Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. Издательство «Наука», Москва, 1967.

ВВЕДЕНИЕ

История калмыцкого народа сложна и своеобразна. Ее истоки уходят в глубь веков, к первым столетиям нашей эры, когда на историческую арену впервые выступили предки современных калмыков — ойраты, уже в начале второго тысячелетия игравшие заметную, с течением времени все более крупную роль в истории народов Восточной и Центральной Азии. Немало бед и тяжелых испытаний выпало на долю ойратского и калмыцкого народов за более чем тысячелетнюю их документированную историю. Одним из поворотных рубежей в их исторической судьбе явился конец XVI — начало XVII в., когда от основной массы ойратов, кочевавших преимущественно в степях Джунгарии, отделилась довольно значительная их часть, которая покинула родные кочевья, обосновалась в низовьях Волги, а затем добровольно вошла в состав Российского государства. На этой территории и начался процесс складывания особой монголоязычной народности — калмыцкой. Ныне эта народность, миновав стадию развитого капитализма и придя некапиталистическим путем к социализму, превратилась в калмыцкую социалистическую нацию и занимает свое место в братской семье равноправных народов — членов великого Союза Советских Социалистических Республик, вместе с которыми успешно продвигается по пути от социализма к коммунизму.

Истории, хозяйству, быту, культуре калмыков посвящена обширная литература. Исключительно тесные узы, связывавшие калмыцкий народ с первых дней его появления в российских пределах с русским и другими народами России, объясняют тот факт, что основная литература о Калмыкии и калмыках написана на русском языке. Первая публикация о них появилась в 1728г. Значительное место в калмыковедческой литературе досоветского периода занимают труды по этнографии калмыков, созданные их авторами на основании личных наблюдений и впечатлений. Многие из них являются источниками, имеющими большую научную ценность для историков и этнографов Калмыкии. Они содержат богатый материал по вопросам внутренней жизни калмыцкого кочевого общества, его хозяйства, общественного строя и культуры. К таким работам относятся в первую очередь труды ряда авторов XVIII в.: В.М. Бакунина, много лет служившего переводчиком при ставке калмыцких правителей и в русских учреждениях, ведавших калмыцкими делами, П.И. Рычкова, путешественников С.Г. Гмелина, П.С. Палласа, И.И. Лепехина, И.Г. Георги, И. Потоцкого и др. В XIX в. появился ряд книг и статей, написанных преимущественно лицами, связанными с Калмыкией административными или миссионерскими обязанностями. Здесь необходимо назвать таких авторов, как Н.И. Страхов, Н. Нефедьев, Ф.А. Бюлер, П.И. Небольсин, И. Бентковский, П.З. Ланко, Я.П. Дуброва и другие, труды которых охватывают широкий круг вопросов жизни и быта калмыцкого народа. Особое место занимают труды автора народнического направления И.А. Житецкого. Находясь в 1880-е годы в Астраханской губерни под гласным надзором полиции за причастность к революционному движению конца 1870-х годов, он собрал ценные сведения о быте, экономике и социальных отношениях калмыков, о положении трудящихся слоев, формах зависимости и труда. Небольшие этнографические очерки публиковались в журналах и газетах XVIII—XIX вв.
Большое внимание историков-юристов привлекло обычное и писаное право калмыков как один из важнейших источников для изучения их социально-экономического строя. Калмыцкие феодалы привезли из Джунгарии на Волгу свод законов, принятый в 1640г. на съезде монгольских, ойратских и калмыцких ханов и князей. Этот свод, получивший в литературе наименование «Монголо-ойратские законы», «Степное уложение», «Великое уложение» (по-монгольски «Цааджин бичик»), стал предметом изучения большой группы русских правоведов и востоковедов, присоединивших к нему ряд других законодательных актов и данные обычного права калмыков. Наибольшее значение в этой области имеют труды К.Ф. Голстунского, Ф.И. Леонтовича, И.Я. Гурлянда, издавших названные памятники права в русском переводе. Важность указанных исследований определяется тем, что их объектом является внутренняя жизнь калмыцкого общества, его социальная структура, сословия, система управления, положение церкви и т.п. Однако правильное решение поставленных тем оказалось недоступным названным исследователям; в силу буржуазной ограниченности их методологических принципов они не могли правильно оценить и объяснить исследуемые факты и явления. Они заблуждались, рассматривая калмыцкое кочевое общество как основанное на патриархально-родовых началах, не знающее иной формы собственности на землю, кроме общинной, не знающее также классов и классовых противоречий, но сохраняющее так называемый военно-дружинный принцип своей организации.

