Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635-1758). Издательство «Наука», Москва, 1964.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ХАЛХАСКО-ОЙРАТСКАЯ ВОЙНА 1688 г.
ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО и ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ.
ВОЙНА 1690—1697 гг.

1. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГАЛДАНА В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЕГО ПРАВЛЕНИЯ. ВОИНА 1688 г.

Источники не раскрывают полностью событий первых пяти-шести лет правления Галдана. Нам известны пока далеко не все обстоятельства, способствовавшие приходу к власти 26-летнего молодого человека, вчерашнего ламы, не имевшего ни собственного домена ни своих войск. Мы не знаем, кто именно и в каких конкретных формах оказал ему помощь в борьбе против других претендентов на ханский трон, среди которых были достаточно влиятельные и могущественные правители хошоутских, дэрбэтских, чоросских и других владений. Несомненно лишь, что Галдан не мог бы рассчитывать на победу в этой борьбе, если бы не пользовался поддержкой и помощью церкви, Только благодаря ей Галдан уже осенью 1671 г. смог в качестве правителя Джунгарского ханства принять возвращавшегося из Китая в Россию Сеиткула Аблина и отправить с ним своих послов в Россию.

Аблин, прибыв в октябре 1671 г. в Тобольск, представил воеводе Репнину доклад, в котором писал, что еще в пути он узнал об убийстве Сенге, но что он и его спутники были должным образом встречены и приняты Галданом и Араптаном (т. е. Цэван-Рабданом). Воевода Репнин в свою очередь докладывал в Москву о возвращении Аблина, добавляя со слов последнего, что «для провожания вышние великих государей казны послали с ними до Тобольска и до Москвы тайши Гаган да Араптарь посланцев своих Маметелипа да Чадыра... И на посольстве те калмыцкие послы Маметелип и Чадыр сказали: — Прислали де тайши их с листом и проводить вашу государеву казну и Сеиткула Аблина с товарыщи до Тобольска и до Москвы, а листа де им в Тобольску подать нельзя для того, что велели им тайши их тот лист подать вам, великим государям, на Москве».

Тайша Раптарь, или Араптан, упоминаемый рядом с Галданом,— это Цэван-Рабдан, сын Сенге и племянник Галдана. А отсюда следует, что лишена основания и версия А. Позднеева, будто Галдан отнял трон у Цэван-Рабдана, являвшегося прямым наследником Сенге, после чего тот принужден был бежать в Турфан. В первые годы после убийства отца Цэван-Рабдан поддерживал Галдана. Их размолвка и начало вражды относятся к более позднему времени, что подтверждается, как мы увидим ниже, и показаниями самого Цэван-Рабдана.

Одной из первых забот Галдана было достижение соглашения с правительством России по вопросу о сборе ясака. Еще в своем первом письме красноярскому воеводе Сумарокову летом 1671 г. Галдан, сообщая об убийстве Сенге, отстаивал свое право собирать ясак с населения, бывшего когда-то кыштымами ойратских владетельных князей добавляя при этом, что не имеет ничего против того, чтобы и русские власти получали с этого населения ясак. В одной из своих отписок Сумароков докладывал Сибирскому приказу: «В прошлом, государь, в 175 (1667.— И. 3.) году приходил калмытцкой Сенга-тайша с воинскими людьми на мунгальского царя Лоджана-Саин-кон-тайшу и его де, Лоджана, взял и людей его побил. И на той Лоджанове земле Сенга-тайша оставил дву тайш своих Донжина Кожечю да Абахан-хан, а Воинских людей, калмыков, с ними оставил 5000, и стояли те тайши за рекою Кемчюгом. И в нынешнем, государь, во 180 (1672 — И. 3.) году перелезли р. Кемчюк те тайши с воинскими людьми и стали по сю сторону реки, от Киргиской земли во шти днищах... И до нынешнего, государь, 180 года те тайши Донжин Кожечи и Абахан-хан в Красноярской посланцов своих не присылывали, а в нынешнем, государь, во 180 году те тайши присылали трижды в разных месяцах посланцов своих, и те их посланцы двои говорили речью, а тре[тей] посланец подал мне на съезжем дворе Донжина Кожечи письмо... и в письме написано и речью говорили то ж мне, холопу твоему, чтоб Донжину Кожечи и Абахану подгородные татаровя качинцы и аринцы, и камасинцы, и канские, и со всех землиц тайшам дали ясак». В противном случае эти военачальники угрожали применить оружие. Документы этих лет подтверждают, что в начале правления Галдана вопрос о сборе ясака оставался столь же острым, как и в конце правления его предшественника — Сенге. Домогательства ойратских правителей, подкрепленные демонстрацией мощи 5-тысячного гарнизона, имели своим результатом фактическое сокращение ясачных поступлений в русскую казну. Осенью 1672 г. новый красноярский воевода Хрущов докладывал, что к нему прибыл посол от тайши Донжина, вручивший письмо от Кегеня (т. е. от Галдана) с извещением об отправке купеческого каравана. Посол говорил также, что «контайша Кегень пришол со своей земли на Мугальскую землю с калмыцкими людьми и стал де на Кемчюге реке от Красноярского в 10-ти днищах, и стоять Де ему тут и зимовать... И то дё знатно, что им, калмыцким тайшам, с киргизы и с тубинцы приходить под Красноярской острог и на уезды войною, потому что присылают они, тайши, посланцов своих безпрсстанно, чтоб ясашные люди качинцы и аринцы, и канские, и камасинские, и удинские им, тайшам, ясак платили».

