Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО В ПЕРИОД
НАИБОЛЬШЕГО МОГУЩЕСТВА
(первая половина XVIII в)

2. ОБЩЕСТВЕННЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА

продолжение . . .

Сравнивая Джунгарское ханство с Калмыкией, мы замечаем одно существенное различие: централизация власти в первом была гораздо более прочной, чем во второй. Несомненно, что со времени Батур-хунтайджи и до конца правления Галдан-Церена, т. е. более столетия, в Джунгарском ханстве не было серьезных и длительных усобиц, которых было так много в Калмыкии. Ханская власть в Джунгарии сравнительно легко справлялась с сепаратистскими стремлениями великих и малых князей, сурово карая всякого, кто пытался оказать сопротивление воле хана. Обычно такие попытки предпринимались в связи со сменой правления, когда место умершего хана должен был занять его наследник. Так было когда Сенге сменял Батура, Галдан — Сенге, Галдан-Церен — Цэван-Рабдана. Смуты, сопровождавшие приход к власти нового хана, каждый раз оканчивались победой «законного» наследника престола, представителя Чоросского омока, а его противники, если и оставались в живых, вынуждены были спасать свою жизнь бегством на Волгу или в Кукунор. Особенно спокойной с точки зрения внутренних усобиц была первая половина XVIII в.

Чем можно объяснить такую сравнительно устойчивую консолидацию ханства? Здесь, по-видимому, играла роль совокупность таких причин, как мощь ханского домена и относительное превосходство его военных сил, умелая внутренняя и внешняя политика, обеспечившая каждому феодалу возможность обогащения за счет эксплуатации аратов и торгового обмена с оседлыми соседями, удачные войны с Цинской империей и казахскими феодалами.

Особую группу джунгарских феодалов составляли князья церкви, высшие ламы, права и привилегии которых, как об этом говорилось выше, постепенно определились целым рядом постановлений княжеских чулганов и особенно законами - 1640 г. Высшее ламство в Джунгарии, как и во всей Монголии, пополнялось почти исключительно выходцами из феодалов, главным образом младшими сыновьями владетельных князей, имевшими мало шансов занять место светских правителей. Войдя в лоно церкви в качестве ее иерархов, эти младшие отпрыски аристократических омоков многое приобретали. Они, как и их светские собратья, получали во владение улусы, становились обладателями огромных стад, им выделялись особые нутуги, разрешалось выпасать стада безвозмездно и невозбранно на пастбищах светских князей, они эксплуатировали труд многих сотен, а то и тысяч крепостных. Ламы пользовались большим влиянием в государстве и в народных массах, которые «великие им дачи чинят,— писал В. Бакунин,— и коленопреклонением почитают, да и в прочем их, а паче ламу (верховного в ханстве.— И. 3.) или хутухту за меньших богов своих считают. И для того вообще у всех калмыцких и мунгальских народов в духовной чин с охотою вступают нойоны и зайсанги».

Мы можем допустить, что влияние и богатство Зая-Пандиты были явлением исключительным. Но мы не находим качественных различий между, его биографией и биографией любого другого крупного деятеля. церкви. Приведем для иллюстрации сведения о верховном ламе Калмыцкого ханства Шохуре, прибывшем на Волгу в 1718 г. по приглашению Аюки, который встретил его «с великой честью и отдал ему во владение, калмыцкий улус… которого в то время счислялось до 4000 кибиток. Оной Шухр-лама был природою торгоутовский калмык, зайсангской сын» 211. Когда Шохуру исполнилось десять лет, его отправили в Тибет «для науки, и тамо будучи слишком 20 лет, обучился тангутского языка и другим наукам, духовным их чинам принадлежащим, и был ламою в тамошнем одном монастыре... и губернатором над провинциею, тому монастырю подчиненною». Вполне возможно, что пополнение рядов высших лам младшими, сыновьями княжеских омоков также играло свою роль в консолидации Джунгарского ханства, способствуя смягчению противоречия между растущим числом претендентов на княжеское владение и ограниченной возможностью удовлетворения их требований. Именно это противоречие, как мы видели, было той главной силой, которая взрывала внутреннее единство класса феодалов в Калмыкии; в Джунгарском же ханстве ее действие было гораздо менее значительным, а в первой половине XVIII в. и вовсе отсутствовало.

