Шовунов К.П. Очерки военной истории калмыков (XVII-XIX вв.) - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. - 189 с., илл. ЧАСТЬ I. ВОЕННОЕ ДЕЛО ОЙРАТОВ И КАЛМЫКОВГлава I. ОЙРАТСКОЕ ОБЩЕСТВО И ЕГО ВОЕННОЕ УСТРОЙСТВО В XIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVII В.
3. Военное дело "Союза четырех ойратов"В системе военно-феодального общества, каким являлось ойратское в XIV—XVII вв., военное дело считалось одним из главных составных компонентов в социально-хозяйственной и политической жизни данного народа. Кочевое скотоводческое хозяйство определило материальную основу вооруженных сил в виде холодного оружия и род войск — в форме легкой иррегулярной конницы. Военно-феодальная форма надстройки "Союза четырех ойратов" обусловила в общественной структуре взаимопроникающие друг в друга переплетения военных и гражданских институтов. Анализ военного дела ойратов мы начнем с характеристики оружия, материальной основы любого войска. Но сразу же следует обратить внимание на то, что источники, содержащие, сведения о вооружении ойратов, а позже и калмыков, чрезвычайно бедны. Однако и этот весьма ограниченный круг материалов, имеющихся в нашем распоряжении, позволяет утверждать, что ойратское войско применяло в сражениях довольно разнообразные виды оружия. Оружие, которым пользовались воины-ойраты, обладало общими чертами вооружения, распространенного на всем Востоке, так как большинство режущего и защитного оружия приобреталось в процессе торговли с соседними странами, добывалось в многочисленных войнах, в грабительских набегах на купеческие караваны и по другим каналам. Но в то же время нельзя исключать из жизни ойратов факты изготовления оружия собственными силами, которые привносили в это дело оригинальные, только им присущие изделия. В зависимости от характера боевых действий воины применяли оружие дальнего, среднего и ближнего боя. Например, в ойратско-калмыцком эпосе "Джангар", возникшем в середине XV в., перечисляется целый комплекс вооружения из полутора десятков названий. Так из средств дистанционного боя упоминаются в нем адрун, нумн, саадг (луки разных типов), годль, жилн (разновидности стрел), буу (ружье), сумм (пуля), дуувр (праща), среднего боя — жид (копье, пика), арм (дротик); средства рукопашного боя — елдн (нагайка), ханжал (кинжал), шорнг Дштык), улд (меч, сабля), ээв балт (боевой топор), наконец, средства защиты — лувц (воинские доспехи), улбо, хуйг (куяк, панцырь). Ойраты использовали луки различной формы. Выше отмечалось, что в эпосе "Джангар" упоминаются три типа луков. В частности, адрун, как считает Б. X. Тодаева, представлял собой громадный, богатырский лук. Надо полагать, что под этим имеется в виду зволюционизированный сложносоставный лук, который отличался от древних появлением на нем фронтальной срединной накладки. Этот тип лука возник во II тысячелетии н. э. на территории Восточного Казахстана и Западной Сибири. Он использовался средневековыми монголами, равно как и ойратами. Ю. С. Худяков в своем исследовании отмечал, что "лук последнего типа отличается от луков монгольского временя только меньшими размерами и очертаниями фронтальной надкладки". Мощность этих луков была велика, рассчитанная именно на поражение бронированных всадников. Например, эпизод, описанный в "Шара Туджи" и отнесенный по хронологии к 30—40-м годам XV в. свидетельствует, что стрела выпущенная ойратским богатырем Гуйлинчи пронзила двойной куяк, усиленный - железным предметом монгольского богатыря Шигуетэя. Безусловно, ойраты, у которых военное дело достигло довольно высокого уровня в XV в., стремились иметь в войсках более эффективное вооружение. Что касается других типов - нумн, саадг, то они, на наш взгляд, использовались основной массой всадников и были доступны именно рядовой части. Кстати; у таштыкских племен, проживавших в первой половине первого тысячелетия н. э. в Минусинской котловине, саадаками назывались суженные книзу чехлы для хранения лука и стрел. По-видимому, ойраты заимствовали это слово для названия определенного типа луков. В тесной взаимосвязи с луком следует рассматривать стрелы, налучья и колчаны. С развитием конструкции лука совершенствовались стрелы. Худяков считает, что в монголо-саяно-алтайской зоне использовались костяные стрелы по типу трехлопастных и плоских, и далее пишет: "Последующий период, IX—X вв. н.