При всем этом несомненной заслугой указанных ученых является то, что они положили начало изданию и изучению ойратских и калмыцких правовых памятников и норм обычного права. Обширный фактический материал, положенный ими в основу исследований, облегчает критический пересмотр их выводов и обобщений.

Особую группу досоветской калмыковедческой литературы представляют труды собственно исторического характера. Начало им положили историки Сибири Г.Ф. Миллер и И.Э. Фишер, уделившие в своих произведениях значительное место развитию русско-калмыцких отношений XVII—XVIII вв.

Здесь нет возможности дать сколько-нибудь полный обзор книг по истории Калмыкии и калмыков, вышедших в свет за истекшие два с половиной столетия. Остановимся здесь на работах тех историков, чьи труды оставили более или менее крупный след в историографии Калмыкии. К таким историкам следует в первую очередь отнести Иакинфа (Н.Я. Бичурина), автора широко известного труда по истории ойратов и калмыков. Он первый дал систематическое изложение истории указанных народов со времени крушения монгольской империи до конца XVIII в., их внутреннюю жизнь и взаимосвязи с соседями. В основу этого фундаментального исследования он положил редкие и труднодоступные китайские источники, что определило, с одной стороны, бесспорные достоинства его труда, но с другой — столь же несомненные его недостатки. Н.Я. Бичурина как историка отличает чрезмерное доверие к показаниям китайских источников, некритическое к ним отношение: он не учитывал их историческую обусловленность, социальные, политические и личные интересы авторов и составителей китайских хроник и сочинений. В результате этого Н.Я. Бичурин иногда оказывался в плену своих источников, которые он не столько исследовал, сколько пересказывал. Именно так случилось с его трудом по истории ойратов и калмыков. В нем он излагал и освещал исторические события исключительно с позиций официальной китайской историографии. Советский востоковед Б.Я. Владимирцов отмечал обилие ошибок в трудах Н.Я. Бичурина об ойратах и калмыках. «Многие совершенно неверные взгляды на ойратов..., — писал Б.Я. Владимирцов, — начались с известной книги ... Бичурина «Историческое обозрение ойратов или калмыков...», кишащей неточными и ошибочными указаниями».

Наиболее крупными ошибками Бичурина были его утверждения об экспансионистских целях калмыцких правителей, двинувшихся в начале XVII в. на Волгу якобы с завоевательными намерениями, согласованными ими с другими ойратскими ханами и князьями, объединившимися в так называемый Дурбан-ойратский союз, т.е. в «Союз четырех ойратских племен». Высокий и безусловно заслуженный Н.Я. Бичуриным научный авторитет обусловил его влияние на последующую русскую историографию Дальнего Востока и Центральной Азии. По этой причине идея о завоевательных целях калмыцкого движения в пределы России наряду с другими, не менее ошибочными идеями официальной китайской историографии получила широкое распространение в русской калмыковедческой литературе XIX и начала XX в. Историки, этнографы и правоведы, так или иначе затрагивая события XVII в., исходили, как правило, из этой идеи, вновь и вновь воспроизводя и повторяя ее. Характерным для этой литературы было также нагромождение данных, отражающих якобы извечную отсталость калмыков, агрессивность, лежащую якобы в основе их натуры, господство у них первобытных родовых отношений и т. д.

В конце XIX—начале XX в. видное место в русском востоковедении и монголоведении занял А.М. Позднеев, немало внимания уделивший проблемам истории и культуры калмыков. В отличие от Н.Я. Бичурина, базировавшегося на китайских источниках, А.М. Позднеев в своих трудах исходил преимущественно из источников монгольских. Подобно Бичурину, А.М. Позднееву был чужд критический подход к источникам. Между тем используемые им источники XVIII—XIX вв. отражали уже полностью завершившуюся потерю Монголией самостоятельности, полное ее подчинение маньчжурской (Цинской) династии, правившей Китаем; они несли на себе к тому же явные следы влияния ламаистской церкви, которая в это время превратилась в послушное орудие маньчжурской политики в Монголии. В силу указанных обстоятельств А.М. Позднеев оказался фактически в плену все той же официальной китайской историографии, освещая события ойратской и калмыцкой истории с позиций маньчжурских завоевателей. На взглядах Позднеева сказалось и влияние великодержавного русского шовинизма, отражавшего интересы военно-феодального российского империализма. В результате всего этого в его трудах по истории ойратов и калмыков имеется идеализация политики цинских императоров и российских царей, миролюбивые цели которых наталкивались якобы на злую волю кочевников и их правителей. Последние, по мнению А.М. Позднеева, в силу врожденной склонности к войнам и грабежам были главной причиной всех войн и конфликтов, которых было так много в Центральной и Восточной Азии в XVII—XVIII вв. Шовинистические взгляды А.М. Позднеева ярко отразились в его критическом разборе исторического очерка М. Новолетова «Калмыки».