Итак, класс феодалов в Джунгарском ханстве разделялся на четыре группы: великих князей, малых князей, зайсангов и высших лам. Сословные различия указанных групп не получили в законодательстве ханства законченной регламентации, но в реальной действительности общественное положение, права и привилегии феодалов определялись принадлежностью их к той или иной группе. Источники свидетельствуют, что в основе феодальной иерархии лежала иерархия землевладения. Великие князья, будучи собственниками всех пастбищных угодий в своих владениях, распределяли территорию для кочевания среди подвластных им малых князей — владельцев отдельных улусов. Малые князья, являясь собственниками своих владений, распределяли их между зайсангами. При этом феодалы всех степеней оставляли для нужд личного хозяйства лучшие пастбищные угодья. Зайсанги отличались от нойонов, малых князей, владельцев улусов тем, что могли быть в любое время по усмотрению последних лишены "владельческих прав и превращены в своего рода беспоместных, дворян; такая операция по отношению к нойонам мирными средствами была неосуществима. Что касается князей церкви, то они были такими же владельцами улусов и нутугов, как их светские собратья, но отличались от них главным образом тем, что были освобождены от повинностей, лежавших на светских владетельных князьях.

На другом полюсе ойратского общества находился его основной производительный класс – араты. Этот класс разделялся на два сословия: албату — зависимых от светских, князей и шабинаров — зависимых от церковных феодалов. Класс аратов составлял фундамент, на котором держалось все здание феодального ойратского общества и Джунгарского ханства; труд аратов был главным источником обогащения феодалов и решающим условием устойчивости феодального государства. Аратство трудилось с целью разведения домашних животных в своем личном, мелком, но самостоятельном скотоводческом хозяйстве, своим трудом обеспечивало производство и расширенное воспроизводство в хозяйстве феодалов, и, наконец, несло всякого рода повинности в пользу феодального государства. Араты выполняли множество повинностей, но прав в феодальном обществе они не имели никаких. «Тайдчи, или нойон,— писал П. Паллас, - имеет над своими подданными неограниченную власть. Он может по своему изволению их дарить кому хочет, наказать, их телесно, велеть им носы и уши обрезать или другие члены обрубать, но только не явно умерщвлять»213. Главнейшей государственной повинностью аратов была воинская. «У монгольских народов вообще каждый простолюдин или черной человек (хара-кеен) есть воин и должен лошадь и оружие в готовности иметь, дабы немедленно по приказанию князя своего явится в поле.

Повинности аратов в Джунгарском ханстве в целом не были регламентированы законом. Мы знаем лишь некоторые статьи законов 1640 г. и указы Галдан-Бошокту-хана, требовавшие от аратов своевременного и неукоснительного выполнения возложенных на них податей и повинностей и в то же время в общей и необязательной форме рекомендовавшие князьям не переобременять аратов и проявлять о них заботу. Аратство было привязано к своим господам узами крепостной зависимости. Ни один арат не имел права самовольно покинуть владение своего князя или зайсанга. Борьба против самовольных откочевок аратов всегда занимала одно из главных мест в феодальном законодательстве Монголии и Джунгарского ханства. Выше мы приводили случай расправы с одним «беглым», которого били и варварски заклеймили за побег, равно как и другой случай, когда откочевавшая от господина аратская семья соглашалась нести повинности в пользу двух господ— старого и нового, лишь бы ее не принуждали вернуться на старое место. Ойратские законы предусматривали суровое наказание не только самих беглых аратов, но и тех князей которые их принимали и укрывали. Законы 1640 г. за подобное укрывательство беглых аратов предусматривали более строгую кару, чем за убийство; виновный должен был уплатить штраф 100 панцирей, 100 верблюдов и 1 тыс. лошадей.

Частые случаи обращения законодателей к вопросу о "борьбе против самовольных откочевок аратов, а также необычайная суровость кары за укрывательство откочевщиков свидетельствуют, во-первых, что такого рода побеги аратов были широко распространены и угрожали устойчивости феодального хозяйства и, во-вторых, что владетельные князья сами были заинтересованы в увеличении любым путем, даже при помощи укрывательства беглых аратов, населения своих улусов.
Следует отметить, что источники не подтверждают мнения исследователей, отрицавших наличие крепостничества в феодальной Монголии и объяснявших запрет покидать пределы владений данного феодала соображениями исключительно военно-организационного характера. Если бы дело сводилось только к этому, то в XIX— XX вв., когда походы и войны перестали интересовать монгольских феодалов, араты могли бы и должны бы были получить право свободного передвижения по стране. Но, как известно, ничего подобного не случилось, и прикрепление аратов к земле феодальных собственников сохраняло свою силу до революции 1921 г.

