|
Очерки
истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. Издательство
«Наука», Москва, 1967.
Глава II ИСТОРИЧЕСКИЕ
ПРЕДПОСЫЛКИ СЛОЖЕНИЯ КАЛМЫЦКОЙ НАРОДНОСТИ
2.
Исторические сведения об ойратах. Причины откочевки части ойратов на Волгу
В государстве Чингис-хана и в империи его преемников
ойраты составляли один из улусов, управляющихся наследственными ойратскими
правителями. Источники приводят сравнительно мало данных об участии ойратов
в завоевательных войнах. Со слов Рашид-ад-дина, однако, известно, что
при Мункэ-хане (1251 — 1259) один из ойратов оказался в составе монгольской
администрации, управлявшей Ираном и Закавказьем под именем Аргун. Рашид-ад-дин
о нем писал: «В Иране и Туране было и есть множество [людей] из числа
эмиров ойратского племени... Из их числа был эмир Аргун-ака». По данным
источников, в Иране и Закавказье в XIII—XIV вв. находилось несколько тысяч
ойратских семей, которые оттуда были переброшены в Сирию и Египет, где
и растворились среди местного населения. Основная масса ойратов, однако,
оставалась дома, в степях Западной Монголии и Джунгарии. Эти степи в свое
время были отданы Чингис-ханом в удел его третьему сыну, Угедею. Главная
ставка Угедея находилась в районе современного города Чугучак. Ойраты
составляли основную массу населения Угедеева улуса. Как и все монголы,
ойраты делились в административном отношении на тумены и минганы, т.е.
на такие феодальные владения, которые могли и были обязаны по зову Великого
хана выставить в поле соответственно 10000 и 1000 воинов. Таких туменов
у ойратов было четыре. Считая среднюю ойратскую семью того времени в составе
5—6 человек, можно заключить, что общая численность ойратов приближалась
к 200—250 тыс. человек. Первым правителем ойратов, называемым источниками,
был Худуха-беки, после смерти которого его владение стало переходить по
наследству к потомкам.
Известно, что ойратские нойоны оказались втянутыми в
династическую борьбу, развернувшуюся между потомками Чингисхана, в частности
между наследниками Угедея и Толуя. В ходе этой борьбы улус Угедея был
разгромлен и перешел фактически в руки потомков Толуя. Но борьба на этом
не кончилась. Столкновения между отдельными группировками монгольских
нойонов продолжались до самого конца XIII—начала XIV в., причем территория
Западной Монголии в течение всего этого времени была главной ареной развернувшихся
военных действий. В нашем распоряжении нет сколько-нибудь подробных сведений
о роли ойратских нойонов в данной борьбе. Но, учитывая, что сами они,
независимо от исхода тех или иных сражений, ничего от нее не выигрывали
и были потому мало в ней заинтересованы, что, наоборот, затянувшаяся война
отрицательно сказывалась на их доходах от движения торговых караванов
по великим торговым путям, пролегавшим через их владения, ойратские нойоны
не могли не испытывать тяготения к самостоятельности, к обособлению от
влияния восточномонгольских правителей.
Крах империи и изгнание монгольских феодалов из Китая
(1368) круто изменили все течение жизни Монголии. «Монголы,— писал Б.Я.
Владимирцов,— оказались отрезанными от внешних рынков и от культурных
областей вообще». Особенно тяжелым оказалось положение западных районов
Монголии, населенных ойратами. Их правители оказались не только совершенно
отрезанными от китайских рынков, но и полностью лишенными выгод от торговли
западных стран е Китаем. К тому же усилился нажим на них и с запада, со
стороны правителей Могулистана, развивавших свою экспансию на восток.
Источники свидетельствуют, что вооруженные столкновения между ойратскими
и могулистанскими войсками начались в последнем десятилетии XIV в. и носили
довольно ожесточенный характер.
В это время ойратский улус был относительно объединенным II довольно сильным
государственным образованием, во главе которого стоял единодержавный правитель.