Отмечая недочеты, свойственные трудам А.М. Позднеева, необходимо в то же время подчеркнуть его огромные заслуги в области собирания и введения в научный оборот ряда новых монгольских и калмыцких источников, исследования ряда вопросов истории культуры и этнографии.

Историки Калмыкии уже в XIX в. привлекли в своих исследованиях и опубликовали некоторые оригинальные ойратские и калмыцкие источники. Так, в середине XIX в. было издано летописное произведение, принадлежащее перу калмыцкого владетельного князя Батура-Убаши-Тюменя, написанное им в 1819г. Оно было переведено на русский язык Ю. Лыткиным и опубликовано им в 1859—1860 гг. под названием «Сказание о дербен-ойратах». В 1885г. А.М. Позднеев опубликовал калмыцкий текст этого памятника. В 1862г. Ю. Лыткин издал в Астрахани часть переведенной им на русский язык анонимной летописи, названной им «История калмыцких ханов». Калмыцкий текст этой летописи был также опубликован в 1885г. А.М. Позднеевым. Но Ю. Лыткин был не только переводчиком. Его перу принадлежит весьма интересное исследование, названное им «Материалы для истории ойратов», основанное на сведениях ряда монгольских, ойратских и калмыцких летописей. Это исследование не утратило своего значения и в настоящее время. В XIX в. началась публикация отдельных песен монголо-калмыцкого эпоса «Джангар», историко-культурного источника огромного значения. Благодаря содействию видного востоковеда В.Л. Котвича студентом Петербургского университета Н. Очировым в 1909г. было записано в Астраханской степи 10 песен о хане Джангаре. В 1910г. они были напечатаны в Петербурге на калмыцком языке литографским способом
Труды досоветского периода по истории калмыков чаще всего не выходили за хронологические рамки XVIII в. Их основной источниковедческой базой, кроме китайских, монгольских и калмыцких источников, служили русские документы. Однако до Великой Октябрьской социалистической революции не предпринималось ни систематического изучения русских архивных документов XVII— XVIII вв., сообщающих сведения о калмыках и их отношениях с Россией, ни тем более их систематического издания. Исследователи пользовались отдельными публикациями, разбросанными в таких изданиях, как «Полное собрание законов Российской империи», «Собрание государственных грамот и договоров», «Акты исторические», «Дополнения к актам историческим» и др. Правда. М. Новолетов обратился и к архиву местных астраханских учреждений, ведавших калмыками в XVIII в., но довел свое изложение лишь до 1730-х годов.

В досоветское время не появилось трудов, которые можно было бы назвать в полном смысле исследованиями по истории калмыков XIX—начала XX в. Но царскому правительству и местным учреждениям, которые ведали калмыцким народом, необходимы были сведения о калмыках. Они были нужны и для использования хозяйственных ресурсов Калмыцкой степи, и для разработки приемов управления калмыками, и для определения основных линий правительственной политики. С первых же десятилетий XIX в. начинаются публикации статистических материалов, характеризующих развитие экономики Калмыкии, преимущественно данных о народонаселении и скотоводстве, но также о землепользовании, земледелии, промыслах и торговле. За первую половину XIX в. сведения эти весьма неточны, случайны, разноречивы, с трудом поддаются сопоставлению. С учреждением в 1857г. Центрального статистического комитета, которому были подчинены губернские статистические комитеты, собирание статистических данных приобретает постепенно более систематический характер. Так, появились отчеты Астраханского губернского статистического комитета, сборники статистических сведений о Ставропольской губ., обзоры Астраханской и Ставропольской губерний и публикации материалов переписей — населения и военно-конских. В сферу деятельности земских статистиков Калмыкия не входила. Во второй половине XIX в. и в первые десятилетия XX в. было проведено несколько обследований калмыков Астраханской губ. Среди них надо особенно отметить материалы так называемой Кумо-Манычской экспедиции, организованной Министерством государственных имуществ в начале 1860-х годов, и результаты обследования 1909г., проведенного Министерством внутренних дел. Путем объезда Калмыцкой степи Астраханской губерний и покибиточного заполнения опросных листов были собраны подробные данные о населении, скотоводстве и земледельческом хозяйстве, переходе кочевого населения в ряде местностей к оседлости, отходе на заработки, использовании наемных рабочих, т.е. данные, характеризующие социально-экономические процессы, происходившие в это время среди калмыков.