Крупное скотоводческое хозяйство феодалов для своего развития требовало достаточных пастбищных территорий, а также достаточного числа самостоятельных аратских хозяйств, способных своим трудом обеспечить уход за стадами и обработку скотоводческой продукции данного феодального хозяйства. Важнейшей повинностью аратов был выпас; господского скота причем его сохранность, как и сохранность молодняка, гарантировалась личным стадом аратов. Да и как иначе могли бы организовать уход за стадами крупные хозяйства, обладавшие тысячами и десятками тысяч овец и лошадей, сотнями и тысячами голов рогатого скота и верблюдов? Рабский труд в Джунгарском ханстве, как и во всей Монголии, играл в производстве незначительную роль. Раздача скота на выпас самостоятельным аратским хозяйствам была наиболее типичной и целесообразной формой организации крупного скотоводческого хозяйства феодалов. Данные источников свидетельствуют о том, что в XVII—XVIII вв. в Джунгарском ханстве существовало очень большое имущественное неравенство в смысле обеспеченности хозяйств скотом. Чем больше скота было в хозяйстве феодала, тем больше требовалось ему самостоятельных аратских хозяйств, могущих принять на выпас этот скот, способных гарантировать его сохранность и расширенное воспроизводство. При такой организации хозяйства прикрепление аратов к земле, равно как и стремление феодала увеличить численность подвластных ему самостоятельных аратских семей, вызывалось объективными экономическими интересами развития феодального хозяйства. В этом же заключается, на наш взгляд, экономический смысл той непрерывной борьбы, которую вели между собой в XVII в. ойратские феодалы и в XVII — XVIII вв. калмыцкие феодалы за обладание улусами, т. е. за захват самостоятельных аратских семейств, за превращение их в своих подвластных, за прикрепление их к земле своего владения. Источники полны описаниями этой борьбы. Мы лишены возможности приводить здесь указания источников. Интересующиеся найдут их в изобилии в документах калмыцкого, зюнгарского, ногайского и киргиз-кайсьцкого фондов ЦГАДА и АВПР.

Крепостнические права ойратских феодалов находят подтверждение и в русских материалах. Сошлемся для иллюстрации на «Рассуждение Коллегии иностранных дел о российских подданных калмыках, каким из них быть вольными и крепостными», представленное в Сенат в июле 1755 г. В этом документе предлагалось разрешить русским людям покупать иноверцев, в том числе и калмыков, «с письменными видами от продавцов, то есть от их ханов, владельцев, тайшей... и всем таковым быть вечно крепостными... То же чинить и с таковыми калмыками... которые от их ханов и других владельцев, старшин и протчих будут кому подарены, и о том на них даны или с ними присланы будут письма за их печатьми или руками». Приведенный документ убедительно свидетельствует, что социальное положение трудящихся аратов Джунгарском ханстве Калмыкии не отличалось от положения крестьян в России — в обоих случаях непосредственные производители... были прикреплены к земле "своих господ, которые могли их продавать, покупать, дарить и т. д.

Итак, арат был обязан принимать на выпас господское стадо, а также до глубокой старости, держать в исправности свое оружие и снаряжение, быть готовым, первым требованию идти на войну во имя интересов своих господ. Кроме того, он был обязан вносить владетельному князю натуральный оброк продуктами своего; хозяйства, выполнять разного рода государственную барщину (шить обмундирование, работать в ханских мастерских, изготовлять предметы военного снаряжения и т. п.), нести подводную повинность и т. д. Именно потому, что аратство было обязано выполнять эти и многие другие повинности, в его среде сложилось сословие албату (алба — повинность, албату — несущий повинности). Таким оно было и в Джунгарском ханстве.

Вторым аратским сословием в Джунгарии были шабинары. Оно возникло в связи с победой ламаизма и появлением церковных феодалов. Но шабинары (от слова «шаби» - «ученик», «послушник»)были крепостными высших лам и несли в их пользу так же повинности, как и араты-албату в пользу светских феодалов. Но шабинары были целиком освобождены от каких – либо повинностей в пользу владетельных князей и феодального государства. Они не привлекались к военной службе и не отбывали государственной барщины. 0ни были целиком и полностью потомственными подданными князей церкви, эксплуатировавших их так же и теми же в основном методами, что и светские феодалы своих албату. Даже в судебном отношении шабинары были подведомственны не светским, а церковным институтам.