Вынужденные лавировать, ойратские нойоны пытались наладить отношения с
Средней Азией, где у власти стоял Тимур-хан (1370—1405). В 1397г. к Тимуру
прибыло посольство от ойратов. «Его величество, — читаем в книге «Зафар-намэ»,
— милостиво обошелся с послами, удостоил их шапок, поясов, халатов и лошадей,
согласился с их просьбой и отпустил с благосклонными грамотами, царскими
подарками и редкостями».
Главной проблемой, стоявшей перед ойратскими нойонами
на рубеже XIV и XV вв., было создание условий для бесперебойного торгового
обмена с оседлыми странами. Эта проблема имела жизненно важное значение
для всего ойратского общества, ибо без такого обмена было невозможно само
кочевое скотоводческое производство. Но если бедные и средние слои ойратского
общества могли известное время обходиться без обмена небольших излишков
своего хозяйства на продукты земледелия и городского ремесла, то богачи
и нойоны долго ждать и терпеть не могли.
Их хозяйство, приносившее им значительную массу прибавочного
продукта, предназначенного к обмену на дефицитные товары и предметы роскоши,
повелительно требовало налаженного и регулярного функционирования меновых
рынков. В описываемое время самым главным поставщиком товаров и покупателем
скота и продуктов скотоводства мог быть только Китай. Соперничество в
борьбе за торговые пути в Китай и привилегию торговать с ним явилось основной
причиной длительной борьбы между ойратскими и восточномонгольскими феодалами,
с одной стороны, и между феодалами всей Монголии и Минской династией Китая
— с другой.
Как о том свидетельствуют источники, Китай экономически
был несравненно меньше монгольских феодалов заинтересован в торговом обмене.
Его экономика не нуждалась в больших количествах скота и продуктов скотоводства,
предлагавшихся монгольскими нойонами. Вот почему вопрос о рынках с древних
времен имел для Китая не столько экономическое, сколько политическое значение,
как средство давления на его кочевых соседей. Предоставляя право торговать
одному монгольскому нойону и отказывая в этом другому, феодальные правители
Китая тем самым толкали их на борьбу друг против друга, разжигали пламя
междоусобных войн, усиливая и углубляя раздробленность Монголии. Эта политика
Минской династии Китая сыграла свою роль и в той вооруженной борьбе, которая
вспыхнула в первые десятилетия XV в. между восточно-монгольскими и ойратскими
феодалами и длилась с небольшими перерывами почти всю первую половину
XV в., принося успех то одной, то другой стороне. Главной причиной этой
борьбы было стремление ойратских нойонов пробиться к рынкам Китая, от
которого они были отделены широкой полосой восточно-монгольских владений.
Правители каждого из восточномонгольских владений пытались для себя обеспечить
право торговать в Китае, интересы же других нойонов их мало заботили.
Междоусобная борьба восточномонгольских и ойратских
нойонов характеризовалась чертами, типичными для феодальной эпохи, когда
вооруженные столкновения перемежаются отношениями политического и военного
сотрудничества, династическими браками и союзами, когда вчерашние противники
становятся союзниками, а союзники противниками. Калмыцкий историк Габан-Шараб
был прав, когда в 1739г. в своем «Сказании об ойратах» писал, что «ойратские
нойоны воевали и мирились с монголами, выдавали взаимно замуж своих любимых
дочерей».
Длительная борьба между двумя частями Монголии, однако,
не могла не усугубить раскол между ними. В каждой из них появились свои
правители. В 20-х годах XIV в. во главе ойратов стал энергичный и деятельный
нойон по имени Тогон. Он подчинил своей власти все ойратские владения
и превратился в фактически единодержавного правителя Западной Монголии
и Джунгарии, хотя был не ханом, а чем-то вроде первого министра при хане
Дайсуне — потомке Чингис-хана. Тогон нанес ряд поражений восточномонгольским
феодалам и к 1434г. распространил свою власть почти на всю Восточную Монголию,
после чего вступил в переговоры с правительством Китая, добиваясь в первую
очередь узаконения свободной для монголов и ойратов торговли на китайских
рынках. Но Минские правители Китая упорно отклоняли все домогательства
Тогона. Переговоры затягивались. Потеряв терпение, Тогон начал готовиться
к походу на Китай. Но в разгар этой подготовки, в 1439г., он умер.