Состояние хозяйства калмыков явилось темой многочисленных работ, печатавшихся в таких ведомственных изданиях, как «Журнал министерства внутренних дел», «Журнал министерства государственных имуществ» и в других журналах, в газетах, а также отдельными изданиями. Среди авторов таких работ необходимо назвать И. Михайлова и И. Черкасова, давших хозяйственно-статистические очерки Астраханской губ. 1850-х годов, труды главного попечителя калмыцкого народа К.И. Костенкова, основанные в значительной степени на материалах обследования 1860-х годов, а также уже упомянутые выше работы Н. Нефедьева, Ф. Бюлера, И.А. Житецкого и др. Последним трудом на эту же тему, вышедшим до революции, была работа калмыка Н. Очирова, посвященная экономике Калмыкии в предреволюционные годы и использовавшая среди других источников и материалы обследования 1909 г.

Проводившиеся не раз в течение XIX и начале XX в. реформы управления калмыцким народом вызывали необходимость исторических обзоров и систематизации законодательных актов, печатавшихся в Полном собрании законов Российской империи. Пристальное внимание русской администрации и авторов, писавших о калмыках, было обращено на социальный строй калмыцкого народа в связи с определением прав привилегированных сословий, а во второй половине XIX в. и в связи с реформой, отменившей формально зависимость трудящихся калмыков от феодальных владельцев (подготовка реформы затянулась и была проведена лишь в 1892 г.). Не могли не вызвать откликов и обсуждений в периодической печати и в монографических трудах такие вопросы, как явственно обнаружившийся к XX в. процесс пауперизации, с одной стороны, выделения богатой верхушки — с другой, а также вопросы землепользования и взаимоотношений калмыков с русским крестьянским населением. Опубликованные работы на эти темы, отражавшие нередко официальную точку зрения при подготовке тех или иных реформ, имеют характер источников для изучения правительственной политики; журнальные и газетные статьи носят часто публицистический характер Правильное освещение происходивших в Калмыкии социально-экономических процессов могло быть дано лишь на базе марксистско-ленинской методологии.

Среди калмыковедческой литературы досоветского периода можно выделить такие работы, которые посвящены или специальным вопросам истории калмыков, или истории отдельных их групп. Так, появились труды, изучавшие участие калмыков в войнах России. Весьма обильна литература, отражающая деятельность среди калмыков православных миссионеров. Для истории распространения просвещения среди калмыков важны работы обзорного характера, а также связанные с проектами школьных реформ в Калмыкии. Были изданы труды, изучавшие прошлое тех групп калмыков, которые в течение XVII—XVIII вв. отделились от основного ядра калмыцкого народа и обосновались на Дону, на Тереке, в Оренбургской губернии и некоторых других местностях.

Подводя итоги дооктябрьскому периоду историографии Калмыкии, следует отметить, что в результате многочисленных исследований экономического, исторического и этнографического характера было накоплено значительное количество фактических сведений о прошлом калмыцкого народа и о его современном положении. Но дать научно-объективное систематическое изложение его истории, правильно охарактеризовать его общественный строй дореволюционные историки были не в состоянии. Они не могли справиться с этой задачей вследствие, во-первых, узости источниковедческой базы, во-вторых, методологической беспомощности. По этим причинам дооктябрьское калмыковедение, несмотря на двухсотлетнее свое существование, не сумело создать ни одной полной истории Калмыкии.
Великая Октябрьская социалистическая революция, радикально изменившая судьбу калмыцкого народа, коренным образом отразилась и на калмыковедении, на его задачах и возможностях, на самом подходе к его проблематике. В 1920г., непосредственно вслед за освобождением Калмыкии от белогвардейских войск, была образована Автономная область калмыцкого народа, превратившаяся впоследствии в автономную республику. Началось строительство новой жизни, свободной от национального гнета, феодальной и буржуазно-помещичьей эксплуатации. На очередь встали задачи культурной революции. Изучение исторического прошлого и культуры калмыцкого народа стало одним из важнейших разделов этой революции. Шире стал круг проблем, решить которые должна была историческая наука. В числе этих проблем одно из первых мест заняли вопросы, связанные с выяснением причин откочевки калмыков из Джунгарии и их поселения в низовьях Волги, оценкой культурно-исторических итогов добровольного вхождения калмыков в состав Русского государства, социальной структурой калмыцкого общества, его классами и классовыми противоречиями и проявлениями классовой борьбы, изучением политики царского правительства в Калмыкии, форм классового и национального угнетения и т.д. Изменившаяся обстановка и новые задачи выдвинули и новые кадры исследователей. В первые годы существования Советской Калмыкии одновременно с развитием советской исторической науки зародилось и начало развиваться марксистско-ленинское калмыковедение. На страницах таких журналов, как «Ойратские известия» (Астрахань, 1922), «Калмыцкая область» (Астрахань, 1925—1927), «Наш край» (Астрахань, 1922—1928) и других, появляются статьи, отражающие новые задачи изучения прошлого калмыцкого народа. В 1922г. вышел первый обобщающий очерк истории калмыков, принадлежащий перу Н.Н. Пальмова, занявшего в дальнейшем видное место среди историков Калмыкии 1920-х—начала 1930-х годов. Этот труд в изложении событий XVII—XVIII вв. дал еще мало новых данных по сравнению с трудами предшественников автора. В 1926—1932гг. Н.Н. Пальмов опубликовал более фундаментальные «Этюды» по истории калмыцкого народа; в этом исследовании автор обстоятельно остановился на процессе перехода калмыков в российское подданство, широко привлекая материалы местных архивов. Особенно надо отметить обращение Н.Н. Пальмова к таким вопросам, как образование крупной земельной собственности калмыцких феодалов, проявление классовой борьбы калмыцких трудящихся в XIX—XX вв., земельная политика царского правительства в Калмыкии.

