутукта, Аблай и другие заметили: "Неприлично вам, знаменитому князю, ехать в Тибет с пустыми руками". На это хан ответил: "Чужие имения и богатства не помогут мне в возблагодарении памяти моей матери, в знак благодарности к ней я должен отправиться в Тибет к Далай-ламе, которого обойду 9 раз, сделаю ему 9 земных поклонов, потом отслужу панихиду". При прощании хан сказал Зая-Пандите: "Прикажите мне подать чарку водки". И, выпив, сказал: "У меня есть до вас одна просьба. Ваше достоинство никто не может ни увеличить, ни уменьшить, в какой бы стране ни были, вы будете уважаемы всеми, наш князь, сделав вас вместо своего сына банди, отправил в Тибет, откуда вы, получив высокое образование, воротились к нам по приказанию Далай-ламы и Банчина и распространили учение Будды. Мои родители вам обязаны вполне, а обо мне и говорить нечего. Прошу вас только о том, чтобы не допускать моих родителей переродиться в трех низших отделениях (существах) и направить их на путь спасения". На что хутукта ответил: "Постараюсь",— и приведенный в умиление Зая-Пандита прослезился. Хан встал со своего места, взял руку хутукты, возложил ее на свою голову, потом опять сел на свое место. Этот эпизод в какой-то степени иллюстрирует религиозный, культурный быт ойратского общества.

По смерти Батур-хун-тайджи, его жена Юм-Агас приняла обет от хутукты. О ней многие современники оставили свои воспоминания. Это одна из замечательных личностей ойратской истории XVII века. Юм Агас была дочерью Хо-Урлюка, выданной замуж за хошеутовского нойона Эрдени, сына упоминавшегося выше Чокура. Юрий Лыткин, посвятивший ей отдельную статью, писал: "Когда торгоуты привезли ее к будущему мужу, Эрдени, желая выказать себя перед ними, упросил своих троюродных дядей в день свадебного торжества принять на себя обязанности: Байба-гас-Батура — обязанности яргачи, Кундулен-Убуши — юдечи, Гуши-Номин-хана — заргучи, Засакту-Батура — цогецечи и Буян-Отхона — тамкачи". (Заргучи есть тот, кто судит, произносит приговор, определяет наказание; яргачи — приводит приговор в исполнение; юдечи — стоит при дверях, телохранитель; цогецечи — держит чашу, виночерпий; тамкачи — подает табак). Дяди исполнили просьбу племянника, но впоследствии были весьма не рады: тщеславный и гордый Эрдени называл их своими заргучи, яргачи, юдечи, цогецечи и тамкачи.

Насмешки Эрдени были особенно неприятны силачу Кундулен-Убуши, который однажды выразил неудовлетворение, напомнив племяннику о своей силе. Эрдени пригласил Кундулен-Убуши поехать с ним в степь; там увидели они кем-то оставленный котел, остановились, слезли с коней. Эрдени попросил Кундулена взять чумбур и одним концом его обвязать котел, другой конец привязать к его правой ноге; потом попросил одною рукою крепко держаться за его ногу, а другою — за ногу своего коня. Вступив в стремя левой ногою, Эрдени погнал своего коня: Кундулен, державшийся за правую ногу Эрдени и за ногу своего коня, был поднят на лошадь вместе с котлом и конем. Силач Кундулен-Убуши должен был признать себя побежденным.

Гордость Эрдени возрастала и становилась невыносимой. Дяди решили избавиться от него. Однажды Эрдени с 300 молодцами отправился показать свою удаль, как подобало в то время богатырям, и нечаянно встретился с монголами, шедшими на ойратов. Увидев насколько многочисленно войско монголов, Эрдени послал одного гонца к своим дядям, другого к зюнгарскому Эрдени Батур-хун-тайдже с просьбой о помощи. Последний хотел послать подмогу, но дяди отговорили его, сказав: "Наш племянник нас не уважает, он горд и непочтителен". "Батур-хун-тайджи согласился не посылать Эрдени войска, если только они отдадут за него Юм-Агас, когда Эрдени будет убит в битве с монголами. Дяди дали согласие, Эрдени, будучи 22 лет, пал в неравном бою с монголами".

