Шовунов К.П. Очерки военной истории калмыков (XVII-XIX вв.) - Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. - 189 с., илл.

ЧАСТЬ I. ВОЕННОЕ ДЕЛО ОЙРАТОВ И КАЛМЫКОВ

Глава III. ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ КАЛМЫКОВ В СИСТЕМЕ ВОЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ РОССИИ

2. Калмыцкий вопрос в планах военных ведомств России XIX в.

продолжение...

Что касается Ставропольской губернии, то в ней проживали Ногайцы, именовавшиеся Калаусо-саблинскими, Бештау-кумскими, Калаусо-джемболукскими, Едисанскими, Кызыларскими, Карано-гайскими и Едим-кумскими, а также калмыки, киргизы и туркмены. Общее их число достигало 38227 человек мужского пола. Значительную часть из этого числа составляли калмыки Большедербетовского улуса. В Астраханской губернии к этой категории населения относились калмыки, казахи. Названное инородческое население пользовалось землей на началах общественного пользования.

Часть калмыков и ногайцев в числе 2480 чел., размещенных селении Канглы, урочище Колсалы и при р. Калаус, в 1860 г. получили земельные наделы и были приобщены к оседлости с предоставлением льгот на 8 лет.

Кочевники были освобождены от уплаты подушных податей и рекрутской повинности, но отбывали ряд мирских натуральных повинностей, в частности, они вносили денежные средства на «держание магометанского и калмыцкого управлений, на строительство административных помещений, на содержание кордонных постов и другие общественные нужды.

Одним из первых свое мнение по поводу введения рекрутской повинности среди инородческого населения Кавказского края высказал кавказской наместник Великий князь Михаил (брат Николая II). Он предлагал придерживаться принципа постепенного перевода их к воинской повинности. Его опасения немедленного привлечения к военной службе названных народов строились на том, что проведение подобного мероприятия, необычного, нового и весьма тяжелого для них, могло бы затормозить начавшийся процесс перехода к оседлости и на этой основе переход их в категорию государственных крестьян, а среди мусульманского населения могло бы возникнуть стремление перейти в подданство Турции.

Кавказский наместник предлагал вместо рекрутской повинности узаконить платежи "рекрутских складочных денег" на протяжении 10 лет. Размеры платежей должны были быть установлены на основании двух документов: седьмой статьи "Своды законов устава рекрут", где предусматривалась плата от 150 до 300 руб. за каждого рекрута от 1000 душ; и Положения от18 июня 1868 г., включенной в Указ Сената от 6 июля этого же года, в котором обязательная военная служба заменялась денежным выкупом размером 570 руб. за рекрута. Князь Михаил был склонен применить к "инородцам" последний документ с целью уравнения кочевников с оседлым населением страны.

Однако министр государственных имуществ Зеленый, в ведении которого находились кочующие народы, был против распространения воинской системы среди них в ближайшее время. По его мнению эти народы могли получить право на защиту Отечества только тогда, когда будет издано законодательство о привлечении к воинской повинности всех сословий империи.

23 февраля 1871 г. на заседании Кавказского Комитета было рассмотрено представление по данному вопросу наместника великого князя Михаила и отзывы на него министров государственных имуществ и военного. Комитет не принял конкретное решение на своем заседании. Дело в том, что предложения великого князя были составлены раньше Высочайшего повеления от 4 ноября 1870 г. о распространении прямого участия в военной повинности на все сословия страны. Комитет предложил кавказскому наместнику составить новые предложения по обсуждаемому вопросу в соответствии с ожидаемым общим Положением о личной воинской повинности в целом по империи, разрабатываемым особой комиссией.