В 1920-е годы Т.И. Борисовым и И.К. Глуховым были сделаны первые попытки освещения событий Октябрьской революции в Калмыкии; эти авторы бегло коснулись и событий революции 1905г. и Февральской революции.

Проблеме дореволюционного общественного строя калмыков посвятил интересное исследование Г.З. Минкин. Он был первым историком, увидевшим в общественных отношениях старой Калмыкии отражение существовавшего в ней феодального способа производства. В других своих работах Г.З. Минкин дал характеристику Калмыкии как колонии Российской империи и опубликовал несколько документов из фондов министерств государственных имуществ и внутренних дел, отражающих классовую борьбу в Калмыцкой степи, колониальную политику царского правительства, покровительствовавшего захватам калмыцких земель со стороны русского кулачества.

Крупное значение для исследования социального строя калмыков имеет опубликованный посмертно в 1934 г. фундаментальный труд Б.Я. Владимирцова «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» (М.—Л., 1934), в котором автор выдвинул проблему феодальных отношений у кочевых народов, изучая ее на огромном материале монгольских источников. Значительным событием научной жизни Калмыкии было опубликование русского перевода «Джангара», выполненного С.А. Козиным.
Заметной вехой в истории советского калмыковедения явился труд С.К. Богоявленского, посвященный специально событиям истории калмыков XVII в. Ценность этого исследования заключается в том, что оно основано на большом количестве новых документальных материалов русских архивов, привлеченных изученных автором. Труд С.К. Богоявленского до сих пор сохраняет значение важного пособия, богатого фактическими данными. В начале 1944г. Калмыцкая АССР была упразднена, а ее коренное население подверглось переселению в другие районы СССР. Партия и правительство, исходя из решений XX съезда КПСС, исправили это нарушение социалистической законности и принципов ленинской национальной политики. После XX съезда КПСС Калмыцкая АССР была восстановлена. Работа по изучению истории Калмыкии, прекращенная на полтора десятилетия, возобновилась.

Конец 1950-х и 60-е годы характеризуются значительным оживлением исследований в области калмыковедения. Вышли в свет две работы Б.О. Джимбинова, в которых автор исследует причины добровольного вхождения калмыков в состав России, культурно-исторические, социально-экономические и политические итоги их пребывания в ее пределах. В 1960—1963гг. появились исследования П.С. Преображенской по истории социально-экономических отношений у калмыков и русско-калмыцких отношений XVII в., базирующиеся на широком использовании богатейших документальных фондов советских архивохранилищ, особенно фонда Посольского приказа Русского государства и Астраханской приказной палаты. Те же архивные фонды и калмыцкие источники послужили базой исследований М.Л. Кичикова, посвященных вопросу о вхождении калмыков в состав Русского государства и истории образования в XVII в. Калмыцкого ханства в составе России. Некоторые аспекты калмыцкой истории затронуты в монографии И.Я. Златкина о Джунгарском ханстве, целиком посвященной истории предков калмыков—ойратов. В монографии изучаются такие важные для истории Калмыкии источники, как монгольские летописи XVII в., жизнеописание видного церковного и политического деятеля XVII в. Зая Пандиты, летописное произведение ученого ламы Габан-Шараба, а также русские архивные документы. Биография Зая Пандиты, написанная в конце XVII в. его учеником Раднабхадрой, впервые опубликованная в 1959г. в Улан-Баторе и еще недостаточно изученная, представляет собой источник исключительной ценности. То же следует сказать о летописи Габан-Шараба, написанной в 1739г. и нигде еще не публиковавшейся. Как биография Зая Пандиты, так и «Сказание» Габан-Шараба отражают, безусловно, прогрессивные для своего времени взгляды, живую заинтересованность в судьбах родной земли, искреннее стремление способствовать благополучию ойратского и калмыцкого народов. В монографии И.Я. Златкина использована также анонимная ойратская хроника о войне 1587г. между ойратскими и халха-монгольскими правителями, которая дает интересный материал для характеристики внутреннего и внешнеполитического положения ойратского общества накануне откочевки из Джунгарии той его части, которая в дальнейшем стала ядром калмыцкого народа.

