Наряду с овцами калмыцкой породы (в связи с проникновением в Калмыкию товарно-денежных отношений) богатые калмыки в большом количестве начали разводить овец других пород. По официальным данным, в 1886 г. у астраханских калмыков было 3057 тонкорунных овец, но в 1891 г. их количество уменьшилось до 2100 голов. Кроме того, калмыки разводили волошских овец с широким хвостом и белой шерстью и так называемых «русских» овец длинно-тощехвостой породы. В 1863 г. в Хошеутовском улусе, например, насчитывалось волошских овец около 900 голов.

Количество тонкорунных овец неуклонно увеличивалось с каждым годом. В 1904 г. на территории Большедербетовского улуса было 74794 головы тонкорунных овец. В 1912 г. астраханские калмыки имели 23088 голов тонкорунных овец.

Разведение мериносов связано, несомненно, с развитием товарного скотоводства, со стремлением богатых скотоводов к производству шерсти на продажу.

Из всех видов скота мелкий рогатый скот, особенно овцы калмыцкой породы, лучше всего приспособлены к существованию на подножном корму. Они находили его там, где не могут найти прочие виды домашних животных, добывали себе пропитание даже при наличии значительного снежного покрова. Неприхотлив и молодняк. Так, например, ягнята после окота требуют лишь двух-трехдневного ухода, а затем могут свободно передвигаться за отарой. Следует отметить, что калмыцкие овцы, в отличие от крупного рогатого скота, находились под постоянным надзором чабанов не далее 4-6 км от жилищ, к вечеру их пригоняли к стоянке, в жаркое время года - на водопой.

Начиная со второй половины XIX в., зимой овец стали содержать в крытых загонах — саманных катухах, никогда не убиравшихся крытых помещениях с недостаточной вентиляцией и плохим освещением. В этих катухах под ногами животных накапливался к весне слой помета, который использовался как топливо.

Коз калмыки держали очень мало, это было отмечено Палласом еще в XVIII в. Цифровые данные подтверждают это наблюдение. В 1827 г., например, коз было 13144. В 1844 г. общее поголовье коз равнялось 35694, в 1863 г. уменьшилось до 12712, что составляло 1,1% общего поголовья всех видов скота. По официальным данным, поголовье коз в 1891 г. увеличилось до 13573. В статистических данных начала XX в. нет сведений о поголовье коз. Такая малочисленность коз в Калмыцкой степи объясняется плохим качеством козьего мяса и малым весом туши. Козья шерсть и шкура почти не употреблялись в хозяйственных целях. В снежную зиму козы плохо выдерживали тебеневку. Коз разводили чаще в бедняцких и батрацких хозяйствах ради молока и приплода, так как козы быстро размножались. Ежегодно уже в годовалом возрасте они приносили по козленку, иногда по 2 и более. Коз пасли в одном стаде с овцами хотона или поселка: в бедных хозяйствах они находились рядом с поселениями под присмотром детей. Зимой их помещали вместе с овцами или телятами, кормили сеном.

Видное место в калмыцком крестьянском хозяйстве принадлежало лошади, необходимой прежде всего для верховой езды. Огромные степные просторы легко преодолевались на коне. В нем нуждался пастух в условиях полукочевого и кочевого, скотоводства. Калмыки использовали лошадей как упряжное животное для езды на телеге, при перевозке грузов. Кроме того, лошадь давала мясо, молоко, конский волос, из которого калмычки изготовляли прочные веревки. Конская шкура шла на изготовление кожаной посуды, различных ремней, конской, воловьей и верблюжьей сбруи, из жил делали нитки. Поэтому каждый калмык стремился иметь лошадь, причем бедняк предпочитал содержать кобылицу, которая являлась не только средством передвижения, но и обеспечивала потребности семьи в молоке и приносила приплод.

В конце XIX —начале XX вв. у многих скотопромышленников были огромные табуны, предназначенные для продажи казне, т. е. для снабжения кавалерийских частей царской армии. Князь Д. Д. Тундутов на комплектование драгунских и других полков царской армии ежегодно направлял по 600—700 лошадей. Коневодство было ведущей отраслью товарного направления, лишь в хозяйствах немногих богачей. Так, в 1909 г. 6 хозяйств владели 76,6% всех лошадей.