Летом 1673 г. из Красноярска вновь писали, что туда прибыл от «кеген-кутухты» посол Мыш, который заявил воеводе, что «Кеген учинился на сенгино место и пришол со всеми своими воинскими людьми на Мугальскую землю, где стоял Лоджан, а воинских де людей с ним 10 тысяч. Да посланец же де говорил Алексею: которые ясачные люди ясак платят великому государю в Красноярской, и те б люди ясак платили ему, Кегеню, а будет платить не станут, и Кегень будет под Красноярской войною». Из этого документа видно, что осенью 1673 г. Галдан покинул берега Или и перебрался в верховья Енисея, откуда продолжал сноситься с местными сибирскими властями, отстаивая свое право на сбор ясака с местного населения, не возражая в то же время против того, чтобы и русская казна взимала с этого населения свой ясак.

Местные русские власти опасались, что Галдан сконцентрирует войска в пограничной зоне, желая вторгнуться в русские пределы и силой оружия решить вопрос о ясаке в свою пользу. Но эти опасения были неосновательны. Галдан не хотел войны с Россией. Напротив, он искал возможности договориться с русскими властями, предлагал узаконить двоеданство, т. е. право обеих сторон собирать в свою пользу ясак с бывших ойратских кыштымов, перешедших в подданство России. В декабре 1672 г. в Тобольск вернулся И. Карвацкий, который годом раньне был командирован для сопровождения на родину посла Сенге Неуруса, возвращавшегося из Москвы, а также для вручения царского жалованья хану Джунгарии. И. Карвацкий доложил, что Сенге был убит до их приезда и что жалованье, ему предназначавшееся, было передано гэгэну. «И Гаган-тайша ваше великих государей жалование принял честно». Галдан просил, чтобы ему были возвращены подданные, откочевавшие в прошлые годы от ойратских князей в пределы России. Он жаловался также на то, что сибирские власти не желают пропустить в Москву его посла Девлет Шиха, несмотря на его службу русскому царю, на оказанную им помощь Сеиткулу Аблину. «Да он же говорил: б уде де ево, Девлет Шиха, и прежних посланцов Зайсана и Чадыра к вам, великим государям, к Москве с листы и с подарки не отпустят, и впредь де вашим государевым послом, хто будет к тайше их посланы и которые приедут для торгу, быть задержанным».