Место Тогона занял его сын Эсен-тайша. Продолжая политику
своего отца, Эсен все более укреплял центральную ханскую власть, представленную
номинально Дайсун-ханом. Эсену удалось привлечь на свою сторону правителей
трех округов Урянха, владения которых непосредственно примыкали к северо-восточным
пределам Китая. Благодаря этому вся Монголия оказалась объединенной под
властью хана Дайсуна и его первого министра Эсена. Но фактическим правителем
страны был не хан, а Эсен.
Завершая объединение страны, Эсен не прекращал переговоров
с Китаем, добиваясь решения главного вопроса — о торговом обмене. Жизненные
экономические интересы страны, в первую очередь ее господствующего класса,
настойчиво требовали нормализации меновой торговли Монголии с Китаем.
Нежелание китайского правительства пойти в этом вопросе на уступки монгольским
и ойратским феодалам принудило последних искать обходных путей, ведущих
к рынкам Китая. Такой путь был найден в виде частых посылок в Пекин дипломатических
миссий, состав которых в последнее время доходил до 2—3 тыс. человек и
которых сопровождали караваны с монгольскими товарами. Эти дипломатические
миссии по пути следования и в Пекине сбывали привезенные ими товары и
приобретали нужные им китайские товары. Не всегда эти миссии ограничивались
чисто коммерческими операциями, иногда они прибегали к грабежу. Китайские
власти использовали это обстоятельство как предлог для отказа допускать
в страну частые и многочисленные посольства, ограничив их количественный
состав до 200 человек.
Война стала неизбежной. Осенью 1449 г. монгольская армия
во главе с Эсеном вступила в пределы Китая. В местности Туму (в провинции
Чахар, к юго-западу от г. Хуайлай) произошло генеральное сражение, закончившееся
разгромом китайской армии и пленением императора Ин-цзуна. Вскоре начались
мирные переговоры. Центральное место в этих переговорах заняли вопросы
торговли. «Мин-ши» рассказывает, что представитель Китая Ян-шань, упрекая
Эсена за нападение на Китай, говорил: «Вы тайши, посылали по два раза
в год посольство с данью; число посланцев ваших доходило до трех тысяч
человек, и все они были награждены несметным количеством золота и шелковых
материй; каким же образом могли вы выказать столь черную неблагодарность?».
Эсен на это отвечал: «Зачем же вы уменьшили цены на лошадей и зачем часто
отпускали негодный, порченый шелк?..», Отводя эти упреки, китайский представитель
сказал: «Не мы виноваты в том, что приходилось давать вам менее, чем следовало,
за лошадей, а вы же сами, так как с каждым годом вы приводили их все больше
и больше. Мы не желали отклонять ваших приношений, ко не имели возможности
уплачивать за все полностью, а потому поневоле должны были уменьшить цену.
Что же касается того, что вам часто отпускали порченый шелк, то в этом
виноваты казенные поставщики...». Когда соглашение было в конце концов
достигнуто, китайский посол заявил: «Подобно тому, как было в старину,
мы будем вам жаловать шглка и золото, и в государствах наших будут царить
веселье и радость».