Коневодство в Калмыкии на протяжении ряда веков оставалось одной из ведущих отраслей хозяйства. Обратимся к цифровым данным прошлого. В 1803 г. на 1232808 голов животных приходилось 238330 лошадей, или 19,3%, в 1863 г. поголовье последних составляло 114690, в 1916 г. в связи с резким увеличением торговли лошадьми для военных нужд их количество уменьшилось до 87037 голов.

В основе калмыцкой породы были лошади, приведенные предками калмыков в Россию в начале XVII в. Они упомянуты во второй половине XVIII в. П. С. Палласом. Позже наиболее крупные и лучшие экземпляры калмыцкой лошади подвергались скрещиванию с породными типами верховых лошадей: башкирской, казахской, кабардинской, донской, англо-арабской и орловской. В Элисте существовала государственная конюшня племенных жеребцов, которых брали коннозаводчики для улучшения породы своих лошадей. Хороших производителей для своих животных стремились достать и богатые и рядовые калмыки. В этом выражалась забота большей части населения об улучшении породы.

В течение всего года лошади паслись табунами на подножном корму под присмотром табунщиков, бродя круглые сутки по степи. Правда, в начале XX в., при больших снегопадах, те, у кого было немного лошадей, подкармливали их хорошим, доброкачественным сеном. Верховых и рабочих животных подкармливали сеном, смешанным с ржаной мукой, овсом и ячменем. Такую заботу о лошадях проявляли в скотоводческо-земледельческих хозяйствах Малодербетовского, Манычского, Большедербетовского улусов и у донских калмыков. Во всех остальных улусах, где земледелием занимались мало, лошади находились круглый год на подножном корму.

В бедняцких и середняцких хозяйствах вышеназванных улусов и на Дону лошадей на ночь переводили в теплое крытое или полукрытое помещение, сено давали под ноги или в ясли, сделанные из досок, камыша.

Значительную роль в калмыцком хозяйстве играли двугорбые верблюды. Они употреблялись для верховой езды и в транспортных целях. Наличие у них двух горбов облегчало верховую езду. Они давали много мяса, которое использовалось в пищу, особенно зимой. Из их шкуры изготовлялась кожаная посуда, различные ремни и сбруя рабочих животных. Верблюды давали хозяевам молоко и шерсть, из которой делали нитки, веревки. Излишки шерсти продавали государству, производившему закупку в связи с введением в царской армии форменных башлыков из верблюжьей шерсти. Шерсть снимается у верблюдов в конце мая или в июне в период их линьки способом простого обирания. Стрижка производилась очень редко. За неимением цифровых материалов конца XIX — начала XX вв. приведем данные начала второй половины XIX в. В 1863 г. калмыками Астраханской губернии было снято верблюжьей шерсти до 7 тыс. пудов, из которой третья часть была продана государству, а остальное израсходовано для собственного употребления. Калмыки поставляли верблюдов в царскую армию, где их использовали в обозах. В период русско-турецкой войны 1828—1829 гг. царским правительством было куплено у калмыков для 2-й действующей в Молдавии армии 1000 верблюдов с войлочными попонами и полным снаряжением для вьюков и 300 верблюдов для транспорта кавказского отдельного корпуса. В 1840 и 1854 гг. калмыки поставили в царскую армию новые партии верблюдов.

По нескольку верблюдов держали в середняцких хозяйствах, очень редко держали верблюдов бедняки, и в основном для транспорта, ради получения молока и шерсти. Верблюды как транспортные животные могли использоваться в более тяжелых природных условиях (в пустынях, полупустынях и сухих степях). Они довольствуются самой скудной пищей, поедают разнообразную растительность, в том числе солянку, полынь, кустарники, колючки, могут пить всякую воду — соленую, застоявшуюся, испорченную и даже обходиться без воды в течение нескольких дней. Однако они требуют большего, по сравнению с другими видами скота, ухода, не могут добывать себе из-под снега корм в условиях холодной и снежной зимы. В этот период их приходится держать в попонах и подкармливать. Поэтому верблюдоводство приносило значительно меньший доход, чем остальные отрасли животноводства.