Москва приказала не задерживать послов Галдана и отправить их в столицу. Будучи на приеме в Посольском приказе, они жаловались: «Приехали де они в Тобольск в прошлом во 179 (1671.— И. 3.) году, и в Тобольску де боярин и воевода князь Иван Борисович Репнин с товарыщи держали их 3 года». 1 августа 1673 г. послы вручили Посольскому приказу в Москве два письма от Галдана. В одном из них было написано: «Род де их издавна прежним великим государем царем и великим князем Росийским служили и послов своих безпрестанно присылали. И он, тайша, последствуя предком своим, к великому государю посла своего Зайсана послал о том, чтоб великий государь пожаловал ево, не велел сибирским боярам и воеводам людем ево никаких налог чинить, чтоб о том в ыных гоударствах ведомо не было». Во втором письме Галдан писал: «После де смерти брата ево, Сенги-тайши, учинился тайшей он, Галдан-тайша, и послал к великому государю посланника своего Зайсана, и его вскоре к Москве не отпустили и учинили задержание в Сибири. И как ему о том учинилось ведомо, и он послал к великому государю другово своего посланника Иркебека проведать подлинно о Зайсане и от кого задержание ему учинилось».

Мы располагаем весьма скудными данными об этом посольстве. Отсутствие материалов не позволяет нам проследить ход и установить исход переговоров между послами Галдана и правительством России. В одном из документов дается, однако, более подробное изложение писем Галдана и речей его послов. Так, например, в первом письме Галдан сообщал, что при его брате, Сенге, царские люди взимали ясак с его подданных, но «того он ныне себе в досаду не ставит», хотя раньше этого и не бывало. Сенге по этому поводу посылал в Москву послов, но безрезультатно. Теперь место Сенге занял он, Галдан, который также послал одного посла, но его в Москву не пропустили. Узнав об этом, Галдан направил нового посла.

В другом письме Галдана говорилось, что калмыцкий народ прежде служил русским царям; сейчас Галдан отправляет своего посла изложить царю обиды, которые чинились русскими властями хану Сенге в сборе ясака, и выяснить, знает ли об этом царь? «А их де люди,— писал Галдан,— живут близко от Тобольска и к службе великого государя всегда готовы». О прочих делах Галдан поручил послу говорить устно. Устная же речь джунгарского посла сводилась к тому, что дед, отец и брат Галдана служили русским царям, что место Сенге занял Галдан, который до этого был хутухтой. Галдан существенно помог Сеиткулу Аблину, который проезжал через его владения вскоре после его воцарения. Аблай-тайджи дал Аблину провожатых до Китая. Вскоре, однако, на улус Аблая напал его старший брат Очирту-Цецен-хан. Узнав об этом, сопровождавшие Сеиткула аблаевы люди были в большом смятении. Тогда представитель Галдана Зайсан, «видя их в таком опасении, покиня людей своих, ездил с ними для людей и для подвод под государеву казну к тайше своему. И тайша де, служа великому государю, людей с ними в провожатых посылал и подводы дал. А он де, Зайсан, великого государя с казной и с Сеткулом ехал вместе до китайского государства, а ис китайского государства до Тобольска». Из Тобольска Аблин поехал в Москву, а его, Зайсана, воеводы более трех лет держали в Тобольске.

Версия о помощи, оказанной Галданом Аблину, не вполне совпадает с докладом самого Аблина и является, вероятно, преувеличением. Но слова посла сами по себе представляют интерес, свидетельствуя о стремлении Галдана заслужить расположение Москвы, а также о новой войне между Очирту-Цецен-ханом и Аблаем в 1668—1671 гг.

Что касается письма Цэван-Рабдана, то оно целиком повторяло содержание писем Галдана. Новым в нем было лишь напоминание о 60 семьях белых калмыков, плативших его отцу Сенге ясак, но потом изменивших и бежавших к Томску. Эти люди при жизни Сенге не были возвращены, поэтому Цэван-Рабдан просил вернуть ему перебежчиков. Письмо в свою очередь подтверждает, что Цэван-Рабдан в первые годы правления Галдана сотрудничал с ним и поддерживал его. Разрыв произошел позже.

Москва ответила на представление Галдана о ясаке довольно решительно. Его послам, приглашенным в октябре 1673 г. в Посольский приказ, было разъяснено, что русские подданные не могут платить ясак Галдану. «А он, тайша, подданный царского величества, и он бы, тайша, ясаку с них не имал и тем на себя гневу царского не наводил». Послам сказали также, что царю известно о перекочевке Галдана со всем его улусом со старых кочевьев в киргизскую землю в Сибирь и о намерении Галдана объединиться с киргизами и тубинцами с целью напасть на Томск, Кузнецк и Красноярск. Пусть послы, вернувшись домой, скажут своим тайшам, чтобы те жили с русскими людьми в мире. Одновременно в Сибирь был послан указ, повелевавший направить к Галдану «доброе» посольство с письмом и дарами, а также пропускать впредь его послов в Москву без задержки, если он будет о том просить.