После гибели своего мужа Юм-Агас по обычаю должна была быть выдана замуж за одного из родственников мужа: Байбагас-Батура или его братьев, но они, давши слово зюнгарскому Батур-хун-тайдже, нарушили старинный обычай. Юм-Агас выдали за Эрдени-Батур-хун-тайджи. За это Юм-Агас дала клятву отомстить хошеутам, "во-первых, за то, что они не дали помощи мужу ее Эрдени и допустили ему пасть в битве с монголами, во-вторых, за то, что они, преступив старинный ойратский обычай, сами не прикрыли ее, а выдали замуж за другого, не за родственника по мужу. Говорят, что она, прижимая рукою грудь свою, выдавила молоко, которое брызгами летело к небу, и произнесла йорял (но этот жанр можно определить как харал): "Да родятся у меня два сына, которые да уничтожат самое имя хошоут!" Эмчи Габан-Шараб, как бы подтверждая слова Юм-Агас, писал, что она гово¬рила, "родивши сына, я воспитаю в нем ненависть мужа". От Эрдени Батур-хун-тайджи она родила двух сыновей — Сенге и Галдана, известного под именем Галдан-Бошокту-хана. С этими ханами мы встретимся позже. В "Истории Сибири" Г. Фишера говорится, что русский посол Ильин, отправленный к Батур-хун-тайдже в 1643 году, не застал его в ставке — он был в походе против казахов, но его главная супруга, Юм-Агас, "дочь торгоутовского Хо-Урлюка приняла подарки". После смерти ее мужа "сорокдевять суток были совершены великие подаяния, Юм-Агас приняла на себя обеты; Зая-Пандита, преподавши ей наставления духовные и мирские, возбудил в ней бодрость и светлые умы".

Юм-Агас умерла в глубокой старости в год огненного зайца, в 1687 году, когда сбылись ее предсказания и сыновья стали самыми могущественными правителями Джунгарского ханства.

Нужно заметить, что у Эрдени Батур-хун-тайджи было десять сыновей. Эмчи Габан-Шараб сообщил, что "Батур-хун-тайджи разделил свой улус на две части. Одну он отдал одному сыну, вторую — прочим восьми сыновьям". Батур-Убуши Тюмень подтвердил это сообщение. Оказалось, что одну половину нойон отдал Сенге. В этом списке не было Галдана, он находился в Тибете на учебе у Далай-ламы. Многочисленные братья считали себя обойденными, и между ними разгорелась междоусобная война. Чоросский дом разделился на два лагеря: на правое или южное (барун-гар) и левое или северное (зюн-гар). Летом 1657 года войска враждующих лагерей сошлись на берегах реки Эмель, но кровопролитие было предотвращено двоюродными братьями Галдамой и Цаганом, о чем мы писали выше, они посреди враждующих сторон играли в шахматы, чем покорили сердца присутствующих. Сенге пользовался поддержкой хошеутовского Аблай-тайши, приходившегося ему тестем, а также поддержкой и любовью Зая-Пандиты, который почитал Сенге как "великого нойона", преданного сына ламаистской церкви и родственника.

Укрепив свое положение в Джунгарии, Сенге возобновил свои посольские отношения с русскими. В 1664 году он отправил купеческий караван в Томск, в числе послов был его брат Галдан. В следующем году посольство было повторено, а часть из них отправлена в Москву. Эти посольства стали ежегодными. Сенге в это время вел успешные войны с монголами и Алтын-ханом. И. Я. Златкин писал: "Война с Алтын-ханом, центральное событие 1667 года, была вместе с тем и последней войной между ним и Сенге. Решительная победа, одержанная правителем ханства, подвела окончательный итог вековой борьбе двух групп монгольских фео¬далов. Держава, созданная на северо-западе Халхи знаменитым Шолой-Убаши-хун-тайджи, в результате поражения 1667 года фактически перестала существовать, а династия Алтын-ханов сошла с исторической сцены". Гибель Алтын-хана произошла в бытность русского посла П. Кульвинского, который оставил сведения о расправе Сенге над ханом и его семейством. Победа над Алтын-ханом подтолкнула Сенге к новым действиям. Так, в следующем году его люди штурмовали Красноярск, а другие нападали на Томск, угоняли скот. Русскому послу Сенге отвечал, что он собирал ясак от людей, которые платили ясак его деду и отцу. Были сведения, что он призывал к себе детей Хо-Урлюка. Несмотря на отдельные трения, торговые отношения Джунгарии с русскими оставались стабильными. И что особенно интересно, Сенге платили царское жалованье, которое регулярно отвозили ему.

По сведениям разрозненных источников известно, что Сенге был убит в конце 1670 года в результате заговора, организованного его старшими братьями во главе со старшим из них — Цецен-тайджи. Заговор носил характер типичного дворцового переворота. При этом, как писал И. Я. Златкин, заслуживает внимания факт необыкновенно быстрой реакции младшего брата убитого, хутукты Галдана, на действия заговорщиков. Он, с согласия Далай-ламы, снял с себя духовный сан и расправился с убийцами Сенге, не дав им опомниться и организовать какое-либо сопротивление.

Галдан круто расправился с убийцами брата и бразды правления взял в свои крепкие руки. Из-за его расправы и репрессий не только многие нойоны, но и простые улусные люди покидали Джунгарию.