Верблюды размножаются весьма медленно матка носит детеныша тринадцать месяцев и, как правило, приносит одного верблюжонка в два года. Появляется он на свет совершенно беспомощным, требует специального и заботливого ухода. Калмыки ухаживали за верблюжатами, как за детьми. Во всех улусах летом верблюды паслись круглые сутки в степи без всякой охраны, вблизи населенных пунктов. В жаркие дни они сами приходили на водопой. На ночь хозяева по очереди пригоняли их, обычно этим занимались подростки. Богатые скотоводы нанимали людей, которым поручали пасти стадо верблюдов. Верблюдоводство получило значительное развитие у русского населения соседних с Калмыкией сел и деревень Области Войска Донского, Астраханской, Саратовской и Ставропольской губерний.

В целом состав калмыцкого скота примерно такой же, как у других кочевых народов.

Под влиянием соседнего русского населения калмыки начали разводить свиней и домашнюю птицу. Свиноводства как самостоятельной отрасли хозяйства у калмыков не было. Однако имеются данные, указывающие на наличие свиней у калмыков Астраханской губернии. В 1841 г. у них была 281 свинья, в 1842г.-351, 1843 г.- 659, а в 1844 г. количество свиней уменьшилось до 337 голов, в 1879 г. их стало 436. В 1904 г. калмыки Большедербетовского улуса имели 1295 голов свиней, у астраханских калмыков поголовье свиней продолжало падать. В 1912 г. их насчитывалось 260 голов.

Птицеводство никогда в прошлом не играло сколько-нибудь заметной роли в хозяйстве. Некоторые калмыки держали домашнюю птицу, прежде всего кур, таких же, как у соседнего русского населения. Как свиньи, так и куры содержались без особого присмотра и ухода.

С проникновением элементов капитализма в Калмыкию и в связи с переходом к оседлости и полуоседлости происходит изменение в структуре калмыцкого скота, что видно из таблицы 3.

Таблица 3.

Из данных, приведенных в таблице 3, можно сделать ряд выводов: во-первых, во второй половине XIX - начале XX вв. несколько стабилизировалось общее поголовье скота. Если в 1863г. всего скота было 1090588 голов, то в 1909 г.- 10748114, что по-видимому, объясняется переходом калмыков к оседлому и полуоседлому образу жизни. Они стали заготовлять корм на зиму, вводить стойловое содержание животных. Во всех улусах, расположенных по Ергенинской возвышенности, по берегам Волги и Каспийского моря, имелись животноводческие помещения (открытый хлев для крупного скота и крытые катухи для мелкого скота) и сложенное в скирды сено. Согласно полевым материалам, даже в кочевых улусах встречались зимние стоянки, состоявшие из открытых, иногда крытых построек, заготовленного на зиму запаса сена, возле которых зимой калмыки ставили свои кибитки. Запасы сена были довольно значительны. По данным 1909 г., полученным путем подворного обследования, для содержания действительного количества скота требовалось корма 134461900 пудов, фактически было заготовлено 10686964 пуда разных видов корма. В отдельных аймаках и улусах корм скоту заготовляли в достаточном количестве. В Малодербетовском улусе, по данным 1909 г., в каждом хозяйстве было кормовых запасов в пудах: в Северном аймаке — 465, в западных — 414, в Абганеровском — 721, в восточных — 682, в центральных — 388, в При волжском— 458, в пос. Кегульта — 264 и по улусу — 520. Иначе говоря, на одну голову скота приходилось кормовых запасов: в Северном аймаке — 31, в западных — 27, в Абганеровском — 45, в восточных —30, в центральных — 29, в Приволжском — 40, по улусу—35 пудов. По ныне существующим нормам на одну условную овцу требуется 200 кг, т.е. 12 пудов грубого корма. Следовательно, можно считать, что скот Малодербетовского улуса был вполне обеспечен кормовыми запасами для успешного проведения зимовки.

В отдельных хозяйствах были излишки, которые продавались на сторону. В Малодербетовском улусе восточные аймаки продавали сено калмыкам западных аймаков и населению соседних русских сел, а отдельные калмыки принимали на зиму скот соседнего русского населения. Нередко встречались скирды сена, оставленные после зимовки в качестве запаса. По сообщению экспедиции 1909 г., в общем количестве кормов большое место занимали неиспользованные остатки от предыдущих лет. В 1908 г. в Манычском улусе они составляли 43,6% от общего количества заготовленного корма. Даже в кочевых улусах обнаруживались остатки сена от прошлых лет. В том же 1909 г. в Харахусовском улусе осталось от предыдущих зим 53246 пудов сена, в Багацохуровском этот остаток составил до 40% всего заготовленного на 1909 г. запаса корма.