В начале 1674 г. в Москву прибыло многочисленное посольство от Очирту-Цецен-хана, Чохур-убаши, их сыновей и других родственников. Материалы посольства дают основание утверждать, что конфликт между Галданом и указанными владетельными князьями возник раньше, чем обозначился разрыв с Цэван-Рабданом. В феврале 1674 г. послы вручили в Посольском приказе письма от своих правителей. Чохур-убаши в своем письме жаловался на то, что во время его поездки на богомолье в Тибет на его улус напал Галдан, которого он именует расстригой-хутухтой. Он писал, что Галдан землю его «с пашнями и с людьми разорил... земля моя совсем разорена, а я в своей земле был старожилец». Из письма видно, что Галдан напал на улус Чохура не раньше осени 1671 и не позже лета 1673 г. Мы не знаем точно, что явилось причиной конфликта между Галданом и его дядей, но факт совместного посольства хошоутского Очирту-Цецен-хана и чоросского Чохур-убаши свидетельствует о том, что симпатии этого Цецен-хана были на стороне Чохура, а не Галдана. Можно думать, что их объединяла одинаковая оценка деятельности Галдана. В пользу этого предположения говорят факты.

Посольство 1673 г. положило начало новой полосе оживленных дипломатических отношений между Джунгарским ханством и Русским государством. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что в 1671—1680 гг. от Галдана в города Сибири и в Москву было направлено не менее шести посольств; к нему же из сибирских городов и из Москвы — не менее четырех.

Русские власти, заинтересованные в ликвидации напряженного положения в пограничной зоне, принимали меры к тому, чтобы не допускать возникновения инцидентов по вине русской стороны. Характерен случай, нашедший отражение в русских архивных материалах. В августе 1678 г. тарский воевода направил к Галдану сына боярского Петра Романовского заявить по поводу набега на ойратские улусы, произведенного местными ясачными жителями, «чтобы тайши об таких чиненных набегах от тарских татар не гневались... те воры пойманы и наказаны».

Не менее характерен и другой случай, на этот паз из практики торговых отношений между Россией и Джунгарским ханством. Местные сибирские власти не раз жаловались Москве на то, что послы ойратских владетельных князей, освобожденные от таможенного досмотра и пошлин, злоупотребляют этой льготой, чем наносят ущерб казне. Учитывая это обстоятельство, но не желая вместе с тем давать повод для нового обострения отношений, тобольские власти еще в 1670 г. издали распоряжение об обязательном осмотре товаров, привозимых ойратскими послами, и взимании пошлин не с них, а с русских купцов, покупающих эти товары, «по гривне с рубля, по гривне с коня и коровы, по 5 коп. с овцы».

В 1678 г. в Тобольск прибыло посольство от Галдана во главе с Себевди-ходжой и Шара-Мергеном. Вместе с ними из Джунгарии пришел купеческий караван. Послы вручили воеводе письмо Галдана, в котором тот писал о своем стремлении, «чтоб пограничный соседственный союз держать и задоров на границах не было». По просьбе Галдана Себевди-ходжа был направлен в Москву в сопровождении Г. Вакулина.

Себевди-ходжа в июле 1679 г. был принят дьяками Посольского приказа, в беседе с которыми он заявил, что «Галдан-тайша с людьми царского величества ссор никаких не желает, для того и его, посланца, к великому государю послал бити челом, чтоб про то розыскать, кому от кого обиды чинят». В заключение беседы Себевди-ходжа сообщил, что улус Очирту-Цецен-хана перешел в руки Галдана.