Как видим, в центре переговоров стояли вопросы торговли,
количества поставляемых монголами и ойратами лошадей и размера уплачиваемой
за них китайскими властями цены, а также количества и качества шелковых
тканей, даваемых монголам китайской стороной. Из этого раскрывается и
классовая природа тогдашней монголо-китайской торговли, в которой с монгольской
стороны главную роль играли феодалы, обладавшие огромными табунами лошадей,
нуждавшиеся не в хлебе, не в простых предметах одежды и домашнего обихода,
а в предметах роскоши, в золоте и шелках. Мирные переговоры вместе с тем
раскрывают относительно ограниченную емкость тогдашнего китайского рынка,
неспособного поглотить растущее предложение монгольского скота и продуктов
скотоводства.
Мир был заключен осенью 1450г. Он отразил крупные военные
и политические успехи Монголии, объединенной под властью ойратского Эсена-тайши,
бывшего фактическим правителем государства. Вскоре между ним и ханом Дайсуном
возник конфликт, в результате которого хан в 1451 г. был убит. В 1454г.
Эсен был провозглашен ханом. Власть в Монголии из рук потомков Чингисхана
впервые перешла в руки ойратского тайши из дома Цорос. Но Эсен недолго
сидел на ханском престоле. В 1455 г. против него восстала группа крупных
феодалов, интересам которых противоречило существование сильной центральной
власти, стремившихся к сепаратизму. В ходе развернувшейся междоусобной
борьбы Эсен-хан потерпел поражение и был убит.
Со смертью Эсен-хана закончилось относительное единство
Монгольского государства, управлявшегося ойратскими феодалами. Страна
вновь распалась на ряд самостоятельных феодальных владений. Но несмотря
на свою непродолжительность правление Эсен-хана имело в известном смысле
положительное значение. В тех конкретно-исторических условиях преодоление
феодальной раздробленности и создание объединенного Монгольского государства
с достаточно сильной центральной властью отвечало объективным интересам
развития страны.
После смерти Эсен-хана феодальная раздробленность охватила
не только Восточную, но и Западную Монголию. Былое относительное единство
ойратских феодальных владений исчезло, уступив место большому числу не
зависимых друг от друга мелких и крупных ханств и княжеств. Пало значение
и Цоросского княжеского дома, со времени свержения Юаньской династии державшего
в своих руках власть в Западной Монголии. Бичурин с полным основанием
писал, что правители отдельных ойратских владений перестали оказывать
«должное уважение к оному (т.е. Цоросскому дому. - Ред.) и оказывали повиновение
в таких только случаях, где исполнение сего долга согласовывалось с личными
их выгодами. Таким же образом вели себя родовичи (т.е. мелкие феодалы.
— Ред.) в отношении к владетелям поколений» (т.е. к правителям более крупных
улусов. — Ред.).
Состояние глубокой феодальной раздробленности Западной
Монголии, начавшееся со смертью Эсен-хана, продолжалось около полутора
веков, до самого конца XVI в. В этот период внешнее и внутреннее положение
ойратского общества непрерывно ухудшалось. Потерпев поражение в борьбе
за торговые пути в Китай, ойратские феодалы оказались надолго и полностью
изолированными от этой страны. Доступ на рынки Средней Азии преграждался
целым рядом мусульманских феодальных владений, в первую очередь Могулистаном,
борьба с которым во второй половине XV и в XVI в. стала главной задачей
ойратских правителей. В середине XVI в. у ойратских ханов и тайшей появился
новый противник в лице казахских феодалов, обосновавшихся в середине XV
в. в долинах рек Чу и Талас, в непосредственном соседстве с ойратскими
кочевьями. Около ста лет казахские и ойратские феодалы, занятые своими
собственными делами, жили более или менее мирно. Но во второй половине
XVI в. между ними вспыхнула борьба, длившаяся с перерывами около двух
столетий. В это же время ойратские феодальные владения начали теснить
с востока их восточномонгольские собратья. Ойратское общество оказалось
зажатым между Могулистаном, Казахстаном и Восточной Монголией, феодальные
правители которых стремились улучшить свои дела за счет раздробленной
и ослабленной Западной Монголии, управлявшейся ойратскими феодалами. В
основе этой борьбы лежали два обстоятельства: во-первых, стремление к
расширению пастбищных территорий за счет соседних кочевых владений, во-вторых,
стремление каждой из феодальных группировок обеспечить себе рынки для
сбыта продуктов своего производства и приобретения продуктов производства
оседлых стран.
