Эрдниев У.Э. Калмыки: Историко-этнографические очерки. - 3-е изд., перераб. и доп. - Элиста: Калм. кн. изд-во. 1985. - 282 с., ил.

Семейные отношения

Семья и общественный быт, пожалуй, наименее изученный раздел калмыцкой этнографии. Семья является одной из самых важных сторон общественной жизни народов. Она составляет низовую социальную ячейку, «молекулу общества», своеобразно отражающую процесс исторического развития человечества. В настоящем разделе автор пытается дать более или менее полное описание семейной и общественной жизни калмыков в конце XIX-начале XX вв. Основным источником при его написании послужили полевые материалы, собранные автором во время работы этнографического отряда Института этнографии Академии наук СССР и командировок в районы Калмыцкой АССР, а также некоторые литературные данные.

* * *

В конце XIX — начале XX вв. господствующей формой семьи у калмыков была малая моногамная семья, состоявшая из родителей и несовершеннолетних детей. Барон Ф. Бюлер пишет, что «многоженство дозволяется; но примеров его нет». П. Небольсин указывает на то, что степные калмыки ни в чем не изменили своей старине, родным обычаям и предписаниям религии, повелевающим им только единоженство. По сообщению Я. П. Дубровы, калмыки почти все без исключения строго придерживаются моногамии. Многоженство не бытовало в калмыцком обществе. Встречались отдельные факты двоеженства в богатых и знатных семьях, в случае отсутствия детей от первой жены (аваль) и с ее согласия. И. А. Житецкий сообщает, что в икицатановом «роду» зайсанг взял вторую жену с разрешения первой, так как дети от нее умерли, и старая жена продолжала жить с ними в силу привязанности. Нам известно двоеженство, имевшее место в Абганеровском аймаке Малодербетовского улуса в начале XX в. Состоятельный человек Дорджи Бадмаев женился вторично ввиду бездетности первой жены.
Очень долго, вплоть до Октябрьской революции, сохранялись пережиточные формы неразделенной семьи. Никаких сведений о численном составе такой семьи ни в архивных документах, ни в литературных источниках не имеется. Согласно данным, собранным нами, такая «большая семья» состояла максимально из представителей трех поколений: родителей (отца и матери), детей (семей их сыновей) и внуков.

Во главе такой семьи обычно стоял отец - старик, очень редко -мать. Если он (она) потерял трудоспособность, стал дряхлым, то всем хозяйством и общественной жизнью руководил старший сын. Все остальные члены семьи должны были подчиняться ему как главе семьи и беспрекословно выполнять все его распоряжения. Однако он не обладал всей полнотой власти. Он регулировал семейные дела, распределял работу между членами своей неразделенной семьи. Все важные вопросы решались сообща.

Домашним хозяйством руководила мать, затем жена старшего брата. П. Небольсин свидетельствует о том, что «жены занимаются работами в большой же кибитке, и старуха-мать освобождается от всех трудов по хозяйству, которое переходит в главное заведывание старшей снохи». Старуха-мать помогала снохам в уходе за детьми, в обработке сырья (кожи, шерсти) и шитье одежды и т. д., а девочки-подростки и девушки помогали во всем родителям и женам братьев, работали под наблюдением старших. Женщины выполняли всю домашнюю работу: варили пищу, доили коров, носили воду, шили одежду, обрабатывали шкуры и шерсть, летом занимались заготовкой кизяка, переработкой молочных продуктов. Особенно тяжелым было положение младшей снохи. Она должна была вставать раньше всех, выполнять самую тяжелую работу, вынуждена была соблюдать самые унизительные в патриархальной семье обычаи и обязанности. Она последней уходила из большой кибитки домой на ночной отдых.

Тяжелое положение младших снох часто служило поводом для раздела общего хозяйства. Братья, желая отделиться, указывали на ссоры снох, не желавших уживаться в большой семье. Смерть родителей, которые цементировали патриархальную семью, также часто служила поводом ее дробления. Нередко бывали случаи отделения женатых сыновей и при жизни родителей-стариков. Последние оставались вместе с семьей одного из сыновей, с женой которого они жили в ладу. Выделившиеся семейные пары продолжали жить в том же хотоне, где жили родители и родственники главы семьи. Встречались отдельные факты, когда они укочевывали в хотоны родных жены или уходили в батраки в соседние хотоны или русские села.

Порядок раздела семейного хозяйства был основан на нормах обычного калмыцкого права, какой-либо сложностью он не отличался. Дележу подлежали скот, основные орудия производства, утварь и прочее домашнее имущество, все, что считалось общим достоянием большой отцовской семьи. Личная собственность: одежда, обувь, головные уборы, предметы украшения и мелкое домашнее имущество, приобретенное при вступлении в брак,— не делилась.

Каждая семейная пара имела свою кибитку, которая также не подвергалась дележу. Большая кибитка отходила к родителям или к тому сыну, с которым будут жить старики-родители. К отцу отходили постоянное жилое помещение (саманная изба, деревянный дом), а также надворные хозяйственные постройки, поставленные на зимних стоянках.