Свою готовность устранить препятствия, мешавшие налаживанию добрососедских отношений с Россией, Галдан продемонстрировал вскоре же после возвращения к нему Себевди-ходжи. В июне 1680 г. он направил в Кузнецк специального посла с заданием выяснить, кто повинен в имевших место инцидентах. В беседе с кузнецким воеводой И. Давыдовым этот посол заявил, что Галдан хочет довести до конца расследование, установить и наказать виновных, возместить ущерб и т. д. Расследование, произведенное ойратским представителем, показало, что виновником инцидентов в районе Кузнецка был киргизский князь Ереняк.

Русские архивные материалы позволяют выяснить общее направление политики Галдана по отношению к России в первое десятилетие его правления, равно как и некоторые важные события внутренней жизни Джунгарского ханства за эти годы. Энергично отстаивая вначале права ойратских феодалов на их бывшие кыштымы и на сбор с них ясака, подкрепляя иногда свои требования угрозой применить оружие, Галдан постепенно смягчал свою позицию по спорным вопросам, добиваясь чем дальше, тем более настойчиво налаживания добрососедских отношений с Русским государством. Как мы увидим ниже, эта задача с течением времени все явственнее приобрела характер главной в его внешней политике на северных рубежах Джунгарского ханства. Русские источники за указанные десять лет не зарегистрировали ни одного вооруженного столкновения с ойратскими войсками, предпринятого по инициативе хана Джунгарии. Совершенно очевидно, что главные цели внешней политики ханства лежали не на севере и не сводились к вопросу о кыштымах и ясаке. Если Сенге считал задачу возвращения кыштымов и беспрепятственного сбора с них ясака главной целью своей внешней политики и готов был ради них пойти на любое обострение отношений с Россией, то Галдан, как мы убедились, готов был пожертвовать и кыштымами и ясаком, лишь бы укрепить дружественные отношения с этой страной, настойчиво добиваясь впоследствии военного союза с ней.

Мы можем считать установленным, что в первые годы своего правления Галдан дружил и сотрудничал с прямым наследником Сенге Цэван-Рабданом; что одной из первых жертв его деспотической власти был родной дядя — Чохур-убаши, что первое нападение на улус Чохура было произведено в промежутке между осенью 1671 и летом 1673 г., что к 1678 г. Галдан расправился с Очирту-Цецен-ханом и подчинил себе его владения.

В 1677 г. Голдан впервые вступил в дипломатические связи с цинским правительством. Он отправил в Пекин официальное посольство «с данью и грамотой», принятое там с большими почестями и щедро награжденное. В связи с тем что это посольство из Западной Монголии было первым после двухвекового перерыва и что оно должно было положить начало дипломатическим отношениям между империей и ойратским владением, источник сообщает некоторые сведения об ойратах и о Галдане. Об ойратах мы читаем: «А хотя живут они по разным местам и потому имеют разные названия, то однако ж произошли от одного поколения». Это поколение источник называет «элет» или «элут» (т. е. ойрат). О Галдане же сообщается, что он «во младенчестве своем, оставя свой дом, к Далай-ламе ушел и там духовный чин ламства принял... Между его братьями, которые родились от другой жены его отца, а именно Чечень и Батур называемых, с помянутым его большим братом Сенге в разделе имения и пожитков великая ссора произошла, по которой сего законного наследника оные Чечень и Батур ночью нечаянным нападением убили и все его владение привели в такой великой мятеж, что Далай-лама обратно Галдана для успокоения сего мятежу и подданных послать принужден был».

Мы привели эту довольно длинную выдержку для того, чтобы отметить мысль о географической и политической, но отнюдь не этнической основе разделения ойратского населения на отдельные владения и чтобы подчеркнуть факт специальной посылки Галдана в Джунгарию далай-ламой для наведения порядка в Джунгарском ханстве в связи с убийством Сенге.

Выше мы приводили указание одного из русских документов о том, что убийство Сенге повлекло за собой бегство аратов от феодалов. Мы склонны думать, что за этим лаконичным сообщением скрывается довольно широкое и бурное движение трудящегося ойратского населения, которое в бегстве решило искать спасения от надвинувшейся беды. Свидетельство нашего источника о том, что далай-лама отправил Галдана для успокоения подданных, следует понимать как поручение навести порядок среди князей и подавить классовое сопротивление трудящихся.