16 сентября 1886 г. Милютин направил отношение в МГИ, в котором настаивал ускорить заключение о порядке привлечения к отбыванию воинской повинности калмыками Астраханской и Ставропольской губерний, а равно и другими кочевниками этих районов страны. Необходимость в этом диктовалась изданием Государственным Советом 28 мая 1886 г. нового Положения об отбывании воинской повинности народов Закавказья и оседлого нерусского населения Терской и Кубанской областей. Кроме того, необходимо было решить вопрос и в отношении оседлого нерусского населения всего Закавказья и Северного Кавказа. Что касается Военного Министерства, то оно представило свои проекты Государственному Совету еще в декабре 1885 г. и в мае 1886 г.

Между тем членам Государственного Совета уже было разослано для предварительного их ознакомления объяснение военного министра с четырьмя приложениями отзывов к нему ряда заинтересованных ведомств. Милютин писал в объяснении: "Сущность сих положений заключается в призвании к отправлению военной повинности всех народностей края в составе туземных вооруженных сил, с допущением в виде временной уступки, таких лишь уклонений от действующего в империи устава, которые оправдывались бы политическими и бытовыми особенностями Кавказа". Из сказанного очевидно, что Военное Министерство предполагало из кочевых народов скомплектовать отдельные особые войска, по всей видимости кавалерийские части, что определялось политическими мотивами (боязнь предоставления им оружия, которое могло быть направлено против царского режима) и особенностями их условий.
Решая этот вопрос, правительство искало пути его осуществления "по возможности, без обременения государственного казначейства новыми расходами", т. к. Крымская война привела страну к большому финансовому затруднению. В силу этого вопрос был на время закрыт. Однако в 1882 г. он был вновь поднят главноначальствующим гражданской частью на Кавказе и командующим войсками Кавказского военного округа генералом-адъютантом А. М. Дондуковым-Корсаковым. Во мнениях военного министра и последнего принципиальных расхождений не было, так как Дондуков-Корсаков также считал, что отбывание воинской службы мусульманами должно проходить отдельно от населения христианского вероисповедания. Следовательно, сама постановка в таком ключе усугубляла межнациональные различия.

Все же положительное решение вопроса затруднялось определенным недоверием царизма населению мусульманского вероисповедания в деле защиты страны. Царизм, всячески стараясь ограничить поступление мусульманского контингента в армию, все больше склонялся заменить службу в войсках денежными взносами. В конечном итоге Государственный Совет снова не вынес окончательного решения, ссылаясь на отсутствие полных сведений, и оставил этот вопрос для дальнейшего изучения.

Отдельным пунктом стоял вопрос о калмыках двух упомянутых губерний. Государственный Совет настаивал на одновременном обсуждении проблемы по обеим губерниям. Дело заключалось в том, что, несмотря на их проживание в различных губерниях, до сих пор управление ими осуществлялось на основании статей 517, 589 и 608 Положения об инородцах 1883 г. одним ведомством — МГИ. Для принятия окончательного закона о воинской повинности для калмыков требовались сведения об условиях быта, численности и географическом размещении их кочевий. После продолжительных дискуссией Государственный Совет поручил Военному министру, министру ВД и ГИ продолжить изучение вопроса и представить согласованное и окончательное мнение. Бюрократическое колесо закрутилось заново, вновь последовали указания министерств местным управлениям, появлялись почти те же сочинения под видом новых идей и предложений.

В октябре 1886 г. министр ГИ просил главного попечителя астраханских калмыков Картеля и главноначальствующего гражданской частью на Кавказе Дондукова-Корсакова подготовить свои мнения относительно калмыков и других кочевников названных губерний по двум вопросам: 1) следует ли немедленно вводить у них воинскую повинность с созданием самостоятельных учреждений, ведающих призывом, или же дело набора кочевников на службу вменить в обязанности существующих присутствий для оседлого населения? 2) или заменить службу инородцев в регулярной армии временно денежным сбором?

По новой переписи, связанной с подготовкой проекта о воинской службе "инородцев", калмыков Большедербетовского улуса Ставропольской губернии насчитывалось 2081 семья, 4820 человек мужского пола. Они считались уже перешедшими на оседлость и были разделены на 18 родов. Каждая калмыцкая семья получила по 30 десятин удобной земли на душу, т. е. по норме установленной для всех инородцев, переходивших к оседлости.