э., характеризуется бурным всплеском в формировании, железных стрел". По всей видимости в описываемый период ойраты изготовляли стрелы в форме трехлопастных асимметрично-ромбических, удлиненно-ромбических, удлиненно треугольных, так как они были найдены именно Приобье, Степном Алтае, Восточном Казахстане. Важными элементами лучного снаряжения являлись налучья и колчаны. Нам не представляется возможность осветить хотя бы схему колчанов. Единственна известно, что они были открытыми и изготовлялись из бересты. В комплексе метательного вооружения ойратов упоминаются дуувр (пращи), древнейшее оружие у народов Востока. Однако их практическое применение встречается в редких случаях, поскольку они вытеснялись добротными луками. С середины XV в. на вооружение ойратского войска постепенно вводились ружья (буу) и в дальнейшем они стали применяться в бою нередко. О наличии пищалей (тяжелых ружей) у ойратских воинов в начале XVII в. свидетельствовал и русский посланник Томило Петров и астраханский казак Иван Куницын, посетившие дербетский улус в 1616 г. В их расспросных речах отмечалось: "пищали есть же, а пороху де у них мало. Только и пороху у них живет в те поры, как погромят бухарцов, и они порох емлют у них". Конечно же, на данном этапе ружья употреблялись в ограниченном количестве и все еще придавали огнестрельному оружию не столь важное значение. И вот почему в силу хозяйственного уклада ойратское население их не изготовляло, а для тех войн, которые ойраты вели с соседними кочевыми народами, вполне достаточно было иметь холодное оружие. Поэтому в законах "Цааджин-Бичик" 1640 г. отмечалось, что стоимость пищали приравнивалась к стоимости кинжала из качественной стали. И тем не менее ойратские воины относились к огнестрельному оружию не с мистическим ужасом, наоборот, в необходимые моменты они применяли их достаточно умело. Так, по сведениям татарина, находившегося в стане ойратов, в 1629 г. у реки Яик собрался 6-тысячный ойратский отряд, из которых 800 человек были "с огненным боем". В 1643 г. отряд тайши Батмы пришел к Яицкому городку также с "огненным боем". Судя по тактике боя, ойраты употребляли копья и пики (жид), предназначенные для нанесения удара в ближнем бою. Вероятно, воин-ойрат обладал копьем на длинных с жестким сечением и узким пером для пробивания брони. Некоторые отряды были вооружены дротиками (арм), отличавшимися от пики и копий коротким древком, функциональное назначение которого было связано с метанием в противника с близкого расстояния. Все это способствовало повышению ударной мощи ойратского войска. Во всех без исключения монгольских и ойратских летописях при описании воина отмечается, что непосредственной принадлежностью воина являлись мечи, сабли (улд). В частности, в "Алтан Тобчи" (перевод ламы Галсана Гомбоева) говорится, что "хошеутский Байбагас-хан ... ударил своим булатным мечом, сделанным из закаленной стали, так сильно, что посыпались искры...". Однако мечи и сабли, тем более булатные, могли приобрести не все воины. Немецкий путешественник, анонимный офицер, посетивший в 1666 г. ойратский улус в районе Тары, писал, что их воины употребляли в основном луки и стрелы, более богатые имели сабли. Ойраты огромное внимание уделяли средствам защиты. У них в употреблении встречаются чаще названия лувц — набор, воинских доспехов, хуйг, улбо — разновидности панцирей, кольчуг, лат и куяков. Воинские доспехи следует делить на нагрудные средства (куяки, панцири, латы, кольчуги) и головные уборы (шишаки, шлемы). Исходным материалом для них служили толстая кожа крупных животных, металл, разноцветный материал и т. д. Вероятно, наиболее распространенным видом защитных средств был куяк, поскольку это название в источниках