Работы Т.И. Беликова о роли калмыков в войнах России XVII—XIX вв. основаны на широком круге опубликованных и архивных источников. Участию калмыков в Отечественной войне 1812 г. посвящен специальный сборник документов, снабженный историческим введением. История Калмыкии в первой половине XIX в. явилась темой статьи Н.В. Устюгова. Работы У.Э. Эрдниева о хозяйстве и материальной культуре калмыков в XIX— начале XX в. являются - историко-этнографическими исследованиями.

История классовой борьбы и революционного движения в Калмыкии в XX в. и в период, непосредственно предшествовавший Великой Октябрьской революции, еще не явилась предметом специального изучения. Лишь беглые сведения содержатся в работах Б.С. Санджиева о Великой Октябрьской социалистической революции в Калмыкии и установлении здесь советской власти, а также в воспоминаниях калмыков—участников гражданской войны. В статье А.И. Сусеева о видном партийном и государственном деятеле Калмыкии X.Б. Канукове сообщены краткие сведения о его деятельности в период первой русской революции и об организованном им кружке национально-демократического направления.

Исторический очерк предпослан этнографическому описанию калмыков во 2-м томе труда «Народы Европейской части СССР» (М., 1964. Авторы Л. Викторова, У. Эрдниев), изданного Институтом этнографии АН СССР. Краткий исторический очерк дает статья «Калмыцкая АССР» в 6-м томе «Советской исторической энциклопедии» (автор Б.С. Санджиев). В юбилейный сборник, посвященный столетию столицы Калмыцкой АССР Элисты, включена глава об истории Элисты с 1865г.; историческими экскурсами начинаются и другие главы сборника.

Указатель материалов о монголах, калмыках и бурятах в архивах Ленинграда И.И. Иориша направляет внимание исследователей на изучение ряда еще не введенных в научный оборот источников.

Настоящие «Очерки» представляют собой коллективный труд, охватывающий историю калмыцкого народа с древнейших времен до победы Великой Октябрьской социалистической революции.

Своей главной задачей авторский коллектив считал критическую переработку предшествующей литературы о Калмыкии и калмыках с позиций марксистско-ленинской методологии и данных источников с тем, чтобы дать объективную научную картину процесса их исторического развития. Настоящая книга является первым обобщающим трудом по истории калмыцкого народа; она не ставит и не может ставить целью дать исчерпывающее исследование всех сложных вопросов истории калмыцкого народа.

Глава I (автор У.Э. Эрдниев) посвящена характеристике территории современной Калмыцкой АССР и ее населения с древнейших времен до прихода сюда калмыков в XVII в. Основана глава преимущественно на результатах археологического изучения калмыцкой степи в советское время — до того территория Калмыцкой АССР в археологическом отношении представляла собой сплошное белое пятно. Итоги археологических раскопок, сопоставленные с показаниями письменных источников, позволяют дать картину положения в Калмыцкой степи, являвшейся с древнейших времен территорией, где господствующей формой хозяйства было кочевое скотоводство.

В главе II (автор И.Я. Златкин, использованы также материалы Б.С. Санджиева и У.Э. Эрдниева) дается анализ происхождения термина «калмык», излагается с марксистско-ленинских позиций процесс сложения калмыцкой народности, приведены также исторические сведения о прямых предках калмыков — ойратах. Основной источниковедческой базой здесь служат монгольские летописи XVII в., биография Зая Пандиты, летописное произведение Габан-Шараба, а также русские архивные источники, в значительной части еще не публиковавшиеся. Здесь же дается очерк распространения ламаизма I у ойратов и калмыков и роли ламаистской церкви в Калмыкии.

Глава III (автор П.С. Преображенская) изучает первые сношения калмыков с русскими, установившиеся после прикочевки части ойратов к границам Русского государства, их дальнейшее движение на запад, в приволжские степи, сложный процесс добровольного принятия калмыками русского подданства, завершившийся в основном к концу 1650-х годов. Как и следующая глава IV (авторы Н.В. Устюгов, М.Л. Кичиков, Т.И. Беликов), глава III основана на широком привлечении неизданных документов Посольского приказа ЦГАДА (в Москве), архива ЛОИИ и опубликованных источников.