В новом проекте по Кавказскому краю Дондуков-Корсаков предлагал у ногайцев и туркмен ввести денежный сбор. Относительно большедербетовских калмыков он считал возможным привлечь их к воинской службе, главным образом в кавалерию, согласно уставу 1874 г. Чем он руководствовался? Во-первых, их соплеменники, донские калмыки, издавна несли военную службу наравне с казаками; во-вторых, они были переведены на оседлость и наделены землей; в третьих, уже имели довольно устоявшееся внутреннее управление, организованное по типу оседлого населения. В связи с этим он высказал мнение об образовании отдельного призывного участка в улусе с подчинением по воинской части соседнему Медвеженскому уездному присутствую. Мнение Дондукова-Корсакова было поддержано министром Государственных имуществ.

А в марте 1887 г. в адрес МГИ поступило письменное, весьма обстоятельное мнение попечителя астраханских калмыков Картеля. К первому пункту письма министра МГИ от октября 1886 г. попечитель отнесся положительно. Его обоснования были почти идентичны мнению Дондукова-Корсакова: во-первых, он ссылался на пример донских калмыков, во-вторых, до 1866 года немало астраханских калмыков успешно справлялись со службой в Астраханском казачьем войске, в-третьих, они с детства были привычными к верховой езде, что давало возможность служить в кавалерийских частях Кроме того, приморская часть калмыков являлась отважными, выносливыми моряками и были пригодны я службы на флоте; в-четвертых, при введении военной повинности среди астраханских калмыков не было оснований остеречься каких-либо волнений, беспорядков ввиду их надежности приверженности к родине; и в-пятых, для кочевых народов, по нению Картеля, отбывание воинской повинности может стать непитательным фактором, поможет приобщить их к общероссийским порядкам, гражданственности и, в конечном итоге, приведет к оседлой жизни. Приведенные доводы, безусловно, говорили за то, чтобы калмыки, в отличие от остальных кочевых народов, готовы были к несению военной службы.

Вместе с тем Картель учитывал обстоятельства, могущие усложнить дело. К числу их он относил отсутствие у калмыков метрических записей, а составленные семейные записи 1876 года страдали большими неточностями. Картель учитывал и то, что привлечение калмыков на Службу в регулярные войска могло быть спряжено с болезнями и побегами, особенно, на первых порах следствие непривычной казарменной жизни и строгой дисциплины. Это же могло отразиться на их здоровье и моральном состоянии, силу указанных обстоятельств, он предлагал на первых порах зачислять калмыков в казачьи войска.

Картель предлагал предоставить калмыкам некоторые льготы от службы при условии подчинения их Уставу о воинской повинности. По его мнению, они исходили из специфических условий жизни калмыцкого народа. Первая из них: в описываемый период калмыцкие семьи были малочисленными из-за вступления в ранние браки, причем новая семья сразу же отделялась от родителей и вела самостоятельную жизнь. Исходя из этой особенности, во избежание предстоящих материальных трудностей и даже возможных случаев вымирания целых семей предлагалось освобождать от воинской повинности главу семьи при детях моложе 15 лет.

Статья 210 Положения 1847 г. представляла право духовному главе калмыцких кочевий ламе определять в духовное звание в случае согласия улусного начальства. В силу этой статьи следовало бы разрешать калмыкам поступать в духовенство только после отбывания воинской службы.