Князья церкви как феодалы были заинтересованы в увеличении числа шабинаров, что могло быть достигнуто и достигалось за счет сокращения рядов албату. Албату охотно шли в шабинары, ибо эксплуатация их церковными феодалами при всей ее суровости, была все же более мягкой, чем эксплуатация светскими владетельными князьями. На этой почве возникла и с течением времени обострилась борьба между светскими и церковной феодалами, о которой говорит, например, эпизод, зарегистрированный в русских архивных материалах. В конце 1732 г. в Царицын «прибежал» из Калмыкии арат Лекден, сообщивший, что когда-то он принадлежал «к улусу владельца Дондук-Даши, зайсанга его Накбая. И не по хотя тамо в холопстве служить, еще в малых летех ушел в улус... к гелюн-эмчиным шабинарам, и женясь, жил все в том улусе особливою кибиткою... В прошлом году он был взят в плен Дондук-Омбою. И его, Дондук-Омбины, калмыки, уведав, что он, Лекден, не природной шабинар, обрав у него весь скот и багаж его, взяли в свой улус, и был он в аймаке у зайсанга... Лекбея». Приведенный случай характерен не только для Калмыкии, но и для Джунгарского ханства.
Заслуживает внимания то обстоятельство, что в отличие от Халхи и Южной Монголии в Джунгарии и Калмыкии не было сословия хамжилга (hamjaanai ail). Известно, что его не было и в Халхе и в Южной Монголии до их присоединения к Цинской империи. Из этого следует, что сословие хамжилга было вызвано к жизни цинскими властями, стремившимися внести предельную ясность в организацию монгольского войска, исключив из списков военнообязанных (sumnai ail) потомственных дворовых (хамжилга), шабинаров и дарханов.

Дарханы представляли собой привилегированное сословие, комплектовавшееся в основном из аратства, но за особые заслуги освобожденное от всех податей и повинностей, пользовавшееся к тому же и некоторыми другими привилегиями. По словам Абульгази, «тархан означает такого человека, с которого не6ерут дани; когда он приходит в дом хана, его никто не может остановить; он входит и выходит по своему произволу. Если он сделает преступление, то с него до девяти вин не взыскивается; после девятой он уже подвергается взыску. Это право переходит и на его потомство до девятого рода». По всем данным, сословие дарханов в Джунгарском ханстве было немногочисленным, заметного влияния на жизнь ойратского общества оно не оказывало.

Попытки выделить в особое сословие ойратских военнообязанных должны быть отвергнуты, ибо военная служба была одной из повинностей аратов-албату.

В ойратском обществе помимо классов феодалов и аратов была еще прослойка рабов. Важно отметить, что в монгольских и ойратских источниках XVII—XVIII вв. рабы упоминаются очень редко и сведений о них мы встречаем там крайне мало. Это обстоятельство дает нам основание полагать, что рабский труд в производственной жизни ойратского общества не имел большого значения. Источники свидетельствуют также и о том, что рабами были исключительно или почти исключительно пленные, захваченные в боях; случаи обращения в рабство коренных ойратов были, по-видимому, крайне редкими. Рабы в Джунгарии являлись товаром, который продавался русским купцам и чиновникам. Или вывозился на невольничьи рынки Средней Азии. Но не каждый пленный обращался в раба и отправлялся на продажу. Пленные в ханстве весьма ценились как средство получения выкупа или обмена на своих пленных.

Галдан-Церен и его министры отклонили требование майора Угримова отпустить в Россию русских пленных вместе с их женами, приобретенными в Джунгарии, независимо от их этнической принадлежности. Батур - зайсан, представитель Галдан- Церена, говорил Угримову, что этого «сделать будет невозможно, понеже де оне имеют жен казачьих и буруцких, а у нас де с ними полоном всегда бывает размена». То же говорил Угримову и Галдан-Церен, который в это время старался задобрить правительство России в надежде на ее военную помощь. Он соглашался отпустить пленных в Россию и их жен, «кроме токмо казачьих баб, понеже де у нас с казаками положено, чтоб как нам, так и им пленников со обоих сторон никуды в другие край не отлучать и выдавать на размену назад». В. Бакунин, обобщая свои многолетние наблюдения за жизнью калмыцкого общества, о роли пленных писал: «Брали в плен, а потом давали за выкуп».