Несмотря на то, что калмычка находилась в полном подчинении у мужчины и под его контролем, она пользовалась известной свободой и самостоятельностью в домашнем хозяйстве и быту. П. Небольсин пишет: «Калмыки тем разнятся от племен, исповедующих ислам, что у них женщина имеет человеческое, а не рабское значение. У многих мухаммедан, хотя и не у всех и не в одинаковой степени, она исключена из общения с мужским полом не только в забавах, но даже и в молениях. У калмыков права женщины уравновешены и в том и в другом случае с правами мужчины». И далее: «...Мужчина, хотя бы это был сам владелец (улуса — У.Э.), заметив, что встретившаяся ему женщина хочет сойти со своего коня, должен сам спешиться и помочь ей соскочить с седла. Женщина, жена или дочь, сама угощает почетных гостей». Это соображение подтверждается другим наблюдателем: калмыки «...в домашней своей жизни, равно и в отношениях к жене, далеко не деспотичны и в дела жен не любят вмешиваться. Если и бывают драки между мужем и женой, то случается это только лишь в состоянии опьянения мужа или жены... Напротив, по моим наблюдениям, калмыки всячески избегают ссор с женам и «заводить их с женщиной», хотя бы и женой, считают ниже своего достоинства. К тому же мужчины (не говорю уже о женщинах) совершенно чужды сквернословия: всякую ругань считают «кислым словом» и презирают любителей «словесной кислятины». Положение той или иной калмычки в семье и обществе определялось не только возрастом, но и ее социальным происхождением. Женщина, происходившая из богатой и влиятельной семьи, вела себя сравнительно свободно, пользуясь поддержкой своих родных. В калмыцкой семье бытовало строгое соблюдение патрилинейности, счет родства велся по отцу, наследниками которого считались только жены и сыновья. П. Небольсин писал: «Сестры при братьях - не наследницы». То же самое писал Я. П. Дуброва.

После распада «большой семьи» патриархальные обычаи и традиции в значительной мере сохранялись для женщин. По-прежнему невестка не могла называть по имени всех старших родных мужа — его отца, мать, дядьев с любой стороны, а также жен старших по положению, ей нельзя было показываться старшим родным мужа с босыми ногами и без головного убора. Если имя старшего совпадало с именем младшего, то она заменяла имя последнего другим. Жена не называла своего мужа по имени. Ей приходилось пользоваться словами: натка кюн (другой человек), одака кюн (тот человек), герин эзн (хозяин дома), манна кюн (наш человек). Она могла называть своего мужа только на «вы», в ее словаре не: существовало в обращении к мужу слова «ты», чем подчеркивалось неравноправие женщины с мужчиной. Женщина не имела права перешагнуть через нагайку, укрюк (шест с петлей для ловли лошадей), охотничье ружье или задеть их подолом своей одежды; ей запрещалось «перерезать» мужчине дорогу, высыпать мусор, когда идет представитель мужского пола. Молодым снохам нельзя было находиться в той части жилища, где расположены кровати, имущество и бурханы (иконы) хозяев — старших по отношению к их мужьям. Их место было там, где размещается домашняя утварь.

Женщина фактически была отстранена от участия в основных процессах главных, отраслей калмыцкого хозяйства, с каждым годом усиливалась ее экономическая зависимость от мужчины. Мужчины были пастухами, табунщиками и чабанами. Они же занимались, земледелием и заготовкой кормов для скота, рыли колодцы, строили пруды и плотины, теплые и холодные помещения для сельскохозяйственных животных. Мужчины были и основными строителями жилых зданий. Развитие капиталистических отношений в Калмыкии укрепляло неравноправие мужчин и женщин. П. Небольсин писал: «Калмыки-рыболовы круглый год в тяжелой работе... жены их одни исправляют все домашние работы и, по бедности в стадах, более занимаются изысканием способов продержать свои семьи не в крайности, в ожидании того вожделенного дня, когда калмыки, мужья их, воротятся с ватаг, с заработками». В ловле рыбы, на солеломнях и в других отходнических работах женщина почти не участвовала. Энгельс писал: «...ограничение ее (женщины — У. Э.) труда домашней работой,— эта же самая причина теперь делала неизбежным господство мужчины в доме; домашняя работа женщины утратила теперь свое значение по сравнению с промысловым трудом мужчины; его труд был всем, ее работа — незначительным придатком. Уже здесь обнаруживается, что освобождение женщины, ее уравнениё в правах с мужчиной, невозможно ни сейчас, ни в будущем, пока женщина отстранена от общественного производительного труда и вынуждена ограничиваться домашним частным трудом.

Дети воспитывались в духе уважения и беспрекословного подчинения родителям и старшим. Обычаи обязывал как мужчину, так и женщину оказывать искреннее почтение и внимание старшим по возрасту и положению, держать себя при старших, корректно, не вмешиваться в их разговоры. Строго осуждалась развязность при обращении к старшим. Ни один молодой человек не осмеливался попросить у старших прикурить, тем более выпить, не садился до тех пор, пока старшин не скажет: садись. Я. П. Дуброва отмечал, что «в отношениях между собой старики пользуются большим почетом и уважением — молодежь безгласна пред ними. «Стар человек» — лицо, застрахованное от оскорбления». Утверждение, что перед стариками молодежь безгласна, вряд ли точно. Поведение молодежи (особенно юношей) не было регламентировано такими строгими правилами, какие существуют у некоторых других народов. Молодые люди могли находиться в общественных местах, свободно появляться там, где считали нужным, сидеть и слушать разговор старших, участвовать в сходках, высказывать свое мнение, если это необходимо.