Калмыки в описываемое время были индифферентны к образованию своих детей. Ощущался хронический недобор учащихся в Астраханское калмыцкое училище и улусные школы. Подобное явление, по-видимому, объяснимо. В условиях того времени отдать ребенка в школу — значило на продолжительное время расстаться родителям со своими детьми. Последние попадали совершенно в иные условия: менялся образ жизни, менялась пища, повышался спрос за дисциплину и т. д. Картель предлагал при введении воинской повинности, причислив калмыцкие школы к четвертому разряду учебных заведений, предоставлять льготы от службы. Сверх того, при сокращенном сроке действительной службы калмыков в соответствии с положением для кавказских горцев, для выпускников успешно окончивших школу следовало бы срок нахождения в армии сократить еще на один год. Наконец, была предложена еще одна льгота. Согласно статье 3 отделения IV Закона от 28 мая 1886 года необходимо было разрешить отсрочку на один год еще и многоскотным хозяевам, предварительно узаконив количество скота.
Далее был изложен порядок призыва калмыков. Для установления призывного контингента необходимо было призывные списки составлять в улусах посемейно особыми комиссиями в составе правителей или опекунов улусов, родовых зайсангов и аймачных старшин под предводительством местных попечителей или заведующих улусами.

Призывной возраст предлагалось определять по семейному списку, по наружному виду новобранца и по удостоверению аймачного схода. Ввиду отсутствия оседлых поселений в калмыцких степях необходимо было частные призывные списки вывешивать в хурульных зданиях и на кибитках, на кибитках хотонных старост и на административных зданиях улусных канцелярий и на степных почтовых станциях.

Ежегодный призыв и назначение на службу калмыков следовало бы совмещать со сроками набора оседлого населения Астраханской губернии.

Ориентируясь на сроки, определенные законом от 28 мая 1886 г. для жителей Закавказья, необходимо было реализовывать положение об отбывании воинской повинности калмыками Астраханской губернии не раньше, чем через полтора года после его опубликования.

Что касается устройства в Калмыцкой степи самостоятельных учреждений, ведающих воинской повинностью, оно требовало продолжительного времени и денежных затрат. Поэтому Астраханское управление калмыцким народом предложило подобный проект, составленный Дундуковым-Корсаковым для большедербетовцев. Исходя из географического положения калмыцких улусов и их численности, удобней было создать три призывных участка с подчинением близлежащим уездным присутствиям Астраханской губернии.

По сведениям, представленным попечителями и заведующими улусами на 1 января 1887 г., улусы были распределены на три группы: в первую вошел Малодербетовский улус с населением 30580, в т. ч. в южной части (Манычской) — 9577 душ мужского пола; во вторую группу были отнесены Александровско-Багацо-хуровский (9992 душ м. п.); Икицохуровский (6414 душ м. п.) и Харахусовский (4993 душ м. п.); третью группу составили Яндыковский улус (9231 душ м. п.); Эркетеневский (5613 душ м. п.), калмыки, проживавшие в Мочагах (7981 душ м. п.) и на Калмыцком Базаре (323 душ м. п.). Эти группы должны были образовать 1, 2 и 3-й участки и соответственно подчинены Черноярскому, Енотаевскому и Астраханскому уездным присутствиям.

В каждое из названных присутствий на время призыва предполагалось командировать в качестве членов призывной комиссии по одному чиновнику из Управления калмыцким народом и одному депутату от калмыков, а главный попечитель должен был включен членом губернского военного присутствия. Дополнительные средства для трех присутствий необходимо было отчислять ежегодно из общественного калмыцкого капитала.

По мнению Управления калмыцким народом замена воинской повинности денежным налогом для калмыков была неприемлема. С одной стороны, такая замена означала денежный выкуп от службы, что противоречило Уставу о воинской повинности. Но, пожалуй, главным фактором являлось то, что существующие денежные сборы в пользу владельцев и на общественные надобности были настолько велики, что МГИ вынуждено было возбудить вопрос о снятии с них окладных недоимок прежних лет и о сокращении суммы ежегодных платежей с каждой окладной кибитки более, чем на треть.