Некоторые сведения о рабах и невольниках у ойратов, казахов и других кочевых народов России содержатся в трудах путешественников и исследователей XIX и XX вв. Все они, как и более ранние источники, подтверждают сделанный выше вывод: рабы в производительном труде ойратского общества не играли сколько-нибудь заметной роли.

Какова была общая численность населения Джунгарского ханства? Н. Бичурин, ссылаясь на «Синь цзян чжи ляо» («Описание Синьцзяна»), опубликованное в 20-х годах XIX в.223, считает, что к середине XVIII в. в Джунгарии насчитывалось около 200 тыс. кибиток (т. е. семейств) с 6ОО тыс. душ обоего пола, из которых около половины входило в домен самого хана.

В монгольских источниках мы, к сожалению, не находим полного описания административного и политического устройства Джунгарии, вследствие чего принуждены пользоваться материалами русских архивов и описаниями Калмыцкого ханства. Несомненно, однако, что, элементарной частицей ойратского общества был хотон; — группа семейств связанных узами близкого кровного родства, совместно кочевавших и хозяйствовавших. По наблюдениям Костенкова, хотон в Калмыкии состоял из прадеда, деда, отца с сыновьями и внуками; делами такого объединения ведал глава его, старейший представитель этого большого семейства. Численный состав хотона был неопределенным: он объединял и 5, и 10, и 50семейств. По всем данным, это была своеобразная большесемеиная община, а совместное пользование ею пастбищными угодьями позволяет считать установленным преобладание общинной формы землепользования в Калмыкии, а следовательно, и в Джунгарии.

Несколько хотонов составляло аймак, или оток,— низшую ступень феодального владения. Группа аймаков, или оттоков, образовывала улус, а совокупность улусов была ойратским феодальным государством — Джунгарским ханством.

Джунгарский хан управлял своим государством при помощи уже упоминавшегося нами зарго. «Зарго на их языке,— писал В. Бакунин,— а на нашем языке суд бывает всегда при доме ханском, и присутствуют в особливой кибитке ханские первые и вернейшие зайсанги, между которыми бывают и из попов по человеку и по двое, на которых верность хан надежду имеет, а всех по их древнему обыкновению больше 8 человек не бывает. По стольку же человек бывало и в зарге венгерских ханов и главных владельцев, которых они называют ехе нойон, т. е. великий князь».

Нужды этого правительственного учреждения обслуживал штат писарей, приставов, посыльных и других служителей. В помещении зарго всегда находился и свод монголо-ойратских законов 1640 г., писанный на белой ткани. Восемь главных членов зарго назывались туса-лагчи и заргучи, т. е. советники, помощник и судья, а все вообще — сайтами, т.е. министрами.

«От той зарги зависит правление всего калмыцкого народа, и в оной сочиняются... указы ханские к калмыцким владельцам о публичных делах, и черные приносятся к хану для аппробации и потом переписываются набело и припечатываются ханской печатью, которая хранится у первейшего и вернейшего его зайсанга».

Зарго творил суд по тяжбам; приговоры по особо важным делам или в случаях разногласий между судьями передавались на утверждение—хана. Мы не можем уверенно говорить о разделении обязанностей между членами зарго, но из материалов посольства Угримова знаем, что один из них был главным казначеем хана, т. е. чем-то вроде министра финансов.

Сведения В. Бакунина о роли и деятельности зарго подтверждаются и наблюдениями П. Палласа. «Сия сарга,— писал он,— почиталась купно советом правительства и главным апелляционным судом всей орды». Аналогичное учреждение с подобными же функциями существовало в каждом улусе «для отправления правосудия между своими подданными». Оно также называлось зарго.

Внутренняя жизнь ойратского общества, равно как и деятельность органов феодальной власти, регулировалась нормами не только обычного права, но и писаных законов, среди которых важнейшее значение имели, законы 1640 г.