В пользу нашего предположения говорит тот факт, что Галдан в. 1678 г., вскоре после своего прихода к власти, обнародовал указ, имевший целью навести жесткий административный порядок в ханстве, укрепить крепостнические отношения, прекратить «воровство» и свободное передвижение трудящихся по территории ханства. Указ повелевал: «...десятью кибитками должен заведывать один, и заведующий должен иметь свои 10 кибиток в распоряжении; об учинении воровства (десятский) должен объявить, если не объявит, то обрубить ему руки, а других, его (людей) заковать в железо... Вообще людей, ходящих по чужим хошунам и между собой смешавшихся, должны собирать; если они без отоков (не входят в состав отока), то водворяются в отоки, если они без аймаков, то водворяются в аймаки».

Другой пункт этого указа гласил: «Если какие-либо люди, живущие в определенном им отоке, переменят (местожительство), то за людей целого аймака с управляющего им (аймаком) должно взять девяток (9 голов скота.—И. 3.). Кто, не послушавшись слов управляющего (аймаком), отделится от своего аймака и переменит (местопребывание), с того взять девяток. Кто скрывающегося из своего отока или аймака человека доставит в его аймак, тот имеет получить с управляющего им (аймаком) лошадь, с других же столько баранов, сколько было (в аймаке) юрт... Кто, поймав перебежчика, доставит его к князю, тот имеет получить» определенное вознаграждение.

Указ требовал от владетельных князей твердого руководства деятельностью подчиненных им дэмчи (старший над четырьмя десятками аратских семей), обязывая их неуклонно наблюдать за состоянием и поведением аратов, следить за выполнением распоряжений властей, бороться против бродяжничества, организовывать помощь не имеющим средств к существованию и т. д.
Заслуживает внимания статья указа о долгах и расчетах по ним. «Долги, (взятые) ранее года лошади (1654); касающегося Батур-хунг-тайджия, оставляются (т. е. аннулируются.— И. 3.); но следующие за тем долги, если сделаны при свидетелях, должны быть взысканы, а если сделаны без свидетелей, то оставляются (т. е. не взыскиваются.— Я.З.)».

Таково содержание указа Галдана. Оно охватывает широкий круг административных вопросов, а также - социальных отношений внутри ойратского общества. Руководящей идеей указа является укрепление феодального правопорядка и прерогатив центральной ханской власти. Время его опубликования точно неизвестно, но, по данным Голстунского, он обнародован не позже 1678 г., т. е. в тот именно период, когда главной задачей было «наведение порядка» в ханстве. Мы вправе рассматривать указ как прямое и непосредственное следствие того «беспорядка», устранить который он был призван, т. е. неподчинения владетельных князей распоряжениям центральной ханской власти неподчинения трудящихся распоряжением владетельных князей, посягательств крестьян на собственность феодалов, именуемых в указе «воровством», ослабления крепостнических привилегий князей и т. п. И Галдан оправдал надежды, возлагавшиеся на него ойратскими феодалами. Он твердой рукой подавил «беспорядки», укрепил центральную ханскую власть и, сломив сопротивление своих главных противников — Чохур-убаши и Очирту-Цецен-хана, превратился в единодержавного правителя ханства.

В 1678 г. Галдан овладел Восточным Туркестаном. Мы не видим необходимости подробно излагать события, обусловившие присоединение этого богатого и культурного края к Джунгарскому ханству. Они подробно освещены в трудах Ч. Валиханова и В. Бартольда, в распоряжении которых были оригинальные и вполне достоверные источники. Отметим лишь, что подчинение мусульманских владений Восточного Туркестана хану Джунгарии явилось результатом, с одной стороны, внутренней борьбы в этих владениях, а с другой — вмешательства руководителей ламаистской церкви в Тибете. «Кашгарский хан Измаил,— писал Ч. Валиханов,— ревностный Черногорец, принудил Аппака оставить свое отечество; ходжа пробрался в Кашмир и оттуда в Тибет, представился Далай-ламе и успел так ему понравиться, что тот отправил его к Джунгарскому хон-тай-дзи Галдану с письмом, в котором просил его, Галдана, утвердить Аппака в Кашгаре и Еркенде. Галдан, пользуясь этим случаем, в 1678 г. покорил Малую Бухарию и сделал Аппака своим наместником».