встречается чаще других. На наш взгляд, ойратское название "хуйг" произошло именно от слова куяк. В "Истории Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами" был описан куяк, называвшийся в источнике по-ойратски улбо. Он представлял собой красный шелковый камзол, отделанный хлопчатобумажной тканью с конским волосом, в эксплуатации очень теплый и легкий, в то же время хорошо защищающий хозяина от стрел и копий. В другом источнике говорится, что панцирь являлся ватным кафтаном с нашитыми на него железными пластами шириной в ладонь и довольно надежно предохранял воина от стрел и сабель. Панцири и латы упоминаются и в "Цааджин-Бичик". Ойраты, придавая огромное значение защитным средствам, приписывали им даже сверхъестественные свойства. Так, в 1646 г. новый главный тайша дербетов Даян-Омбо просил русскую администрацию Сибири содействовать о передаче ему панциря Ермака, который, якобы, обладал магической силой. По сведениям Ремезовской летописи этот панцирь был отдан на хранение мурзе сибирских татар Кайдаулу. Ойратские тайши и раньше неоднократно добивались в письмах к русскому начальству получения этой ценности. Ойратские воины голову защищали различного рода шлемами; в источниках чаще всего встречаются шишаки. Вожди войсковых подразделений могли позволить себе иметь шлемы из чистого серебра. Те же Томило Петров и Иван Куницын отмечали, что "а на бой ездят в куяках в железных да в шишаках...". Большинство из перечисленных видов оружия изготовлялись самими ойратами. Об этом свидетельствует "Цааджик-Бичик", в частности, 48 статья гласит. "В каждый год сорок кибиток должны сделать себе двои лат, а ежели когда не сделают и за то взять с них штрафу одного верблюда и одну лошадь". Металлические изделия, в том числе оружие, ойраты получали путем обмена, взымания ясака или в результате успешных набегов. Так в одном из документов за 1622, говорится, что кузнецкие татары, занимавшиеся производством железных изделий, в том числе, холодного оружия, обменивали у соседних ойратских улусов на лошадей, коров и овец, а иные платили им ясак железом и железными вещами. В "Истории Убаши-хунтайджиа и его войны с ойратами" экипированный ойратский воин представлен в следующем виде:
Правда, в этом описании отсутствует оружие воина. Оружие, особенно защитные средства, оценивалось чрезвычайно дорого. Например, за латы в полном комплекте платили 90 голов крупного скота, за панцирь — 27, за "худой" панцирь — одну лошадь, саадак в полном комплекте (лук- с десятью стрелами) обходился 27 голов скота. Даже калым за невесту ойраты требовали оружием и доспехами. Таким образом, характер оружия ойратского войска целиком и полностью являлся отражением хозяйственно-политической жизни кочевого общества, в основе которого лежало экстенсивное кочевое скотоводство. В основе устройства войска ойратов лежали принципы военной системы монголов, разработанные еще Чингис-ханом.. Главную особенность ойратских вооруженных сил составляла десятичная система, а в масштабе страны они делились на левое и правое крыло. Во второй половине XVI в. территория ойратского общества "представляла громадное четырехугольное каре, подобное, по образному выражению старой летописи, "клыкам лютых зверей и ежовым иглам". Южная сторона охранялась 2-тысячным отрядом богатыря Саин-Сурдэгэ, восточные рубежи защищались 8-тысячным войском во главе с доблестным военачальником Тэбэнэ, безопасность северных границ обеспечивалась 6-тысячным войском Хутагайту Хара-Хулы и западные земли, куда могли совершать агрессию бухарцы и казахи, были закрыты 4-тысячным отрядом легендарного богатыря Саин-Ка. Главой ойратского общества, главнокомандующим над вооруженными силами страны являлся хошутовский Байбагас-хан, у которого собственное войско составляло 86 тыс. человек. Он обладал всеми воинскими доблестями и талантом полководца. Численность постоянной армии достигала до 36 тысяч человек, а в случае войны она пополнялась улусными ополчениями. С точки зрения военной организации ойратское общество сохраняло некоторые признаки военной демократии, так как, говоря словами Ф. Энгельса, "...