Продолжая освещение взаимоотношений калмыков с русским правительством во второй половине XVII и в начале XVIII в., авторы главы IV дают характеристику сложившегося в Поволжье Калмыцкого ханства, находившегося в вассальных отношениях к русским царям. События XVII—начала XVIII в. рассматриваются в тесной связи с развитием хозяйства калмыков, своеобразных форм классовых феодальных отношений, а также в связи с внутренним и внешнеполитическим положением Русского государства и Калмыцкого ханства. В особом разделе показано использование русским правительством военных сил калмыков в русско-польской войне за Украину, русско-турецких и русско-крымских войнах, в Северной войне.

Тема главы V (авторы М.Я. Попов, Н.В. Устюгов) — бурные события середины и второй половины XVIII в., явления кризиса ханства в 60-х годах века, откочевка части калмыков в Китай в 1771 г., повлекшая за собой ликвидацию русским правительством Калмыцкого ханства на Волге, события Крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева, коснувшиеся и Калмыкии. Изучаются также изменения в хозяйстве и социальном строе калмыков, вызванные главным образом все усиливавшимися связями их с окрестным русским населением. Основываясь на широком круге источников, опубликованных, а частично и не публиковавшихся, авторы останавливаются особенно подробно на выяснении причин откочевки 1771г.

Продолжая рассмотрение изменений в хозяйственном и социальном строе калмыков в первой половине XIX в., автор главы VI Н.В. Устюгов раскрывает классовое существо системы так называемого «попечительного управления» калмыцким народом, осуществлявшегося русскими чиновниками после ликвидации ханской власти в Калмыкии. Параграф об участии калмыков в Отечественной войне 1812 г. написан М.Л. Кичиковым.

В главах VII—X изучается история Калмыкии во второй половине XIX в. и в XX в. в дореволюционный период, т.е. история калмыков в период капитализма и империализма в России, когда судьбы калмыцкого народа были тесно связаны с процессами, происходившими в России. Во второй половине XIX в. (глава VII, автор Ю.Б. Симченко) начинается медленное разложение феодальных отношений, развивается дифференциация внутри калмыцкого общества, усиливается отходничество обедневших и лишенных скота калмыков на рыбные и соляные промыслы, где рабочие-калмыки общаются с русскими рабочими. В специальном параграфе главы VII изучаются предпосылки, подготовка и проведение реформы 1892г., отменившей зависимость рядовых калмыков от привилегированной верхушки, но сохранившей в значительной степени фактическую их зависимость от бывших феодалов.

Глава IX (автор Т.А. Ермолаева) посвящена положению в Калмыкии в XX в. до начала первой империалистической войны. Здесь дается характеристика Калмыкии как отсталой колонии царской России, поставлявшей главным образом сырье и являвшейся рынком сбыта промышленных товаров центра, рисуются колониальная политика царизма и социальные процессы, вызванные развитием капитализма и империализма в России. Главы VII и IX основаны на анализе источников, главным образом статистических, в значительной степени впервые подвергнутых изучению.

События революции 1905—1907гг. и Февральской буржуазной революции освещаются в главах VIII (автор Б.С. Санджиев) и X (авторы М.Я. Попов и И.И. Орехов), являющихся первыми, хотя и краткими, исследовательскими очерками этих важных этапов истории Калмыкии, предшествовавших Великой Октябрьской социалистической революции.

В главе XI (авторы Н.Ш. Ташнинов, У.Э. Эрдниев) дана характеристика культуры калмыцкого народа. Первый раздел главы посвящен материальной культуре и быту. На основании широкого круга источников дается характеристика материальной культуры, хотя и медленно, но развивавшейся под влиянием культуры русского и других народов России, с которыми калмыцкий народ соприкасался, обосновавшись в низовьях Волги. В разделе «Духовная культура» даются сведения о фольклоре калмыков, литературе и письменности, развивавшейся на основе старомонгольской графики, о прикладном искусстве, о первых художниках-калмыках, получивших европейское образование, о давних традициях народного музыкального творчества. Значителен вклад русских ученых в изучение языка, фольклора, литературы и этнографии калмыков. Особые параграфы посвящены состоянию медицины в Калмыцкой степи и развитию просвещения. Здесь привлечен обширный материал архивов: Калмыцкого, Ставропольского и Ростовского, печатные источники и литература.