Вся тяжесть этих налогов и выплат по общественным повинностям ложилась на плечи рядовых калмыков. По Положению 14 апреля 1847 г. калмыцкое общество делилось на привилегированное и непривилегированное сословия. К первым относились нойоны, владеющие улусами, мелкие нойоны-владельцы нескольких кибиток простолюдинов, родовые зайсанги, владеющие родами или частями родов-аймаками, зайсанги безаймачные, калмыцкое духовенство (ламы, гелюнги, гецули и. манжики). Это сословие было полностью освобождено от налогов и повинностей.

Однако практически реализовать введение воинской повинности оказалось гораздо труднее, чем составить детальные предложения. Все те обстоятельства, которые казались второстепенными, на практике оказались куда более существенными. Картель направил новые предложения министру ГИ В. Г. Трирогову. Он отмечал, что немедленное введение воинских повинностей в Калмыцкой степи невозможно в силу отсутствия метрических книг, ревизских сказок, а по семейным спискам невозможно было определить возраст призывников. Для срочного установления правильного учета мешали крайняя подвижность кочевого населения и неусовершенствованная постановка учета его. Было предложено определить срок введения воинской повинности среди калмыков на основании документа, разработанного комиссией МГИ еще в 1883 г.

Совершенно иное мнение о сроках привлечения к военной службе калмыков высказал астраханский вице-губернатор Норд. В защиту своего мнения он приводил вполне обоснованные доводы. При решении этого вопроса в 1880 г., писал он, препятствием служили большой падеж скота в зиму 1879—1880 гг., отсутствие у калмыков правильного административного устройства.

Из-за большого падежа скота в эти годы для оказания единовременной помощи калмыкам было выделено 28828 руб. Кроме того, разрабатывались мероприятия по списанию окладных недоимок прежних лет на сумму 560796 руб., также по сокращению суммы ежегодных платежей с каждой кибитки на одну треть, т. е. с 8 р. 15 коп. до 5 р. 50 коп. Препятствием положительного решения вопроса явились данные переписи 1886 г., в которых расхождение с реальным состоянием дела в некоторых аймаках составляло от 60 до 100 процентов. Калмыки не могли в силу неграмотности и незнания русского языка овладеть воинским уставом и правилами службы.

В мае 1887 г. ВМ направило Гос. Совету представление с окончательным решением по кочевым народам Северного Кавказа. В частности, привлечение калмыков Большедербетовского улуса к службе оно считало преждевременным. Примером для такого отрицательного мнения служила многолетняя служба донских калмыков. Их опыт указывал на то, что они не были привычны к армейской пище и оседлому проживанию. Незнание русского языка вызывало среди них отчужденность от основной массы казаков. Все это заметно сказывалось на физическом и моральном состоянии калмыков и вызывало массу заболеваний среди них и, в свою очередь, влекло за собой значительное увольнение. Аналогичный, а может быть и худший исход надо было ожидать от службы кочевых народов Северного Кавказа и Калмыцкой степи, вдобавок ко всему, такое мероприятие могло принести лишние расходы.

Итак, вопрос о распространении воинской повинности среди нерусских народов Северного Кавказа и Астраханской губернии решался правительством на протяжении 17 лет. Было выдвинуто множество предложений, проведено десятки заседаний, затрачено значительное время.

Гос. Совет на основании большинства предложений, отстаивающих непригодность кочевых народов к военной службе в июне-июле 1887 г. постановил взамен воинской повинности определить денежный налог для инородческого населения.

Решение относительно калмыков, - равно как и по другим "инородцам" Кавказского края, составило главу 6 "О налоге взамен исполнения воинской повинности натурою" в семи статьях "Устава о прямых налогах, изданного в 1903 г.

Статья 735 Устава определяла круг народов, на которых распространялся "налог взамен исполнения воинской повинности натурою". Сюда были отнесены кочевники мусульманского вероисповедания Терской и Кубанской областей и Закавказья, кочевое население Ставропольской губернии: туркмены, ногайцы, караногайцы, калмыки, малые народности Закавказья: ингилойцы-христиане и мусульмане, курды, езиды, абхазцы-кристиане Сухумского округа Кубанской губернии. Они были временно обложены этим видом налога в доход государственной казны. К уплате налога подлежали все слои населения и должны были вносить его с того времени, когда на их территории будет введен закон личной воинской повинности.