война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни". Вместе с тем, ойратское войско значительно приблизилось по своему характеру к типу регулярной армии. Оно имело постоянную, твердую организацию, которая включала в себя такие понятия, как наличие обученного командного контингента, единую норму призыва на службу, строгие правила прохождения службы, сложившуюся систему обучения, комплекс вооружения, наличие боевых символов и т.д. Эти основные компоненты регулярных армий нашли отражение в монголо-ойратских законах 1640 г. "Цааджин Бичик". Статьи законов, посвященные военной стороне жизни монголов и ойратов, в том числе и калмыков в России, можно сгруппировать по следующим блокам вопросов: комплектование войска; обязанности воинов; поощрения и наказания, комплекс вооружения и ряд других положений об армии, сопричастных с выше приведенными группами. Частым поводом для сбора части или всего ойратского войска являлась весть о возникшей угрозе. По этому поводу в 18-й статье "Уложения" говорилось: "По получении ведомостей о приближении неприятеля всем чинам собираться к своему владетелю, а буде хто, о том слыша, в собрание не придет, такового штрафовать по чину его...". Начальники всех рангов в улусе должны были обеспечивать явку своих отрядов, и воины собирались в их станах с лошадьми, оружием и провиантом. Военные обязанности "четырех ойратов" определялись монгольскими законами XIII века, а с 1640 г. монголо-ойратским "Уложением". В нем были определены семь основных обязанностей воина, за неисполнение которых подвергались соответствующему наказанию. Серьезное внимание уделялось факту оповещения любым членом общества или военно-административной единицей о возникновении внешней опасности в любой части страны. В случае невыполнения этих воинских требований нойоны должны были выплатить штраф в размере ста панцирей, сотни верблюдов и тысячи лошадей, зайсанг штрафовался десятью панцирями, десятью верблюдами и сотней лошадей". Тягчайшим преступлением считалось бегство воина с поля боя. Отвечали за это также командиры. За воина, покинувшего поле боя, зайсанг, как непосредственный начальник, должен был заплатить штраф в размере 100 панцирей, 100 верблюдов, 50 подвластных семей (кибиток), 1000 лошадей, а тайша, стоявший по рангу выше, штрафовался 50 панцирями, 50 верблюдами, 25 собственными кибитками, 100 лошадьми. Сам виновник подвергался всеобщему презрению и, более того, лишенный оружия и доспехов, одетый в женское безрукавное платье, подвергался публичному позору во всех хотонах, аймаках и улусах. Оберегать командира во время боя было важнейшей нормой военного права, ибо за убитого в сражении военачальника телохранители и другие причастные лица к этому карались смертной казнью с полной конфискацией имущества у родственников. Каждый командир обязывался так построить бой своего подразделения, чтобы он способствовал общей победе, причем, с меньшими потерями. При наличии людских потерь в ходе боя с каждого родственника командира взимались по одному железному доспеху. Воинские формирования аймаков и улусов были обязаны обеспечивать безопасность любой административной единицы ханства, а в случае разорения их неприятелем "настигать его и возвращать имущество, скот потерпевших сородичей". Зайсанги, не принявшие участие в этом деле лишались половины своего скота и имущества в пользу пострадавших, воины среднего достатка штрафовались девятью, а более бедные — пятью головами скота. Статья 75 "Уложения" требовала от воина в ходе боя предельной внимательности по отношению к своим однополчанам. Даже за непреднамеренное, случайное убийство своего боевого товарища, при наличии свидетелей, подтверждавших случайный характер, виновные вносили 9, а без свидетелей — 27 голов скота. В "Уложении" были предусмотрены и меры поощрения. В нем приобретают силу закона следующий перечень совершенных в бою подвигов: спасение во время сражения своего командира; убийство или захват в плен командира неприятельского