Показания источников свидетельствуют, что в описываемое
время казахские ханы и султаны, восточномонгольские ханы и тайджи, могулистанские
и узбекские правители ощущали более или менее острый недостаток пастбищных
угодий, необходимых для их хотя и медленно, но все же возраставшего поголовья
стад. Таким образом, к старой причине войн, связанной с необходимостью
торгового обмена с оседлыми народами, прибавилась новая, отражавшая увеличение
поголовья стад и табунов, в первую очередь, разумеется, у феодалов, что
потребовало введения в хозяйственный оборот дополнительных пастбищных
территорий. Исчерпав пастбищные ресурсы в своих владениях, феодальные
правители силой отбирали пастбища у соседей. Указанные обстоятельства
объясняют нам все главные события истории ойратского общества во второй
половине XV и в XVI в.
По свидетельству источников, в последние десятилетия
XV в. ойратские правители неоднократно вторгались в пределы Могулистана,
стремясь пробиться к среднеазиатским рынкам, причем иногда они овладевали
всем Семиречьем. Но закрепить успехи, удержать завоеванное им не удавалось,
и они принуждались к отступлению. Между тем существенные изменения произошли
в Восточной Монголии в связи с новой попыткой создать объединенное монгольское
государство и преодолеть раздробленность страны. Попытка эта связана с
именем Даян-хана (1470—1543), в результате длительной борьбы подчинившего
своей власти все монгольские и ойратские владения, объявившего себя «Великим
Юаньским ханом» и принудившего Китай к заключению выгодного для монгольских
феодалов мира. В 1543 г. Даян-хан умер. Монголия вновь распалась на множество
самостоятельных ханств и княжеств. Ойратские владения окончательно отделились
от Восточной Монголии, причем каждое из них полностью восстановило былую
самостоятельность и независимость в проведении внешней и внутренней политики.
Но будучи раздробленным и разобщенным, ойратское общество во второй половине
XVI в. оказалось в тяжелом положении и было принуждено вести борьбу одновременно
на западе против Турфанского султаната, на севере против Казахского ханства,
на востоке против халха-монгольских и южномонгольских правителей, терпя
в этой борьбе серьезные неудачи. Причинами борьбы были главным образом
противоречия из-за пастбищных территорий.
В 1552г. южномонгольские феодалы во главе с Алтан-ханом
нанесли поражение ойратам, принудив их покинуть освоенные кочевья в верховьях
р. Орхон и бежать на запад. Спустя 10 лет, в 1562г., южномонгольские правители
нанесли новый удар, заставив их отступить еще дальше к западу, к реке
Иртыш. В 1587г. против ойратов выступил халхаский Убаши-хунтайджи, борьба
с которым развернулась уже в долине реке Иртыш.
Ойратская анонимная хроника «История Убаши-хунтайджи
и его войны с ойратами», составленная в конце XVI в., излагая ход этой
войны, отмечает, что перед лицом опасности, угрожавшей самому существованию
ойратских владений, их правители объединились, общими силами выступили
против Убаши-хунтайджи и разгромили его. По словам автора этой хроники,
ойраты боролись тогда «подобно клыкам лютых зверей и ежовым иглам, сомкнутыми
в четырехугольник».
Во главе объединенных ойратских сил стоял правитель
хошоутского улуса Байбагас-хан, пользовавшийся наибольшим влиянием и обладавший
могущественной дружиной, насчитывавшей 30 тыс. воинов, тогда как у других
нойонов дружины состояли из 2, 4, 6 и 8 тыс. воинов.