Наконец, в ряде глав даны краткие сведения о тех группах калмыков, которые в XVII—XVIII вв. отделились от основной массы калмыцкого народа и обосновались на Дону, Тереке, в Ставрополе на Волге, в Оренбургской губ., а после Великой Октябрьской социалистической революции нашли снова родину на территории Калмыцкой АССР. Сведения эти основаны на материалах, представленных Т.И. Беликовым и Н. Ш. Ташниновым.

Несмотря на то, что история калмыков дооктябрьского периода освещается в данных «Очерках» на основе исследовательской работы, выполненной авторами, и на солидной источниковедческой базе, многие важные вопросы, затронутые в главах, не могут считаться исчерпанными, их изучение должно быть продолжено. Специальной монографии заслуживает проблема сложения калмыцкой народности, на основе которой образовалась калмыцкая социалистическая нация. Если обширные архивные фонды XVII в. уже подняты в какой-то мере советскими историками, то этого никак нельзя сказать об архивных материалах XVIII в. Между тем только подробное изучение фондов Коллегии иностранных дел, Государственного совета и других поможет полнее и глубже выяснить причины кризиса калмыцкого общества в XVIII в. и откочевки части калмыков из пределов России.

Далеким от завершения следует считать изучение проблемы общественного строя калмыков в XVII—XX вв., в частности эволюции форм феодальной земельной собственности и феодальной ренты, общины, ее роли и организации, наличия пережитков древней родоплеменной структуры общества и ламаистской церкви. Остаются почти совсем нетронутыми архивные богатства фондов Министерства внутренних дел и Министерства государственных имуществ, центральных учреждений, ведавших калмыцким народом в XIX—начале XX в.; необходимо дальнейшее изучение документов, хранящихся в архивах Астраханской и Ростовской областей и Калмыцкой АССР. Специального исследования заслуживает реформа 1892г. Процессы превращения Калмыкии в колонию, дифференциации калмыцкого общества, своеобразие социальных отношений, обусловивших и своеобразие отражения здесь революционных событий 1905—1907 и 1917гг., подробно еще не исследованы. Совсем слабо изучены революционное и национально-освободительное движения. Можно надеяться на то, что выход в свет «Очерков» послужит толчком для дальнейшей творческой работы историков Калмыкии.

Работа над «Очерками» была начата под руководством Н.В. Устюгова, создавшего авторский коллектив из историков, работающих в Калмыкии и в Москве, и осуществившего первоначальную редакцию издания. После кончины Н.В. Устюгова редакционная работа была продолжена редколлегией в составе И.Я. Златкина, И.К. Илишкина, М.Л. Кичикова, Е.Н. Кушевой, В.Е. Одинцова, П.Д. Сангаджиева и Б.С. Санджиева. Текст первоначальной редакции подвергся обсуждению на расширенном заседании Ученого совета Калмыцкого НИИЯЛИ в Элисте в 1964 г. Кроме членов редколлегии и авторов глав (П.С. Преображенской, Н.Ш. Ташнинова, У.Э. Эрдниева) в обсуждении участвовали сотрудники Калмыцкого НИИЯЛИ, представители местных научных учреждений, интеллигенции и общественности тт. Б.Б. Бадмаев, М. Гучинов, А.Ш. Кичиков, Ц.К. Корсункиев, Д. Кугульдинов, Б. Майоров, С.Г. Манджиев, А.Г. Маслов, А. Мирошниченко, Ц.Д. Номинханов, Д.А. Павлов, Д.П. Педеров, давшие ряд ценных указаний.

При дальнейшей работе над текстом постоянную помощь авторскому и редакторскому коллективу оказывали член-корреспондент АН СССР В.И. Шунков, сотрудники Института народов Азии АН СССР Б. К. Пашков и Г.Д. Санжеев, сотрудник Института этнографии АН СССР Г.Г. Стратонович, заведующие секторами Института истории АН СССР Л.В. Черепнин и Д.А. Чугаев, сотрудник того же института С.М. Троицкий.

В январе 1966г. текст «Очерков» обсуждался в Институте истории АН СССР с участием сотрудников Институтов народов Азии и этнографии АН СССР и Калмыцкого НИИЯЛИ.

Подбор иллюстраций осуществлен У.Э. Эрдниевым, Н.Ш. Ташниновым и В.Д. Дарбаковой; для иллюстрации использованы фото, предоставленные А.А. Пюрбеевым, Е.О. Городовиковой и М.В. Котвич; словарь терминов составлен сотрудниками Калмыцкого НИИЯЛИ, хронология — сотрудником того же института Ю.О. Оглаевым; подготовка текста осуществлена сотрудницей Института истории АН СССР Л.К. Бажановой.