войска; защита воина, первым ворвавшегося в ряды противника, но оказавшегося в смертельной опасности. За выполнение первого пункта воин-албату возводился в тарханы, освобождался от всех податей, пользовался другими привилегиями и становился народным героем. При исполнении других пунктов воин награждался лошадьми, защитным и боевым оружием. Таким образом, воинские правила, отраженные в статьях монголо-ойратского законодательства, столь строгие меры взыскания, а также утвержденные виды поощрения поддерживали в ойратском_ войске твердый порядок, высокую ответственность, крепкую дисциплину и обеспечивали высокую боеспособность войсковых подразделений и воинов. Не менее важным фактором, определявшим высокий уровень морального духа и нравственного облика воинов, являлся ламаизм, новая идеология ойратского общества. Десять буддийских заповедей (аrbаn bujan) — не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не лгать, не клясться, не говорить бессмыслицы, не клеветать, не жадничать, не вредить другому, избегать расколов — безусловно вносили сознательный элемент в общее состояние войска. Силу ойратской армии признавали и противники. Так, монгольский Убаши-хунтайджи накануне решающего сражения 1587 г. в своей напутственной речи перед войсками отмечал: "Слушайте мои молодцы! Четыре ойрата такого нрава: они подобно НЧЦГ неутомимым лошадям, бегающим на далекое расстояние без усталости, и бдительным собакам лишь только завидят прибывшего на их двор неприятеля, не плошают и не упустят его из своих рук". Эти же качества ойратского войска, но уже 30-40-х годов XVII в., отмечала тибетская хроника, написанная Сумбой-хамбой. В ней повествовалось: "Его (Гуши-хана - К. Ш.) армия обладала богатырской силой, спокойным поведением и могла сравниться с великой армией царя Ашоки. Она шла, как хмурые дождевое облака, как черный ураган. Наносила оружием страшнее удары, как жестокий гром, как беспрерывные красные молнии". Приведенные примеры позволяют утверждать, что армия ойратов комплектовалась из физически здоровых воинов с отличной боевой выучкой. У воинов воспитывали в бою хладнокровие, мгновенную реакцию, глубокую мысль в любой обстановке, крепкую дисциплину и строевой порядок. В итоге ойратское войско по праву стояло на уровне лучших армий своего времени. Тактические приемы ойратских войск в сражениях обусловливались уровнем вооружения, его структурным устройством. Те же Т. Петров и И. Куницын сообщали, что «а напуск де у них на боех живет по ЗЖ: (нам неизвестно, что означает конкретно "три Ж", вероятно — три приема — К. Ш) первый напуск с луки, другой с копьи, 3-й с сабли. А только де они в 3 напуска на бою каких людей нибудь не сломят, и они отходят прочь". На самом деле, перед глазами разворачивалась страшная картина: конная лава, град смертоносных стрел, летящие дротики, а затем — рукопашная схватка. Все это наводило панику на противника. Следует иметь в виду, что противник применял те же способы
и приемы боя. Возникает вопрос, в чем тогда секрет побед, одерживаемых
ойратами? По всей видимости, они были лучше подготовлены в техническом
отношении и обладали более совершенными навыками верховой езды. Анонимный
немецкий офицер-путешественник писал: "...со своими луками (стрелами)
обращаются они очень ловко, умеют очень метко стрелять на полном скаку,
(когда) уздечка лежит на шее лошади и он управляет лошадью В военном деле ойраты строго следовали традициям как далекой старины, так и нового времени. С распространением буддизма ойратские служители религии освоили астрологию. Будучи ревностными приверженцами новой для них веры и имея знатоков учения о звездах, могущих предсказывать будущее по положению звезд, военачальники накануне предстоящих военных походов прежде всего обращались за советом к ламе. Последний определял тот или другой исход войны. Если войско получало добро на поход, то военачальник после благословения ламы одаривал святого табуном лошадей, отарами овец, несколькими кусками китайки (шелка) и др. вещами. При отрицательном ответе ламы