Таблица 4.

Таким образом, во-первых, оседлый и полуоседлый образ жизни и стойловое содержание скота в течение зимних месяцев, несомненно, оказали благоприятное воздействие на сохранение поголовья.

Во-вторых, произошли заметные изменения в структуре калмыцкого скота. С 1803 по 1909 г. уменьшилось количество верблюдов с 60453 до 26228, составляя 2,44% стада вместо 4,9; число лошадей за это же время сократилось с 238330 голов до 83635, то есть до 7,8%. В то же время поголовье крупного рогатого скота увеличилось на 39617 голов, т. е. с 13,5% до 18,2%, а количество овец осталось примерно на уровне начала XIX в. Таким образом, увеличилось количество крупного рогатого скота, связанного с оседлым образом жизни и товарно-капиталистическим хозяйством России, и сократилось число лошадей и верблюдов, характерных для кочевого скотоводства, основанного на подножном корму. Эта тенденция хорошо прослеживается на материалах двух скотоводческо-земледельческих и двух чисто скотоводческих улусов (табл. 4) .

Увеличение удельного веса крупного рогатого скота и уменьшение верблюдов в общем поголовье сельскохозяйственных животных характерно не только для Калмыкии, но и для всех кочевых скотоводческих народов России, вступивших на путь капиталистического развития и переходивших к полуоседлому и оседлому образу жизни. Например, у алтайцев также преобладающую роль в хозяйстве играл крупный рогатый скот. Эту тенденцию в развитии скотоводства горных алтайцев Л. П. Потапов склонен объяснить тем, что крупный рогатый скот, маралы и овцы связаны с товарным производством. По мнению Ф. Фиельструпа, у оседлых казахов-бедняков, живших по течению Эмбы, крупный рогатый скот являлся основой хозяйства; также в стадах полуоседлых племен тама и алимов крупному рогатому скоту принадлежало первое место, за ним шли овцы, лошади, последнее место занимали верблюды.

Из приведенных фактов видно, что сокращение поголовья верблюдов наблюдается именно в оседлых и полуоседлых улусах, где скотоводство сочеталось с земледелием. По полевым материалам, в оседлом Большедербетовском улусе и в станицах донских калмыков роль верблюдов в хозяйстве была еще меньше, их количество уменьшалось с каждым годом. Известно, что в улусах оседлых и полуоседлых основным рабочим животным был вол. С его помощью молотили собранный урожай, производили заготовку сена, кочевали с одного пастбища на другое на больших воловьих подводах (мажарах). Основным верховым животным была лошадь, которую запрягали в повозки для быстрых поездок. Правда, нередко запрягали верблюдов в повозки или ездили на них верхом, но их рабочая роль была весьма незначительной. В восточных районах Калмыкии, в которых население вело кочевой образ жизни и страдало от отсутствия воды, больше всего разводили верблюдов. Такого же мнения придерживается профессор Ф. Фиельструп в отношении казахов, кочевавших южнее р. Эмбы в неблагоприятных условиях. Они разводили главным образом верблюдов, овец и лошадей. Экологические факторы не играли сколько-нибудь заметной роли в уменьшении количества верблюдов у калмыков. Это и доказывается тем, что верблюды, согласно археологическим материалам, были распространены на территории Калмыкии и в смежных с ней районах еще с глубокой древности. В кургане на реке Маныч найдена бронзовая поясная пряжка с изображением верблюда. Об этом же свидетельствуют античные письменные источники. То же самое наблюдается в более позднее время. В XV—XVI вв. н.э. ногайцы разводили наряду с другими животными верблюдов и перевозили свои крытые войлоком юрты на двухколесных арбах, запряженных верблюдами.

Таким образом, в Нижнем Поволжье, в частности в Прикаспийской низменности и в бассейне реки Маныч, верблюдоводство имеет многовековую традицию, по крайней мере она известна нашему региону с рубежа новой эры, с сарматской эпохи.