* * *

В годы правления Цэван-Рабдана и Галдан-Церена Джунгарское ханство стало играть крупную роль в Восточной и Центральной Азии, заняв видное место в истории и внешней политике Китая, России, Казахстана и Средней Азии. Оно превратилось в сравнительно высоко организованное объединенное феодальное государство с твердой центральной властью, успешно преодолевавшей проявления сепаратизма местных князей.

Цэван-Рабдан и Галдан-Церен стремились укрепить единство Джунгарии как государства ойратских феодалов, усилить влияние и позиции ханской власти, развивать собственное земледелие и ремесленные производства. Они добились заметных успехов, обусловивших — среди прочих причин — превращение ханства в значительный фактор международной жизни того времени.

Главной целью внешней политики Цэван-Рабдана и Галдан-Церена было присоединение Халхи к Джунгарскому ханству и образование на этой основе объединенного монгольского государства под властью Чоросской династии. Частной задачей этой внешней политики было восстановление границ ханства, существовавших во времена Батур-хунтайджи. Для этого джунгарские ханы стремились возвратить территории, отошедшие к Халхе в конце XVII в.. равно как и территории, присоединенные в начале XVIII в. к России. Такая внешняя политика правителей Джунгарии была продиктована как эгоистическими классовыми интересами ойратских феодалов, так и значительным сокращением пастбищных ресурсов. Сокращение пастбищ создавало «земельную тесноту» и угрожало ойратскому государству новым кризисом.

Внешнеполитическая программа Джунгарского ханства не могла не встретить противодействия правительств Цинской и Российской империй. Цинская династия поставила своей целью решительно и навсегда уничтожить ханство, ставшее серьезным очагом беспокойства на западных и северо-западных рубежах империи, ликвидировать государство ойратских феодалов и присоединить Джунгарию к империи, что позволило бы развить экспансию в западном и северном направлениях. Так возник конфликт, приведший к целой серии войн. Мирный договор 1739 г. отразил, с одной стороны, неудачу Цинской империи, не сумевшей сокрушить, ойратское - ханство и принужденной признать его в качестве суверенного государства, а с другой — неудачу правителей Джунгарии, не только не добившихся присоединения Халхи и образования объединенного монгольского государства, но вынужденных отказаться и от претензий на территории, отошедшие к Халхе.

Территориальные споры России и Джунгарского ханства не привели к войне, вызвать которую обе стороны опасались. Ханство было не в состоянии вести войну на два фронта, а Российское государство было занято решением более важных задач, связанных с обстановкой на его западных рубежах. Длительные дипломатические переговоры не дали ощутимых результатов ни одной из сторон.

Не добившись возвращения пастбищных территорий в Халхе и Южной Сибири, правители Джунгарии с особым рвением обрушились на казахских, феодалов, которые в свою очередь стремились расширить свои владения за счет ойратского государства. Будучи разобщенными, казахские феодалы не сумели противостоять натиску сильного своим единством Джунгарского ханства. В первой половине XVIII в. оно приобрело значение главной опасности, угрожавшей существованию независимого феодального Казахстана. Ряд сильных ударов Джунгарии вытеснил казахские феодальные владения из Семиречья, а некоторые из них оказались под властью ойратского государства.

Главную основу общественного и политического строя Джунгарского ханства составляла монопольная собственность ойратских феодалов на пастбищные угодья страны. Джунгарское ханство было государством ойратских феодалов, орудием их господства, обеспечивавшим их обогащение путем эксплуатации аратов, а также пли помощи внешней торговли и внешних войн. В ойратском государстве была узаконена иерархия землевладения, на базе которой строилась вся феодально-иерархическая система.

Скот, являясь целью общественного производства, продуктом скотоводческого труда, играл роль главной, если не единственной формы общественного богатства. За распределение этого главного богатства страны, за долю в массе совокупного продукта, произведенного трудом аратов, в ойратском обществе велась ожесточенная борьба как между классами аратов и феодалов, так и внутри класса феодалов.

Положение народных масс в Джунгарском ханстве было крайне тяжелым. Эксплуатируемые своими владетельными князьями, прикрепленные к их земле, лишенные прав, принужденные выполнять множество повинностей в пользу феодалов и их государства, араты в то время не видели выхода из своего тяжкого положения. Основными формами протеста и борьбы являлись их самовольные откочевки или переход в сословие шабинаров, освобожденное от военной и некоторых других повинностей.


< предыдущая > < содержание > < следующая >

Яндекс.Метрика
Сайт управляется системой uCoz