Отражая обстановку своего времени, анонимный автор истории
этой войны с особой силой подчеркивает мысль о необходимости преодолеть
разобщенность, о том, что сила ойратов в единстве и сплоченности, что
только при условии объединения всех сил можно защитить родной нутук. Но
его призывы и на этот раз не возымели действия, достигнутое было единство
ойратского общества оказалось недолговечным. Отразив нашествие Убаши-хунтайджи,
оно вновь распалось на составлявшие его отдельные феодальные улусы, отоки
и аймаки.
Последние десятилетия XVI в. характеризуются дальнейшим
резким ухудшением положения ойратских феодальных владений. Некоторые из
них потерпели поражение от казахского хана Тевеккеля, который с 1594 г.
стал даже титуловаться как «царь Казахский и Калмыцкий». Ряд серьезных
поражений нанес ойратским правителям халхаский Шолой-убаши, владения которого
располагались на северо-западе Халхи, между озерами Хубсугул и Убса. Шолой-убаши
стал родоначальником династии, получившей в России известность под именем
Алтын-ханов. Кочевья Шолоя находились в непосредственном соседстве с ойратскими.
Противоречия из-за пастбищных территорий привели к вооруженным столкновениям
между ними, принявшим вскоре характер ожесточенной войны, длившейся с
перерывами около ста лет. Турфанский султанат, со своей стороны, не прекращал
попыток поживиться за счет терпевших бедствие ойратских владений.
Ойратское общество вступило и пологу кризиса, вызванного
во-первых, недостаточностью пастбищных территорий, резко усугубившейся
вследствие военных неудач, сопровождавшихся новыми территориальными потерями,
во-вторых, чрезвычайным ослаблением ойратских владений, неизбежным в условиях
вен углублявшейся раздробленности и измельчания улусов.
Ко всему сказанному следует добавить, что не прекращалась
внутренняя борьба и среди самих ойратских феодалов, каждый из которых
стремился найти выход из кризиса за счет соседей. В описываемое время
ойратское общество делилось на несколько крупных улусов, из которых наиболее
важную роль в исторических событиях конца XVI—начала XVII в. играли улусы
хошоутских, дербетских, торгоугских и цороссхих нойонов. Номинальным главой
ойратских нойонов в это время был Байбагас-хан, правитель хошоутского
улуса. Он был даргой (председателем) ойратского чулгана (иначе — хурала,
съезда, своеобразного нойонского сейма), время от времени собиравшегося
для разрешения споров и конфликтов между нойонами и для обсуждения других
важных вопросов, интересовавших нойонов. Показания источников говорят,
что эти чулганы были единственными в феодальной Монголии органами, призванными
регулировать внутреннюю жизнь ойратского общества и намечать единство
действий его правителей. На практике регулирующая роль чулганов была малозначительной;
их решения становились обязательными для нойонов лишь при условии, если
они подкреплялись силой оружия. Байбагас-хан, обладавший достаточной военной
силой, не пытался принудить нойонов, нарушавших решения чулганов и срывавших
единство ойратских нойонов.
Противником Байбагаса был цоросский правитель Хара-хула,
обладавший меньшими силами, но непрерывно подчинявший себе правителей
соседних владений и таким путем умножавший свои силы и влияние.
Оказавшись перед лицом целого ряда неблагоприятных внешних
и внутренних обстоятельств, некоторые нойоны не могли не думать о поисках
новых, никем не занятых и слабо защищенных территорий, куда они могли
бы откочевать. Такая откочевка казалась им наилучшим выходом из кризисной
обстановки, гарантирующим возможность беспрепятственно развивать кочевое
скотоводческое хозяйство, эксплуатируя труд зависимых от них непосредственных
производителей и наладив бесперебойный обмен продуктов своего производства
на земледельческие и ремесленные товары оседлых соседей.
Так были подготовлены объективно-исторические предпосылки
для откочевки части ойратских нойонов с подвластными им людьми из Западной
Монголии и Джунгарии в пределы Российского государства, в низовья Волги,
о чем подробно будет сказано в следующей главе.
|