Общая годовая сумма этого вида налога составляла 542940 руб., в том числе по Ставропольской губернии — 9 500 руб., из них кочевое население должно было внести 8950 руб., оседлое - 550 руб.

Для распределения налога в каждой губернии и области было учреждено Временное присутствие под председательством руководящих, лиц губерний или округов. В частности, Временное присутствие Ставропольской губернии состояло из губернатора, вице-губернатора, советника губернского правления, начальника управления земледелия и государственных имуществ, члена, назначенного министром финансов, главного пристава кочующих народов, городской головы Ставрополя и по одному представителю кочующих народов, калмыков и оседлого населения.

Размер налога у калмыков исчислялся пропорционально кибиточной подати, а для тех, которые не платили подати — в соответствии с размером хозяйственного имущества.

Как видно из документа, среди калмыков Астраханской губернии не был введен этот налог. Как уже говорилось выше, они не в состоянии были выплатить существующие повинности, не говоря уже воинской. По всей вероятности, они были обложены данным налогом позже.

Все те обоснования, приведенные в пользу денежного налога безусловно были правильными. Однако многовековой опыт привлечения калмыков к военной службе не только на короткий срок и близкое расстояние от родных мест, но и на довольно продолжительное время вплоть до мобилизации к заграничным походам, свидетельствовал о том, что они вполне были пригодны к кавалерийской службе. Соответствующим органам следовало бы серьезно продумать формы их службы. Более того, калмыки войска Донского и Ставропольского казачьего войска на протяжении двух с половиной столетий успешно справлялись с линейной службой.

Известное решение Гос. Совета скорее всего определялось мотивами политического и экономического характера. В условиях обострения классовых и национальных противоречий вооружение дополнительного контингента нерусских народов было чревато опасностями для самого строя, о чем постоянно старались подчеркивать в своих записках видные государственные чины. С другой стороны, углублялся процесс экономического загнивания капиталистической системы. Россия остро испытывала экономические и финансовые затруднения. Заменив военную службу денежным налогом, царское правительство усматривало в этих народах источник удобной эксплуатации, т. е. был найден еще один канал выколачивания материальных средств у без того основательно ограбленных трудящихся национальных окраин. В этом проявлялся, по словам В. И. Ленина, "могущественнейший и гнусный остаток крепостничества".

Военный министр Милюков формулировал эти мероприятия как один из путей разрешения ликвидации межнациональной розни.

Доведя окраинные народы до критического состояния, царские власти пытались предпринимать некоторые полумеры. На самом деле, какую проблему могла решить помощь правительства, оказанная калмыкам по случаю массового падежа скота в 1886 г.? В денежном выражении она составляла 19 коп. на человека, по 48 коп. — на семью.

Итак, мы попытались проследить и проанализировать развитие военного дела калмыков, начиная с XIII и до конца XIX в.

Изучать историю калмыков без глубокого и всестороннего познания ойратского общества и в отрыве от него означало бы методологическую и историческую несостоятельность. Поселившаяся в России часть ойратов пришла сюда со своей сложившейся общественно-политической системой, прочными традициями, надолго сохранившимися в жизни общества. Изложенные материалы и факты в первом разделе показывают, что созданная система военной организации в ойратский период функционировала у калмыков вплоть до 1771 г.

Однако было бы глубоко ошибочным не замечать ее существенное совершенствование под воздействием непрерывно развивавшихся процессов в вооруженных силах России. Прежде всего, менялся комплекс вооружения, связанный с использованием огнестрельного оружия, претерпевало изменение структурное построение войска. В конечном итоге на протяжении XVIII в. калмыцкая конница наряду с казачьими войсками фактически стала составной частью системы военной организации России. Военные ведомства страны уделяли постоянное внимание привлечению калмыков на военную службу.