армия распускалась по своим домам в ожидании счастливого времени. Непременным ритуалом монгольских народов в генеральных сражениях являлся поединок двух лучших с той и другой стороны богатырей. Так, во время войны ойратов с восточными монголами скрестили оружие монгольский Багатур Шигустэй и ойратский Гуйлинчи Багатур, которые, обладая одинаковой доблестью, воинскими навыками и силой, насмерть поразили друг друга. Другой ритуал был связан с возданием почестей героям-воинам. Геройски павших в бою соратников, особенно предводителей подразделений, должны были в обязательном порядке разыскать и выполнить ритуал высшего почитания: труп сжечь, раздробить сгоревшие кости, смешать пепел с глиной и сделать из месива изображение святого. Кроме того, в честь нового святого в четки (а их имел каждый воин) добавляли еще один камень и совершали молитву. Ойраты владели высоким уровнем дипломатии, использовали различные формы военной хитрости и находчивости в борьбе со своими врагами. Так, в распаде 80-тысячного монгольского войска во время монголо-ойратской войны 1587 г., о которой говорилось выше, немаловажную роль сыграла ойратская дипломатия. Знание слабых сторон психологии противника, а на этой основе выбор соответствующей формы дипломатических переговоров с монгольским ханом и, в свою очередь, применение соответствующих средств практических действий против него, помогли пиратским предводителям не только отстоять свою независимость в войне 1636 г, но и затем возвыситься над монгольскими княжествами. Например, в 1636 г. монгольский хан Мухур-Мучжик с громадной армией напал на ойратов с целью их покорения и уничтожения буддизма, как религии. Сражение закончилось победой монголов. В дальнейшем завоеватель был намерен превратить ойратский нутук в военную добычу, разрушив его целостность и поделить побежденную страну между монгольскими нойонами. Вопрос о том, быть ли ойратам под властью монголов, обсудили на совете ойратских предводителей. Свой план предложил хойтский владелец Есельбейн-Сайн-Ка, в основе которого лежала хитрость, допустимая для военного времени. Она заключалась в следующем. Ойраты должны были на словах признать власть монголов и предложить Мухур-Мучжику почетные богатые дары от каждого нутука. Зная тщеславный характер монгольского хана, глубокомысленный ум Сайн-Ка предугадал, что Мухур-Мучжик воспримет преподношение ему подарков ойратами, как унизительный акт для них. В честь победы и под впечатлением мысли об унижении гордых ойратов хан должен был в своей ставке организовать роскошный пир, после чего распустить на отдых войска. А тем временем ойратские владельцы должны были снарядить караван из 2,5 тысячи верблюдов и по две корзины на каждом, накрытыми красочными коврами с помещенными в них отборными 5-ю тысячами воинов. Мухур-Мучжик, не подозревая о таившейся опасности во внешне мирном караване, должен был забыть о бдительности. Участниками совета план был одобрен и принят к исполнению. На самом деле, когда караван прибыл в ханскую ставку, одновременно вырвались из-под ковров 5 тысяч витязей и мгновенно разметали резиденцию и охрану Мухур-Мучжика, а его самого доставили в ойратский нутук. Так ойраты отстояли свою независимость и восстановили былую свою славу. Правителем ойратов стал Есельбейн-Сайн-Ка, получивший вскоре от Далай-ламы тамгу (печать). Ойратское общество дало истории немало выдающихся полководцев, военачальников, богатырей-героев, которые внесли немалый вклад в восхождение военной славы ойратов. В первом ряду ойратских предводителей несомненно стоят имена Тогона-тайши и его сына Есена, выходцев из Цоросского дома, при которых "Союз четырех ойратов" достиг наивысшего своего могущества и расцвета. Однако мы остановимся на именах полководцев более позднего периода, оставивших глубокий след в памяти народа и в истории Востока, как народные герои. В ойратском и монгольском мире XVI века общую известность получил хойтский владелец Есельбейн-Сайн-Ка, как умный, хитрый, очень опытный военачальник и искусный дипломат и оратор. В 1574 г., когда Сайн-Ка находился в плену у монгольского хана Буяна Бутур Хон-тайджия, монголы о нем говорили: "Есельбейн-Ка зеница своего народа; нет человека, который бы поступал так хитро (стороною), как он: он ослабит силы того, кто решится обольстить хойтский оток Найман-Минган и туметов". Сами же ойраты, в частности, устами мальчика гения-хранителя, характеризовали своего любимого героя так: "Он собрал свои поколения Ирчин и хорчин, кочующие при истоке р. Иртыша; его сопровождают 4000 молодцев, 4000 копий воткнуты в землю, 4000 лошадей поводами привязаны к луке для выстойки. Скрежеща зубами и глотая слюны, он говорит: нет ли врага, с которым можно было бы поспорить, состязаться в красноречии?". Горячий патриот своей земли, Есельбейн Сайн-Ка другой мысли не знал, "кроме дум о благоденствии Дербен-ойратского нутука". Жизнь этого славного сына ойратского народа трагически оборвалась. Он погиб от рук бездарных завистников, которые не имея ни чести, ни совести, совершили убийство темной ночью. Большую роль в судьбе ойратских племен сыграл Батур-хун-тайджи, видный политический и военный деятель Джунгарии. Он выступил решительным поборником сильной централизованной власти, явился вдохновителем единства всех ойратских групп, был настойчивым сторонником мирных, дружественных отношений с Россией. На протяжении десяти лет у него побывали пять русских посольств: Меньшего-Ремезова (1640 г.), Ильина (1643 г.), Клепикова (1643 и 1650 г.), Аршинского (1646 г.). Стремясь к единству всех монгольских племен, Батур-хунтайджи развернул огромную организаторскую деятельность по созыву в 1640 г. съезда "40 монголов и 4 ойратов". Не менее сложной была работа по составлению монголо-ойратских законов "Цааджин Бичик", где выступил основным автором. Статья законов о военном строительстве свидетельствуют о даровании Батура-хунтайджи в военной области. Он являлся активным проводником политики укрепления ламаизма среди ойратов и стал ревностным покровителем ламаистской церкви в стране. При нем развернулась активная деятельность Зая-Пандиты". Поистине народным героем являлся хошутовский нойон Галдама, рыцарь без страха и упрека или, как отзывался о нем ойратский историк эмчи Габан-Шараб, был "непогрешителен даже в самомалейших поступках". Галдама стал полководцем, когда ему было 17 лет. Во время войны ойратов с киргизами и казахами в 1652 г. он совершил свой первый подвиг. В самый разгар битвы он просит своего отца Цецен-хана позволить ринуться в центр войск врага и лично сразиться с Янгир-ханом, знаменитым богатырем того времени, которого тюрские народы воспели в своих песнях. Отец не позволил ему, еще неопытному в военном искусстве молодому юноше. Как указывает ойратская песня, до сих пор известная среди волжских калмыков, Галдама вторично обращается к Цецен-хану: Пока мой вороной конь не утомился еще от езды, Счастье сопутствовало ему, он победил легендарного Янгира-хана. После этого подвига отец доверил Галдаме охранять ойратский нутук от набегов киргизов, казахов и бухарцев в районе между реками Таласу, Чуем и Или. Галдама был всегда бдительным, никогда не терялся даже в моменты смертельной опасности. Так, в 1653 г., во время праздника Цаган-Сара, бухарский военачальник вторгся в пределы, ойратского нутука с 38-тысячной армадой и застал Галдаму всего лишь с 3-тысячным отрядом. Однако последний не растерялся. На рассвете горстка героев Галдамы напала на противника при урочище Хулан-Чжилин и принудила бухарскую армию в панике бежать до устья реки, где Абуду-Шукур был убит. Шах-Хозо, ближайший помощник предводителя, с 300 богатырей был взят в плен. Однако Галдама с присущим ему великодушием не только его пощадил, но и сопроводил врага до границ собственной страны. Галдама выступал поборником добра и мира между ойратскими феодалами. За эти же идеалы вместе с ним боролся и знаменитый Хутукту Зая-Пандита. Галдама, этот храбрый и благороднейший человек, слава и гордость всей Джунгарии был отравлен беспутной мачехой. |
||
< предыдущая > < содержание > < следующая > |
||